«Исполнители приказов Лукашенко нервничают, когда осознают, что больше не могут полететь в Париж…» (видео)

Влиятельный американский сенатор Джон Маккейн в интервью «Голосу Америки» рассказал, какой вид санкций против белорусского режима считает наиболее эффективным, и что позволило Лукашенко создать авторитарную машину в самом центре Европы.

— Несколько дней назад Вы вернулись из Вильнюса, где были на Форуме сообщества демократий. Не могли бы Вы объяснить, что это был за съезд?

— Я думаю, что демократия — это новый и сложный процесс, поэтому очень важно, чтобы в подобных мероприятиях участвовали такие страны, как прибалтийские государства, которые уже достигли определенных успехов на этом поприще, а также такие страны, как Беларусь, где демократия отсутствует. Поэтому нельзя переоценить важность такого рода форумов. Вдобавок, очень приятно находится в таком красивом городе, как Вильнюс.

— Выступая с речью в литовской столице, Вы затронули много тем. Вы говорили о России, Молдове, Украине, Грузии, однако, одним из краеугольных вопросов в повестке Вашего выступления стала белорусская тема. Вы говорили об эффективности внешнего давления, которое, в конечном итоге обеспечило освобождение из тюрьмы двух политзаключенных — Андрея Санникова и Дмитрия Бондаренко. На Ваш взгляд, какой вид санкций против белорусского режима является наиболее эффективным сегодня?

— Я думаю, что сегодня существует целый ряд эффективных санкций, однако, я бы выделил меры, которые наказывают отдельных людей, непосредственно исполняющих репрессивные приказы Лукашенко. Мы с удивлением заметили, что эти люди начинают всерьез нервничать, когда осознают, что больше не могут полететь в Париж и сделать покупки на Елисейских полях, расплачиваясь своими нечестно заработанными деньгами. Однако не стоит забывать, что сегодня Александр Лукашенко находится под прямым управлением Владимира Путина. Это реальность. Два года назад у нас затеплилась надежда, так как наблюдатели на предвыборных кампаниях и правозащитники посылали нам более или менее позитивные сигналы. Однако теперь все вернулось на круги своя. Только теперь Лукашенко подвержен, к сожалению, серьезному влиянию со стороны российского президента.

— Некоторые аналитики утверждают, что освобождения Андрея Санникова и Дмитрия Бондаренко на самом деле лишь помогло режиму Лукашенко избежать новых санкций со стороны ЕС, которые, как Вы знаете, должны были обсуждаться европейцами несколько недель назад. Насколько справедлива эта игра для Запада? Лукашенко арестовывает и бросает в тюрьму своих политических оппонентов, а затем, когда ему грозят очередные санкции, он их освобождает.

— Конечно, это можно интерпретировать как «дьявольский сценарий» либо случайность. Мы же рады освобождению любых политических заключенных, однако, мы также помним, что людей в Беларуси бросают в тюрьмы постоянно, поскольку форма авторитарного правления Лукашенко за последнее время ничуть не изменилась. Именно поэтому мы так радуемся, когда кого-то выпускают из его страшных тюрем. Но рассматривать такое поведение как знак каких-то серьезных изменений в Беларуси было бы глупо.

— Некоторые СМИ, а также академические издания называют Лукашенко одним из самых жестоких правителей современности. Какие личностные качества позволили ему создать такую эффективную авторитарную машину в самом центре Европы?

— Как Вам известно, Беларусь — последняя абсолютная диктатура во всей Европе. И это не то, чем Лукашенко стоило бы гордиться. Я считаю, что ему удалось создать очень эффективное полицейское государство благодаря финансовой помощи из России, а также некоторым нефтяным и газовым привилегиям, которые помогают ему оставаться у власти даже во времена ужасного состояния экономики его страны. Поэтому недооценивать его политическую выживаемость было бы неверно, это не подтверждается историческим опытом.

Было много ситуаций, когда нам казалось, что он стал независим от России и наконец протянет руку Западу, начнет реформы и, возможно, проведет легитимные выборы. Но ни одно из этих предсказаний так и не сбылось.

Именно поэтому мне кажется, что нам стоит прибегать к санкциям несмотря на освобождение двух политзаключенных.

— На этой неделе Владимир Путин в третий раз вступил в должность президента России, Что бы Вы хотели передать новоизбранному президенту?

— Я надеюсь, что Владимир Путин наконец осознает, что в России многим не нравится его форма правления и то, как прошли последние выборы. Люди весьма обеспокоены олигархией и коррупцией, которые повсеместны в стране. Однако я также хотел бы обратить внимание на то, как он относится к Украине и трем прибалтийским республикам, а также к наращиванию военной мощи в Калининградской области и его связям с Лукашенко. Из этого всего можно сделать вывод, что у Путина наблюдается ностальгия по российской имперскости. Существует серьезная озабоченность из-за вмешательства России в дела прибалтийских стран. Украина сегодня однозначно находится ближе к российской сфере влияния нежели к Европейскому Союзу.

