Инна Жукова: сатисфакция, часть вторая

Какое место может занять на Олимпиаде даже лучшая из лучших белорусских гимнасток, выступая в виде спорта, который сегодня можно назвать самым субъективным (читай: необъективным) в мире? Лидер нашей сборной Инна Жукова зачем-то оглядывается по сторонам и, удостоверившись, что никто из посетителей летнего кафе не смотрит в нашу сторону, тем не менее показывает мне это число на пальцах. Три…

Так, россиянка, россиянка, а потом… Ну а если будет так: россиянка, украинка… Тогда следующая снова россиянка. А еще ж болгарки есть. Нет, вычеркиваем, нам только болгарок не хватало… Хм, как ни крути, а этот бронзовый вариант для нас действительно самый желаемый и возможный.

Конечно, если бы в программу Олимпиад включили финалы в отдельных видах, то мы могли бы претендовать на золотой мяч Жуковой. Лучше ее, и не только по моему наблюдению, композицию с этим предметом в мире не делает никто. Но ведь в МОКе тоже не остолопы сидят: увеличивать присутствие и без того странного и вечно сотрясаемого скандалами вида спорта на Играх — все равно что наживать себе лишний геморрой.

А этого у наследников дела барона де Кубертена и так хватает. Наоборот, надо крепко призадуматься, как бы кого-нибудь вычеркнуть. Время заставляет меняться, и тащить с собой в XXI век кого-то лишь из-за того, что когда-то этот спорт участвовал в первых Олимпиадах, — удовольствие недешевое. Бедность, равно как и нежелание меняться, там как раз-таки порок…

Впрочем, какое дело до всех этих расчетов Инне Жуковой? Я даже не уверен, что она знает фамилию президента Международного олимпийского комитета. Когда-то эту девочку, как и тысячи других, отвели на художественную гимнастику, чтобы она стала здоровой, сильной и грациозной. “Я безумно любила гимнастику”, — говорит Инна, мечтательно подперев рукой подбородок. Мимо нас уже второй раз неторопливо проезжает черный джип. Водитель его, молодой человек лет двадцати, тоже задумчив и слегка меланхоличен, пронзает мою собеседницу чувственным взглядом. Вот только думают они с Инной совсем о разных вещах…

Жукова уехала из родного Краснодара в двенадцать лет. Почти никому не известной девочкой, которую Винер отпустила с легким сердцем (у нас таких Жуковых…) “Сейчас, говорят, жалеет об этом” — фраза эта очень нравится Инне, и она произносит ее чуть нараспев, улыбаясь так, как это делает человек немстительный по натуре, но желающий обрести справедливую сатисфакцию.

“Я раньше была так… Ну, словно девочка для битья. А потом Ирина Юрьевна заставила меня перенять несколько ее качеств, и теперь я изменилась”. Ну, Инна, это ты льстишь, тебе до Лепарской еще далеко. Однако нельзя отрицать, что именно главный тренер национальной сборной, землячка Жуковой, сыграла в становлении юной гимнастки решающую роль. Хотя бы потому, что не проигнорировала когда-то просьбу молодого тренера Натальи Шмаковой “посмотреть перспективную девочку”.

Потом Жукова, пройдя первый сбор в Минске, через месяц переехала сюда уже навсегда. И удивительно — с тех пор никогда не была в родном городе. “Не тянет, — обезоруживающе просто признается она — Не люблю маленьких городов”. — “А Минск, стало быть, нравится?” — “Ага, мой город”. — “Могла бы прожить здесь всю жизнь?” — “Запросто, а еще интересно было бы попробовать в Америке. Я была как-то в Лос-Анджелесе и Лас-Вегасе. Очень понравилось. Там чувствуешь себя такой свободной…”

Вот те раз… Парень в штатском с что-то бормочущей рацией на поясе и доселе старательно расчищавший улицу от любопытных пешеходов укоризненно поворачивается в нашу сторону. Хотя бы в этот день… Хотя бы ради нашего гостя… Скоро по трассе должен прокатить кортеж знаменитого борца за свободу и демократию, выдающегося сына венесуэльского народа Уго Чавеса.

Я уверен, ему было бы неприятно услышать эти слова. Президент обязательно остановился бы и в сопровождении девушек, безостановочно танцующих румбу или самбу (отчего-то кажется, что в каждой латиноамериканской стране живут именно так — весело и зажигательно), объяснил Инне, что она заблуждается.

“Да я знаю, мне все говорят: в Америке надо пожить, чтобы понять, как там скучно. Но ты ведь сам не станешь спорить, что лучше всего это познается на собственной шкуре…” Я мигом представляю Жукову в точно таком же кафе уже там, тем более что лицезреть в своем воображении эту картину будет легко и самой Инне — ее сестра замужем за киприотом, который имеет на своей родине заведение подобного плана. Только там оно называется таверной.

