Как человечество упустило свой шанс

Историк Людмила Новикова — о механизации смерти, девальвации жизни и о том, как изменила общество Первая мировая война.

В четверг в Санкт-Петербурге прошла общественная дискуссия на тему "Первая мировая война и Россия", организованная Всемирной службой Би-би-си, Британским Советом и дирекцией Государственного Эрмитажа.

Около 200 участников общались с приглашенными экспертами: заместителем директора Центра истории и социологии мировых войн московской Высшей школы экономики Людмилой Новиковой, профессором петербургского отделения ВШЭ Александром Семеновым и писательницей Татьяной Толстой.

По окончании мероприятия Людмила Новикова побеседовала с обозревателем Русской службы Би-би-си Артемом Кречетниковым.

— Советская историография преподносила Первую мировую войну как империалистическую и ненужную. Последнее время эта точка зрения отчасти пересматривается, во всяком случае, большевиков осуждают за их антивоенную позицию.

Однако не кажется ли вам, что в данном случае большевики правы?

Разумеется, коли уж война разразилась, добиваться поражения своей страны непатриотично. Понятно, что Ленин и его сторонники думали не о мире, а о захвате власти. Но, по большому счету, ради чего Россия вступила в войну? Черноморских проливов и Галиции? Безоглядной солидарности с сербами, что бы те ни делали? Желания продемонстрировать крутизну?

— С этим трудно спорить. Не одни большевики, но многие современные историки так утверждают, и не только в России.

— В начале войны пели на Дворцовой площади "Боже, царя храни!", всячески поносили и высмеивали "немчуру", громили германское посольство и магазины. Как получилось, что очень скоро настроение сделалось противоположным: "Штык в землю!"?

— Во-первых, энтузиазм не был таким уж повсеместным и всеобщим. Патриотические демонстрации имели место, но есть многочисленные свидетельства того, что в деревнях мобилизация воспринималась скорее как неизбежное зло.

А причины наступившего пессимизма очевидны. Обществу нравятся войны быстрые, легкие и победоносные.

В августе 14-го кайзер произнес знаменитую фразу: "Солдаты! Раньше, чем листья упадут с этих лип, вы вернетесь домой!". А русские офицеры обсуждали, брать ли с собой форму для парада на Унтер-ден-Линден или заказывать ее берлинским портным.

Вышло по-другому: долго, кровопролитно, угнетающе.

Абсолютно никто такого не ждал и изначально не хотел. Политики всех стран потом писали в мемуарах, что, если бы они знали, что будет именно такая война, то постарались бы ее избежать.

В России это наложилось на политические противоречия, "распутинщину", разочарование во власти, недостатки в снабжении армии.

— По имеющимся данным, уже к 1916 году количество дезертиров и "уклонистов" в России составило до 15% от числа призванных, тогда как во Франции 3%, в Германии 2%.

— Так в России и случилась революция. Но вообще-то надо иметь в виду, что французы и немцы воевали практически дома, а Россия — огромная, в основном сельская страна, было, куда убегать и где прятаться.

— Для России участие в войне кончилось трагически. Но нет ли ощущения, что и весь мир после нее свернул не туда?

— Множество историков и философов называли 1913-й последним годом спокойного существования Европы, говорили о четырех предвоенных десятилетиях как о времени небывалого ускорения научно-технического и политического прогресса, движения в сторону демократии и гуманизма, такого уровня экономической и культурной глобализации, какой не достигнут и ныне. Казалось, несколько шагов остаются до золотого века.

Первая мировая война заложила предпосылки для Второй. Некоторые исследователи вообще считают их одной войной с продолжительным перемирием. Возникли мода на социальный утопизм, упования на насильственное переустройство общества, идейная нетерпимость, сравнимая только с эпохой религиозных войн XVI-XVII веков.

Появились явления и практики, разросшиеся впоследствии до непомерных масштабов.

Впервые в Европе возникли концентрационные лагеря, не для военнопленных, а для мирных иностранцев, как в новелле Стефана Цвейга "Мендель-букинист".

Опять же, впервые прошли массовые депортации по этническому признаку. В Российской империи по инициативе генерального штаба из прифронтовой полосы выселяли евреев, а из Петрограда немцев.

Расцвела шпиономания. Женщина развесила цветное белье — а не подает ли она сигналы врагу?

— Один из участников дискуссии заметил, что до 1914 года мир не знал понятия "въездная виза".

— Вообще, намного больше внимания стало уделяться тому, кто какой национальности.

— Отчего именно Первая мировая война вызвала такой кризис? После, скажем, наполеоновских войн не было никакого разочарования в тогдашней цивилизации, "потерянного поколения", ощущения, что мир до сих пор жил неправильно, надо как-то по-другому.

— Думаю, дело в небывалом количестве людей, травмированных войной.

Во всех воевавших странах были мобилизованы в общей сложности около 75 миллионов человек, в ведущих европейских государствах - 7-10% общей численности населения.

Фронтовики с их специфическим жизненным опытом, разочарованные во всех прежних ценностях, законах и авторитетах, превратились во взрывоопасный материал. В Германии они составили костяк как нацистских, так и спартаковских боевиков, даже в США в 1932 году был знаменитый "марш ветеранов на Вашингтон".

В России миллионы людей вернулись с войны не только с привычкой к насилию и крови, но и с оружием в руках. Сначала помещика выгоняли, потом начинали разбираться между собой, где чей лес.

— Петербургский историк Андрей Буровский писал, что любой бывший ефрейтор Первой мировой войны сделал для разрушения основ европейской цивилизации больше, чем Карл Маркс.

— Кто больше, а кто меньше, можно спорить, но, в принципе, так и было.

— В конфликтах прошлого участвовали в основном либо потомственное военное сословие, либо профессионалы — рекруты и наемники. Для них это был образ жизни, вопроса "За что воюем?" не возникало. А тут массу людей, не спрашивая согласия, бросили в окопы ради достаточно иллюзорных целей. Несомненно, во многие головы закралась мысль: если можно перебить десять миллионов человек, в общем, ни за что, и небеса не обрушились на землю, то ради той или иной "великой цели" сам бог велел?

Во время Гражданской войны в России говорили не "расстрелять", а "шлепнуть" — как насекомое. Наверное, отсюда и большевизм, и нацизм?

— Был еще один момент, который я называю "механизацией смерти". Благодаря массовому применению дальнобойной артиллерии, пулеметов, отравляющих газов человек сплошь и рядом не видел, кого убивает. Это не рыцарский поединок мужчин с саблями. Отличительная особенность Первой мировой — особо циничная девальвация жизни и смерти.

— Примерно сто лет назад, по крайней мере, для развитых стран, работать и торговать сделалось выгоднее, чем воевать. Образованный квалифицированный работник стал слишком ценен, чтобы сжигать его, как дрова в печи. Богатство и мощь начали определять финансы и информация. Почему тогдашние политики этого не поняли?

— Царила унаследованная от прошлого практически всеобщая уверенность, что наилучшей формой государства является империя, что без огромной территории, постоянного расширения, военного превосходства страна непременно обречена на исчезновение, в лучшем случае, на зависимость. Швейцария и Швеция считались исключениями, которые не делают погоды.

Жизнь меняется, а сознание обладает огромной инерцией. Кое-кто и сейчас так думает.

— Был ли шанс избежать катастрофы?

— Историки обожают выводить закономерности, объективных предпосылок имелась куча, но лично я не исключаю, что войны могло бы и не быть, если бы Гаврила Принцип промахнулся.