Как мороз повернул историю Беларуси

Сегодня, 17 декабря 2019 года, мы отмечаем 10-ю годовщину начала событий, которые полностью изменили ход белорусской истории. Воспоминаниями о тех днях, которые вместили в себя до сих пор необъяснимые с точки зрения науки процессы, делятся их непосредственные очевидцы.

Елена Антоновна, 53 года: Когда 15 декабря 2009 года по радио объявили, что в Беларуси ожидается самая холодная ночь за последние 3 года, никто на это особого внимания не обратил. Подумаешь минус 17. Все в Минске так долго ждали начала нормальной зимы и первого снега, что на дискомфорт от мороза практически никто не жаловался. Дети, так те вообще довольны были, бегали на солнышке по скрипучему снегу.

Сергей Николайчук, 45 лет: С 17 декабря температура только понижалась. Ночью 22 декабря столбик термометра впервые показал минус 30. На работе нас всех отправили в недельный отпуск за свой счет. Уж лучше бы мы работали: я жил в обычном панельном доме, а при 14 градусах в квартире не очень-то хорошо себя чувствуешь. Ложиться спать в одежде и укутывался в два одеяла. Друзья подбадривали: будет что вспомнить. 

Елена Антоновна: По телевидению каждый день говорили, что нашли мертвыми несколько выпивших и бомжей. Врачи рассказывали, как избежать обморожений. Вон моя соседка поехала на рынок, а вернулась с обмороженным лицом. А молодежь все еще форсила в своих коротких курточках, им это «форсирование» потом боком выходило. Выбегали распаренными из метро, и сразу воспаление легких схватывали. До этого ж столько зим теплых было – не привыкли они к нормальному морозу.

Я своим в деревню позвонила, чтобы они там поосторожней были, а мама отвечает: что мы лютых зим не видели? И не такое после войны было!

Алекс Ситни, 19 лет: Я был тогда еще маленьким, но ту зиму запомнил хорошо. Как-то вышли мы с мамой на улицу, а в воздухе что-то летает и красиво блестит. Я спросил: что это такое – серебро? Мама сказала, что это маленькие льдинки.

Сергей Николайчук: 30 декабря термометр показал минус 37. Министр МЧС объявил в Минске и других городах чрезвычайное положение. На Новый Год никаких гуляний не было – все сидели по домам как мыши. Праздник мы встречали с семьей на кухне – включили все конфорки, поставили обогреватель, принесли телевизор. Водки тогда хватало, и пили все. Утром вставал с холодной постели, пропускал 50 грамм, и немного легче становилось. А потом, когда ликеро-водочные стали, люди начали травиться. С рук продавали черт знает что. Ладно, пьющие мужики, а то ведь столько женщин полегло, которые от мороза чуть ли не с ума сходили.

Елена Антоновна: Ой, мамочки, что началось, когда в середине января 45 стукнуло! Магазины работали только с 11 до 15. А как дойти до того магазина? Но есть хотелось, как-то добирались… МЧС придумало сделать в Минске на дорогах к основным продуктовым магазинам тепловые пункты. Через каждые 400 метров в подъездах жилых домов ставили нагреватели, проводили свет, двое дежурных поили кипятком. Вот так и бегали от пункта к пункту, пока до магазина не добирались.

Транспорт уже практически не ходил. Частные авто давно уже как в гаражах не заводились, а общественный транспорт, за которым нужен был постоянный присмотр, все реже пускали. В Серебрянке как-то поздно вечером с троллейбуса токоприемник слетел. Как водитель не старался вновь запустить машину, ничего не получалось. Те, кто жил неподалеку, с обморожениями, но домой пришли, а остальных наутро нашли мертвыми. После этого на общественном транспорте возили только днем и только тех, кто отвечал за обеспечение выживания города.

Что еще запомнилось – это рассветы и закаты. Это так красиво было! Небо так и пылало.

Сергей Николайчук: Не знаю, может для тех, кто в центре жил и магазины постоянно работали, и тепловые пункты создавали, но у нас в Сухарево ничего такого не было. Полностью закутывался, оставлял только дырки для глаз и как собака бежал в магазин за километр – частные лавочки давно уже прикрылись. Хорошо, что в тот год в стране был кризис. Склады были забиты, только деньги давай – будут тебе и селедка, и салаты в стеклянных банках.

Люди в квартирах выживали только благодаря самодельным буржуйкам. По телевидению сказали, что будут переселять горожан с окраин в центр. Ну, то есть у кого площади было много, у того коммунальные квартиры создавали. Составили какие-то списки первоочередников, но понятно, кто в них попал – блатные. 

Когда жена сказала, что на термометре 52, понял: замерзнем. Одели детей, собрали все деньги, золото и уговорили одного местного ипэшника домчать нас до метро. Прошел слух, что там теплее, чем в квартирах. Приехали на станцию «Октябрьская». А там таких умных – несколько сотен. Пришло какое-то начальство и говорит: расходитесь, а то ОМОН стрелять будет. А нам что терять? И так, и так погибать. В общем, остановили они электрички. Мы в одном туннеле стали костры разводить, а в другом одна электричка взад-вперед ходила.   

Елена Антоновна: Сколько людей позамерзало никто не говорил. Мои в деревне на звонки уже не отвечали. Мое счастье, что я в аппарате министерства работала. А то в посольствах стояли такие очереди, что многие подать документы не успевали – замерзали. Повезло тем, кто жил в Гродно и Бресте – там уезжали на запад и юг массово. А кто жил посерединке между Брестом и Минском, а то и вовсе на Востоке… не знаю, что с ними стало.

Сергей Николайчук: В начале февраля сказали, что на улице минус 60. В туннелях метро уже были тысячи людей. Спали на матрасах возле костров. Мы с «Октябрьской» бегали рубить дрова в Купаловский парк. Когда половина мужиков отморозила пальцы, стали привлекать и женщин – а куда было деваться? Когда от Купаловского уже немного осталось, знакомые с «Площади Победы» стали коситься – у них в Парке Горького запасов еще хватало, но пусти туда еще нашу ораву….

Когда в сопровождении спецназа, к нам в метро привели улыбавшегося американца из ООН, я понял: сейчас или никогда. Подошел и в наглую сказал: пойдемте, покажу, как моя семья живет, или боитесь за свои нервы? Он взял переводчика и за мной. Мы еще до нашего костра не дошли, как я достал из кармана ножик. Приставил к его горлу и говорю: забирай на своем самолете мою жену и детей! Не знаю почему, но он забрал не только их, но и меня. Может, расчувствовался, когда мою 6-летнюю дочку увидел? Он потом говорил, что дома у него ребенок такого же возраста.

Американец, кстати, австралийцем оказался. Мы сейчас в пригороде Мельбурна живем.   

Алекс Ситни: В прошлом месяце меня через белорусскую общину в Далласе нашли журналисты из Би-би-си и предложили слетать с ними в Минск, рассказать историю своей семьи. Я согласился. Интересно ведь было посмотреть на родной город.

Там очень красиво. Сколько мы летели на вертолете до Минска – внизу была бесконечная снежная пустыня. Было впечатление, что мы попали на другую планету.

Минск нашли не сразу. Получилось, что залетели со стороны Уручья. Когда долетели до городских ворот, вспомнил, как отец провожал нас на вокзале. Из Берлина в рамках гуманитарной акции пригнали сверхскоростной поезд. Брали, естественно, только детей, женщин и стариков. Мама на перроне все рыдала, а папа улыбался, говорил, что как наступит весна, вновь увидимся.

Но прошел март, апрель, а весна так и не пришла. Мама рассказала, что в июле 2010-го по новостям сообщили: «Восточная Европа превратилась в зону вечной мерзлоты». Профессор, с которым мы вместе в Минск летали, сказал, что ученые по-прежнему рассматривают версию с обратным эффектом образования озоновых дыр. Но никто ничего толком объяснить не может. 

P.S. Согласно данным Республиканского гидрометцентра, с 17 декабря мороз в Минске начнет понемногу спадать. В воскресенье, 20 декабря, днем ожидается всего -12..-14 градусов.