Муж за стойкой, она с ребенком, с любопытством взирающим на жующих дядечек и тетечек. Кредит — дебет, баланс… Так каждый день… “Смогла бы?” — “Конечно нет!” А куда деваться… Неизвестны почему-то мне фамилии ее подруг по залу, которые прославились бы в послеспортивной жизни чем-то незаурядным. Да и Инне тоже. И потому она со страхом думает о том, чем займется после того, как положит пресловутый гимнастический купальник в шкаф. Ну да не будем о грустном.

Лучше уж о купальнике. Это невероятно, но она предлагала взять его с собой на съемку! Будто бы мы собирались изобразить незатейливый ремейк съемки “Девушка и вода”, благодаря которому национальную сборную растиражировали на бутылках с прохладительным напитком. Авторы идеи явно старались сделать акцент на газировке, и им это блестяще удалось.

Девочки получились удивительно похожими друг на друга — в одинаковых купальниках и даже позах, которые, как и следовало полагать, могут принять только гимнастки. “Инна, а тебя после съемки хоть узнают-то в городе?” — “Ну, только если я туда выберусь в купальнике и с лентой…”

Нет, никаких спортивных одежд. Блесточек, юбочек и прочей мишуры — они могут шокировать лишь теточек бальзаковского возраста. Хорошо бы купальник, в котором Инна загорала в отпуске в гостях у своей сестры. Или шортики, которые та же самая сестра ей подарила. Не сомневаюсь, что у Жуковой-старшей отличное чувство юмора. Подарить вещь, которую можно носить только в собственной квартире. Ибо появление в них в городе должно вызвать у одной части публики самый настоящий фурор, у другой — такое же неподдельное негодование.

Особенно сейчас, когда Инна приятно округлилась во всех (ну ладно, почти во всех) своих формах. “Теперь они на меня не очень-то налазят, а вот когда была суповым набором, то в самый раз…” Суповой набор, сорок кило костей, — это еще одна сатисфакция теперь уже любимой гимнастике, плата за успех и превращение из гадкого утенка в прекрасного лебедя. Сейчас уж точно можно укладывать ценителей изящных форм штабелями.

У Инны звонит телефон. “Привет!.. Нормально… Все хорошо… Ну не очень, если честно, я сейчас интервью даю… — Жукова набирает побольше воздуха в легкие, бросает на меня извиняющийся, будто бы в предчувствии предполагаемой реакции на ее следующий вопрос, взгляд. — А это, собственно, кто?”

… Если вы думаете, что на тренировках национальной сборной говорят только о художественной гимнастике, то вы отчаянно ошибаетесь. “Жукова, ты чего сегодня такая вся на подъеме? Влюбилась, что ли?”

Или распахнувшаяся во время короткого перерыва дверь в зал, где занимается команда Татьяны Ненашевой — главного тренера групповой сборной. Измученный жизнью мужчина лет сорока пяти — метр в прыжке с арифмометром (?) в руке. Которая мгновенно становится потной, ибо это нелегкое испытание — смотреть в ироничные глаза Татьяны Евгеньевны и оценивающе-вопросительные — шести девчонок, ибо этот самый нежданный посетитель очень даже легко может продлить отдых, который никогда большим не бывает.

“Девочки, чей мужчина?” — вполголоса спрашивает Ненашева, и уши воспитанниц мгновенно превращаются в слух. Гость взволнованно топчется у двери и наконец извлекает из себя незамысловатую фразу, очень удивляясь восторженной реакции всей без исключения женской команды: “Здрасьте, мне нужна…” — “Так это вам дальше по коридору…”

…Такова жизнь, сиди сейчас в нашей компании любая из Инниных подруг по динамовскому залу — Света Рудалова, Лера Курильская или Люба Черкашина, они бы тоже — в слух. Глаза, мгновенно ставшие радостно-тревожными. Кто? Это самый актуальный вопрос для современной художественной гимнастики, да и, впрочем, не только для нее: кто и с кем?

Вокруг вместо белых скакунов только черные джипы, к которым доверия нет. Не тот романтизм… Телефонный собеседник моей героини, кажется, весьма обеспокоен фактом своей неидентификации. Представляю, как ему сейчас неловко, надо что-то бормотать, взывая к памяти Инны: “А помнишь?”

