Как бывшие политзаключенные пытаются найти работу после освобождения

После освобождения многие уже бывшие политзаключенные сталкиваются с невозможностью устроиться на работу в Беларуси. Кто-то уезжает из страны, кто-то открывает собственный бизнес, чтобы не зависеть от работодателей и собственного «политического» статуса, а кто-то не может работать не только из-за этого статуса, но и из-за проблем со здоровьем.

«Салiдарнасць» поговорила с тремя белорусами, отсидевшими по политическим мотивам, об их работе и финансовом положении до и после уголовного дела.

Илья Миронов. Не может найти работу в Беларуси, потому что работодатели не хотят рисковать

Гомельский волонтер и активист Илья Миронов (аккурат сегодня сообщил в соцсетях, что снова задержан милицией) написал более 2500 писем белорусским политзаключенным — и сам оказался в их числе. Хотя его вообще не должно было быть в Беларуси в августе 2020 года: он работал на складе в Польше, имел рабочую визу, оформлял документы на более длительное пребывание.

Денег, по его словам, хватало и на жизнь, и на то, чтобы делать сбережения. Но еще в первой половине лета Илья увидел новости о задержаниях «за политику» и решил вернуться в Беларусь.

14 июля, когда ЦИК отказался регистрировать Виктора Бабарико и Валерия Цепкало в качестве кандидатов в президенты, по всей стране прошли акции протеста. На такую акцию в Гомеле пошел и Илья. Тогда его не оказалось среди задержанных, и он стал волонтером — дежурил в судах, помогал с передачами для тех, кого посадили «на сутки».

Уже 21 августа Илью самого впервые задержали и назначили штраф 540 рублей. «Я написал об этом в фейсбуке, и люди собрали деньги на мой штраф буквально за час», — вспоминает Илья.

Позднее его задерживали еще не раз. С лета 2020 года активист отсидел в общей сложности 102 дня по административным арестам, а также провел в неволе один год и один месяц за комментарии в интернете по «делу Зельцера».

После возвращения из Польши Илья не работал, занимаясь лишь волонтерством. За время работы за границей он смог отложить несколько тысяч долларов, плюс оставались небольшие старые сбережения: «У меня нет больших запросов, а еще я перестал снимать жилье и переехал к маме».

Ему и раньше приходилось сталкиваться с финансовыми проблемами из-за своей позиции. В 2011 году Илью впервые посадили на 10 суток за политический активизм. После этого он, по собственным словам, заметил, что его сотрудники (у Ильи была небольшая фирма по продаже фильтров для очистки воды) стали хуже к нему относиться.

В том же году в Беларуси начался очередной финансовый кризис. Илье все сложнее было вести бизнес, и в итоге он подарил свой онлайн-магазин фильтров одному из поставщиков, а сам сконцентрировался на организации рок-концертов и продаже рок-атрибутики в Гомеле.

Теперь устраивать концерты он не может, сбережений у него не осталось, а наемным сотрудником его не берут.

— Раньше я с этим не сталкивался, а теперь вижу, какие проблемы возникают у людей после политически мотивированного преследования. Люди, которые долгое время работали руководителями предприятий, не могут устроиться даже охранниками или водителями, — говорит он.

По слова Ильи, он начал искать работу через пару недель после того, как вышел из колонии в октябре 2022-го. Пытался устроиться и по профилю (у Ильи образование экономиста-менеджера), и нет, и в государственные структуры, и в частные. Ничего не вышло. Даже знакомые не решались нанять его, опасаясь проблем с властями. Родные, друзья и просто неравнодушные люди помогают активисту финансово, но жить за чужой счет Илья не хочет.

— В конце прошлого года я написал в соцсетях пост, в котором попросил помочь мне с работой. Его перепечатали некоторые СМИ. В итоге мне пришло очень много слов поддержки и пара гипотетических вариантов работы. Люди говорили, что после Нового года мне позвонят, но заранее предупреждали, что после 10 административных и одного уголовного дела за два с половиной года шансов у меня не много, — говорит он.

После Нового года никто Илье так и не перезвонил. Несмотря на это, активист (ему, кроме прочего, назначили штраф 6400 рублей по уголовному делу, с выплатой которого помогают семья и друзья) старается сохранять оптимизм: «Оставаясь на свободе, мы можем поддерживать тех, кто уже попал в жернова системы. И я, и другие люди постоянно пишем о тех, кто сейчас в тюрьме. Особенно про тех, кто не очень на слуху у публики. Таким людям куда сложнее и в неволе, и после освобождения у них тоже больше трудностей».

Ирина Полянина. Не может работать из-за проблем со здоровьем

— Работу не может найти даже муж. Как только узнают, что его жена была политзаключенной, сразу же отказывают, — рассказывает «Салiдарнасцi» Ирина Полянина из Постав.

