Как обыватели платят за трусость, лень и отсутствие эмпатии

Чернышев пишет:  «Меня всегда умиляло, как обыватель ворчит на цены в магазине: «Боже мой, картошка дороже бананов! С ума они, что ли, там совсем посходили?»

Стертый с лица земли Грозный, 13 000 погибших в Украине, сбитый «Боинг», пытки на Окрестина, отпиливание вагнеровцами головы пленному, команды наемных убийц и отравителей, массовые изнасилование швабрами и прочие прелести режима его не возмущают.

Малайзийский «Боинг», летевший рейсом МН17 из Амстердама в Куала-Лумпур, был сбит ракетой из установки «Бук» в небе над Донбассом 17 июля 2014 года, погибли все 298 человек, находившиеся на борту самолета. Фото AFP

Это же не с ним происходит. А чо такова? А вот гречку он простить не может. А вот куар-код его возмущает. А как же наши свободы?

Родные мои, а это ведь только начало. За имперское величие, трусость, лень и отсутствие эмпатии надо платить.

Гречка — это цветочки. Даже если Кремль сейчас не начнет войну, вас ждут переполненные морги, массовые отключения электричества, аварии на теплосетях, отдельный интернет, пустые прилавки. Денег нет, но вы держитесь. Все ушло на нанотехнологии, гиперзвук, Ле Пен и сбитый спутник.

...Иногда репрессии представляют как огромное цунами, которое неожиданно накрывает город. На самом деле все происходит не так.

Где-то в коридорах власти происходит тектонический сдвиг. На стол ложится справка спецслужб о небывалом падении рейтинга, заговоре в Генштабе, тайном собрании Бильдербергского клуба или просто листок календаря с датой — это ваш последний президентский срок, господин Спаситель Отечества.

И в движение приходят огромные силы. Люди, сидящие у моря, вдруг видят, как уходит вода. Только что здесь было теплое море — как его не стало.

Кто-то уехал, какие-то издания закрылись а другие вдруг испуганно замолчали.

А потом на горизонте появляется тоненькая белая линия — волна с барашками кажется совсем небольшой.

В городе начинают завывать сирены — это немногие оставшиеся в живых журналисты предупреждают об опасности. Их никто не слушает — это же паникеры, они же ради хайпа, наш город и не такое переживал. Это же не стометровая волна! И согласитесь, что народ никогда так хорошо не жил, как при Водокруте Тринадцатом.

Вода начинает прибывать. Опрокидывается яхта олигарха, пришвартованная в порту. Это встречается возгласами одобрения — так ему и надо.

Кто-то успевает уплыть за границу. Вода начинает смывать автомобили. Сами виноваты — не уехали.

Обыватель переходит на верхний этаж и запасается попкорном. Интересно же. Хочется же досмотреть — чем все это кончится?

Наверх всплывает пена, говно и обломки. Потом срывает с фундамента несколько домов, помеченных крестиком «иностранный агент».

Обыватель спокоен — но это же не его дом. Он же бюджетник, крепкий фундамент и опора режима. Сирены, предупреждающие об опасности, замолкают — потоки воды выводят из строя сеть.

Внезапно до обывателя доходит мысль, что его дом тоже отрезан водой. Что повсюду мусор и что ближайший к его дому магазин затоплен.

Нет, конечно, если бы он знал, чем все это закончится, он бы не потерпел. Он бы стукнул кулаком по столу и гневно вопросил «Доколе?».

Но ведь все происходило так постепенно, ему ведь казалось, что его это никак не коснется. Он же в глубине души — хороший. Почему же кура такая дорогая? Как это — экстренный вызов на сборы? За что же мордой об стол? И зачем в углу стоит швабра?