Ну конечно, помнит, булавы падают на головы беззащитных гимнасток не так часто, как нам хочется думать, все дело в индивидуальности. А у Жуковой она все же присутствует. “Да, сегодня уже поздновато. Завтра можно, после восьми… Только в следующий раз звони со своего телефона, а то я вижу номер незнакомый…”

Парень уже пробился через сито квалификации. Теперь предстоит борьба в группе. “Большая хоть там компания собралась?” — “Да не очень”. Инна застенчива по-настоящему, будто из этого должен последовать какой-то неутешительный для нее вывод. “Вообще-то больше двух раз с незнакомым человеком я не встречаюсь. Первый раз еще можно ошибиться, а во второй уже все становится ясным…”

В своей жизни Инна влюблялась два раза, в 1-м и 6-м классах. Выходит, в Минске романов еще не было. Наверное, ей тоже хочется найти своего парня сразу. Раз и навсегда, хотя умом Инна понимает, что так бывает только в сказках. Впрочем, и в жизни тоже — за примером далеко ходить не надо: буквально в пятидесяти метрах от нас сидит в компании одного известного нам молодого человека Света Рудалова.

У каждого, безусловно, своя история, но какая-то пошла у наших художниц тенденция — тянет их к мужчинам, которые старше лет на десяток. Примеров хватает, и Инна, похоже, тоже собирается придерживаться установившегося правила. “Он должен быть старше меня лет на шесть-семь. Как минимум”.

“А максимум?” — зачем-то спрашиваю я, прекрасно, впрочем, догадываясь о бессмысленности своего вопроса. Кто ж знает наперед? Но тема приятна Жуковой, которую пытается загипнотизировать взглядом очередной проезжающий за рулем кабриолета молодой человек. “Ну, можно до 15. Где-то…”

Это ее борьба между Ричардом Гиром и Димой Биланом. Дима участвует в “Евровидении”, каждый день поет по телевизору, у него красивый пресс и смазливая мордашка. У знаменитого американца (побеждающего пусть и не за явным преимуществом, но по очкам) — благородная внешность, жизненный опыт и…

“Инна, а ты сможешь быть рядом пусть и с благородным, умным, веселым, классным, но все же не очень обеспеченным человеком?” Она вздыхает, обнаруживая этим самым следы нелегких размышлений над вечным вопросом. “Все-таки я сейчас, как ни крути, что-то из себя представляю, поэтому хочется, чтобы и человек тоже не был заурядным…”

Сейчас… Не хочется, чтобы когда-нибудь бронзовый призер Пекина Инна Жукова (не знаю, надо ли стучать в этом случае по дереву?) сказала в каком-нибудь интервью, как в свое время знаменитая гимнастка конца 60-х, триумфатор олимпийского Мехико Наташа Кучинская: “Как жаль, в двадцать с небольшим осознавать, что лучшая часть жизни осталась позади…”

“Слушай, так хочется знать, что будет хотя бы через два года…” — я не могу рассмотреть, чего в ее глазах сейчас больше — празднично одетых китайцев, сноровисто просачивающихся на церемонию закрытия Игр, или радостно встречающего любимую девушку Ричарда Билана? Нет, китайцев, конечно, больше. Побить их могут только индусы, но тех художественная гимнастика интересует лишь исключительно в ее прикладном отношении к собственному кино, где в каждую упитанную красотку поместятся две наших.

Когда Инна закончит, то с удовольствием увеличит свой вес на целую кучу килограммов. Раньше это высказывание стало бы сенсацией: Жукова и лишние килограммы? Но все изменилось буквально за пару месяцев — теперь и она с удивлением констатирует, что может набрать за выходные несколько лишних кило. Хотя какие же они лишние? В самый раз…

На нее, длинноногую и жуть какую стройную, оглядываются проходящие мимо ребята. Инна вышагивает, словно заправская супермодель, и никому не придет в голову, что покинули мы свой уютный столик исключительно по причине того, что первому номеру белорусской сборной стало не очень комфортно сидеть. К сожалению, спине, в которой давно чего-то там не так, занятия большим спортом здоровья отнюдь не добавляют.

Я не хочу, чтобы вы ее жалели. Инна — профи, и ей вряд ли требуется чье-то сочувствие. Ну, может быть, только близких. Будь ее воля, она собрала бы на грядущее в начале сентября двадцатилетие свою семью, разбросанную волею судьбы практически по всей Европе. Когда в последний раз они сидели вот так, все вместе друг напротив друга и вспоминали милые истории из жизни, которая известна только им, внукам то ли Ваньки Жукова, то ли прославленного маршала, первого помощника товарища Сталина на войне? Это было так давно, что кажется уже почти неправдой…

Мы идем к улице Ленина. Мимо консерватории, базирующихся почему-то именно возле нее байкеров (“Если честно, я безумно хотела бы прокатиться на таком мотоцикле…). