Как в Беларуси устроена медицина в тюрьме

Политзаключенному Евгению Галичу, пока он был в изоляторе, больше месяца не передавали лекарства, которые он должен регулярно принимать после перенесенного рака. В это же время в СИЗО продолжают держать политика Григория Костусева, у него онкология, и родные всерьез опасаются за его здоровье.

Тюремная медицина — одна из самых закрытых тем в Беларуси. Силовики не рассказывают, сколько больных находятся в заключении, сколько человек там умирает, в том числе после ковида. Мы попытались разобраться, как устроена система, и может ли осужденный по болезни выйти раньше на свободу.

Василий Завадский более 20 лет работал в пенитенциарной системе. С 2008 по 2010 год возглавлял медицинскую службу Департамента исполнения наказаний МВД. А в 2010-м оказался по другую сторону: его задержали и поместили в СИЗО КГБ, где удерживали около года. После освобождения стал правозащитником, и теперь с коллегами помогает осужденным добиться медицинской помощи в местах заключения.

— Когда я работал в системе, больница для подследственных и осужденных находилась на территории минской тюрьмы на улице Кальварийской, но здания снесли, на их месте появилась жилой комплекс «Каскад», — говорит собеседник «Салiдарнасцi». — Тюремную больницу временно перенесли в СИЗО на Володарского, некоторые отделения — в другие СИЗО: туберкулезное — в Оршу, инфекционное — в Жодино, психиатрическое — в Витебск.

Медицинский персонал, который работает в изоляторах, колониях и тюрьмах, подчиняется не Миндздраву, а Департаменту исполнения наказаний МВД, который контролирует все исправительные учреждения в Беларуси.

— Если сравнивать с другими странами, то в большинстве развитых государств тюрьмы подчиняются Министерству юстиции, — поясняет Василий Завадский. — Считается, что это снижает репрессивный характер системы. В Беларуси же все подчиняется ДИН (департаменту исполнения наказаний. — Прим.), и медики тоже, и понимание гуманности у них не всегда совпадает.

Тюремные врачи носят погоны (правда, не все, есть и гражданские специалисты), а значит, могут рассчитывать на те же льготы, что и силовики, поэтому и стремятся попасть на такую службу.

По словам эксперта, зарплата у такого медработника в 1,5 раза выше, чем в обычной больнице. Так что если в будущем и проводить реформу, чтобы менять подчинение, этот аспект обязательно нужно учитывать.

Что из себя представляет тюремная больница?

— В СИЗО №1 Минска, так называемой Володарке, часть изолятора переоборудовали под медицинские нужды, ничего не достраивали, там нет палат, которые мы привыкли видеть в обычных больницах, пациенты лежат в камерах, которые точно так же охраняют, что и обычные камеры, просто они выделены под «больницу», — поясняет правозащитник. — Это значит, что если на улице жара, то и в больничных камерах очень жарко, никто не устанавливал там дополнительное климатическое оборудование.

Единственный положительный момент: вряд ли больничные камеры будут переполнены в отличие от обычных, в больничные не будут запускать 20 человек, если мест всего 10. Разделение только по полу, а так — лежат люди с совершенно разными диагнозами.

По словам собеседника, последние годы все больше подстражных с алкогольной или наркотической зависимостью.

— В СИЗО у них случается синдром отмены (реакция организма на прекращение приема спиртного. — Прим.), они могут вести себя агрессивно, неадекватно, и вот их могут разместить вместе с человеком, которому по состоянию здоровья нужен покой, — говорит Василий Завадский.

В 2016 году фельдшер СИЗО №1 был осужден на три месяца лишения свободы за смерть арестанта Игоря Птичкина, который прибыл в изолятор отбывать наказание за пьяное вождение. Родственники погибшего считают, что его убили. В суде было установлено, что у Птичкина произошел синдром отмены, и умер он в результате неправильно оказанной медицинской помощи. Вместо того, чтобы вызвать психиатрическую бригаду, его привязывали к кровати, причина смерти — сердечная недостаточность.

— В тюремную больницу на Володарке могут доставлять обвиняемых и осужденных со всей страны, но в Минск привозят, если уже понимают, что госпитализация надолго, во всем просчитывается рациональность, это ведь государственное учреждение, — поясняет Василий Завадский. — Так что из периферийных следственных изоляторов, которые есть во всех областных центрах и некоторых больших городах, скорее повезут в местную больницу, а не в тюремную.

Если нужны узкие специалисты, которых нет среди своего персонала, могут вывозить в обычные больницы, под конвоем, могут вызывать врачей для консультации в тюремную больницу, но добиться этого крайне тяжело.

В первую очередь, отдают предпочтение врачам из госпиталя МВД. Ситуация с медикаментами зависит от финансирования. Деньги выделяются из бюджета, поэтому приоритет белорусским препаратам.

Иногда проблемы бывают в конце года, когда заканчивается финансирование, а новое еще ждут. Родственники могут передать подстражному необходимые лекарства, но не всегда это просто, медработник, который стоит на приеме, может и отказать, сославшись на то, что базовыми препаратами медчасть обеспечена.

Новый комплекс СИЗО, а вместе с ним и тюремную больницу строят в Колядичах, это в получасе езды от Минска. Указ о начале строительства изолятора и больницы был подписан еще в 2010 году, возводят все за счет города.