— Последние пару лет у Вас сложились «особые» отношения с Владимиром Путиным. В прошлом декабре, когда в Москве начались протесты, Вы написали в своем твиттер-аккаунте: «Дорогой Влад, «арабская весна» уже у тебя по соседству». Расскажите, пожалуйста, о природе этого послания. Это было сообщение непосредственно Путину или таким образом Вы хотели поддержать протестующих в России?

— Я думаю, что оба ответа верны. В «Твиттере» замечательно то, что там можно пошутить. Я помню, что после того, как протестные настроения на самом деле приобрели массовость в России, я снова написал «Дорогой Влад, «арабская весна» уже пришла к тебе в гости». Недавно в одном из шоу, где он отвечал на вопросы телезрителей, он охарактеризовал меня как человека, который отсидел два года в яме, находясь в плену у вьетнамцев, поэтому он сумасшедший. Я ценю его ремарки, однако вынужден уважительно с ним не согласиться. Я бы хотел обратить внимание на две большие проблемы в России. Первая — это дело Ходорковского, человека, которого приговорили до конца его дней. Это наделало очень много шума по всему миру. Вторая проблема — это дело Магнитского. Он, напомню, был убит в российской тюрьме. Это дело привлекло внимание Конгресса, и теперь у нас есть «Акт Магнитского», который направлен на то, чтобы наказать тех, кто был непосредственно причастен к его смерти. Этот закон будет привязан к отмене поправки Джексона — Вэника.

Иногда в истории происходят переломные моменты. Мне кажется, что убийство Магнитского стало таким переломным моментом для американской и мировой общественности.

— Следующий вопрос будет об «Акте Магнитского». Российский министр иностранных дел Сергей Лавров сказал, что принятие «Акта Магнитского» будет рассматриваться как вмешательство во внутренние дела России. Что бы Вы ответили Сергею Лаврову?

— На поправку Джексона Вэника смотрели точно также, когда ее принимали, но она способствовала тому, что из России выпустили полтора миллиона евреев, которые иначе не смогли бы вырваться. Америка защищает права человека. В Америке убеждены, что, если мы можем что-то сделать, то должны наказать виновных в нарушении закона. Сегодня мне очень стыдно из-за того, что США недостаточно делают для того, чтобы помочь сирийцам. Если господин Лавров полагает, что у него и у господина Путина могут происходить такие вещи, как убийство Магнитского за решеткой, и думает, что Соединенные Штаты и другие страны на это никак не отреагируют, то он оторван от реальности.

— Была ли успешной политика Обамы по «перезагрузке» отношений?

— Как Вы знаете, это было вначале администрации Обамы. Но шло время, а «перезагрузки» не было, не было улучшений. Я был ошеломлен, когда представитель российского военного командования заявил, что если США установят систему оборонительных вооружений в Европе, это может стать поводом для нанесения удара. Это просто неразумное поведение. Когда Путин вернулся еще на 12 лет, люди задавались вопросом: в каком направлении он пойдет. Но когда Вы смотрите на российское вето по сирийским санкциям в ООН, на такие комментарии военных, на вмешательство в дела других государств, думаю, становится понятно, что господин Путин стал еще более консервативным.

— Когда в 2005 году произошла «оранжевая революция, многие эксперты и политики называли Украину оплотом демократии в Восточной Европе. Что случилось со страной?

— Было видно, что две сильные личности испытывали такую неприязнь друг к другу, что это помешало провести демократические реформы, которые доверил им украинский народ. Поэтому после 4-5 лет неспособности выполнить требования революции люди просто вышвырнули их. Это не первый случай в посткоммунистических или развивающихся странах. Это очень печально, что они впустую растрачивали колоссальные возможности. Я был в Украине в то время — это было время огромного энтузиазма. Но они позволили личным противоречиям стать важнее преданности своей стране.

— Что, на Ваш взгляд, необходимо для того, чтобы остановить это отступление от демократии в современной Украине?

— Надеюсь, они научились на своих ошибках. Кстати в 90-ых были страны за «железным занавесом», которые сначала выбирали новое правительство, потом возвращались к старому. Так что я с осторожным оптимизмом думаю, что украинские демократы снова найдут точку опоры. Но это потребует определенной сплоченности оппозиции, которой они не демонстрировали до сих пор. Кстати, заключение и плохое обращение с Юлией Тимошенко стали серьезным фактором в общественном мнении Украины.

— Сенатор Маккейн, спасибо за это интервью Русской службе «Голоса Америки»

— Спасибо за приглашение. Это интересные времена.