Она получила два года колонии за оскорбление начальника местного РОВД комментарием под его фотографией и за хранение дома патронов. По словам самой Ирины, патроны она принесла из дома матери и не видела в их хранении ничего страшного. А милиционера оскорбила на эмоциях, поскольку незадолго до этого прочитала новость о том, что из-за очередного задержания родителей дети остались дома одни.

Политической активисткой Ирина себя не считает. Но, как и некоторые другие политзаключенные, в число которых она была включена, после освобождения женщина не смогла никуда устроиться. Она окончила философский факультет, но по профессии никогда не работала.

В последние годы, по ее словам, зарабатывала «то тут, то там». А перед арестом ухаживала за тяжело больными родителями мужа, каждый из которых перенес инсульт.

— Никакой помощи от государства у нас не было. Родителям мужа даже инвалидность отказывались давать, ссылаясь на то, что им еще нет 80 лет. В общем, я сама за ними ухаживала, — рассказывает Ирина.

У нее самой есть проблемы со здоровьем, и это тоже осложняет поиск работы: «Сердечные приступы случаются и сейчас, но работать невозможно даже не из-за этого. Будь у меня хоть идеальное здоровье, меня все равно никуда не возьмут. Я же политическая».

Ирина считает, что ее муж тоже сидит без работы из-за нее. Пока она была в колонии, он работал в России на реставрации одного из храмов. Перед ее освобождением в ноябре 2022 года он вернулся, но найти постоянную работу не может.

— Однажды его согласились взять, но как только узнали, кто его жена, тут же распрощались. Мы, мол, не знали, что вы муж политзаключенной, извините, сотрудничать не сможем. Он ищет теперь всякие подработки, но зимой с этим очень сложно. Летом можно землю кому-то вспахать, на стройке помочь. А сейчас же ничего такого нет, — рассказывает собеседница.

Об отъезде из страны пока что речи не идет. Во-первых, после выхода из колонии Ирина находится под надзором милиции. Во-вторых, из-за больного сердца она не решается даже на трехчасовую поездку в Минск. В-третьих, не может оставить пожилую маму, которая из-за болезни суставов не в состоянии выйти из квартиры.

М. Потерял бизнес из-за уголовного дела, но смог зарабатывать и помогать семье во время «химии»

— Я всю жизнь борец, у меня свой путь, — говорит активист и бывший политзаключенный М., который просит не называть его имя, потому что находится в Беларуси и опасается новых преследований.

В 2015 году, после аннексии Крыма Россией, он решил помогать Украине: участвовал в покупке реанимобиля, помогал с доставкой гуманитарной помощи. После этого белорусские власти стали давить на IT-фирму, которой владел М., и на одного из его бизнес-партнеров.

В итоге М., по его словам, недополучил 300 тысяч долларов дохода, его бизнес стали проверять, а из-за финансовых проблем ему пришлось отказаться от нового офиса.

К рабочим трудностям добавились личные — сначала серьезно заболела его жена, потом он сам попал в ДТП (к счастью, больше пострадала машина). Кульминация наступила, когда М. осудили на три года «химии» по делу о разжигании межнациональной розни. Подробности дела он не хочет разглашать, чтобы не раскрывать себя.

Исправительное учреждение открытого типа (ИУОТ), в котором М. отбывал наказание, находилось в Минске. Он называет тамошние условия довольно жесткими: «Проверки у нас были часто. Однажды тренировался спецназ – они влетали в окна, отрабатывали штурм здания. Курсанты милиции регулярно тренировались на нас проводить обыски».

М. отправили работать на близлежащий завод. Он не хотел разгружать там ящики и вскоре нашел возможность перейти на кабинетную должность с зарплатой около 100 долларов в месяц. Потом жена привезла ему из дома компьютер — он стал заниматься IT-консалтингом онлайн и благодаря этому передавал семье около тысячи долларов ежемесячно.

М. был рад, что может финансово поддерживать жену, несмотря на то, что его бизнес закрылся. Сотрудники ИУОТ, по его словам, не интересовались, чем он занимался, — для них было важно лишь, чтобы он присутствовал на рабочем месте во время регулярных проверок.

После освобождения М. вернулся к своей привычной работе —   программированию. Но болезнь жены (у нее онкологическое заболевание, и семья, по словам М., живет от ремиссии до рецидива) заставили его поставить себе новые цели: «Я стал преподавать IT и начинаю новый бизнес — проектирую электронные устройства и софт к ним. Я собираюсь наладить производство этих устройств в Китае и буду продавать их на AliExpress, eBay и Amazon».