Планировалось, что больницу построят за три года, а СИЗО — за пять. Но сроки неоднократно переносились, медучреждение обещали открыть в 2020 году, но этого так и не случилось, изолятор — в 2022 году.

А что происходит в других СИЗО и колониях?

— В СИЗО КГБ своего больничного отделения нет, — говорит Василий Завадский. — Там есть только кабинет, где принимает фельдшер или врач. Если нужен более обстоятельный осмотр, вмешательство — отвозят в больницу при Володарке, в СИЗО КГБ таких условий просто нет.

Если человеку нужна амбулаторная консультация, могут вывезти и в гражданское медучреждение. Например, в поликлинику КГБ (так на осмотр вывозили политзаключенного Костусева. — Прим.). Но организовать это непросто: нужно выделить и конвой, и транспорт. Когда была тюремная больница на Кальварийской, мы неохотно принимали у себя подстражных: человек еще не осужден и была практика, чтобы его все-таки лечили гражданские медучреждения, но сейчас это изменилось, все чаще отправляют людей в больницу СИЗО на Володарского.

Собеседник «Салiдарнасцi» обращает внимание, что сейчас стали дольше удерживать под стражей. Во времена работы Завадского были единичные случаи, когда до суда человек по полтора года находился в СИЗО:

— Мы видим, как политзаключенных удерживают в СИЗО до суда практически максимальный срок. Это способ давления.

При поступлении обвиняемого в СИЗО его осматривает врач, берут анализы, делают флюорографию. Некоторое время человек находится в карантине, чтобы избежать заражения, прежде всего, инфекционными болезнями. Дальше, по словам Василия Завадского, норматива по осмотру подстражных нет.

— Уже в колониях такой норматив существует: осмотр при поступлении и потом раз в год, — продолжает правозащитник. — Осматривают местные тюремные врачи. Мнение медиков должно учитываться при отправлении на работу. По закону, все осужденные обязаны работать по восемь часов. Исключение — инвалиды и пенсионеры.

Но не всегда можно организовать работу, учитывая состояние здоровья человека. Есть колонии, где созданы только швейные мастерские, другой работы просто нет, а у осужденного слабое зрение. К сожалению, вряд ли его освободят, только если будет заседание специальной комиссии, по итогам которой ему установят нерабочую инвалидность.

Могут ли человека освободить, если на этом настаивают врачи?

В теории состояние здоровья должно учитываться, когда человеку только избирают меру пресечения. Но в итоге вопрос остается на усмотрение следователя и прокурора, который дает санкцию.

Например, бывший политзаключенный Сергей Дроздовский, который передвигается в инвалидной коляске, был на домашнем аресте, но случается, когда в СИЗО отправляют и людей с инвалидностью, и беременных женщин, и пожилых людей, и тяжелобольных — с диабетом, онкологией и другими заболеваниями.

— Это прозвучит цинично, но следователю это выгодно: от больного проще добиться нужных показаний, — говорит Василий Завадский. — Как говорят задержанные, им часто угрожают здоровьем, мол, или подписывай, или будет еще хуже. Для медиков, в том числе тюремных, конечно, чем меньше больных, тем лучше, но у силовиков могут быть другие цели.

Политзаключенные на особом контроле, но проблемы с медициной есть и у других осужденных. В 2017 году в СИЗО №1 умер осужденный за незаконное предпринимательство. Пока шло следствие, бизнесмен, у которого был диабет, был дома обеспечен и правильным питанием, и медикаментами.

Суд приговорил его к лишению свободы, хотя на процессе он говорил, что страдает от диабета, что в колонии он просто не выживет. По оглашению приговора мужчину забрали в СИЗО, через пять дней он впал в кому. Еще через несколько дней умер.

В прошлом году в том же СИЗО от последствий ковида умер обвиняемый в коррупции. В деле фигурировал также член Либерально-демократической партии Беларуси, следствие насчитало суммы свыше миллиона долларов. Однако до суда дошел только один фигурант, второй просто не дожил.

Сколько всего умерло человек во время пандемии в местах заключения, в МВД не сообщают.

Освобождение по медицинским показаниям возможно, есть перечень болезней, которые подпадают под этот критерий (например, туберкулез, раковые заболевания, диабет).

— Собирается специальная комиссия, которая выносит заключение, — говорит Василий Завадский. — Дальше решение принимает суд. По медицинским показателям освобождают в исключительных случаях, например, когда у человека уже 4-я стадия онкологии, по сути, отправляют домой уже умирать.

— Освобождение от наказания лиц, заболевших тяжелой болезнью, является правом, а не обязанностью суда, — отмечается на сайте Белорусской республиканской коллегии адвокатов. — Суд выносит определение с учетом всех обстоятельств и того, в какой мере болезнь препятствует отбыванию назначенного наказания. Наличие тяжелой болезни не гарантирует освобождение.

Но не все успевают выйти на свободу даже при таких исключительных обстоятельствах. В 2018 году за день до освобождения из колонии умерла бывшая судья Елена Мельникова, в 2016-м за получение взяток ей дали 13 лет. Елену должны были отвезти на лечение в онкодиспансер, но она не дожила.

Верховный суд не предоставляет данные, сколько человек было освобождено по медицинским показаниям.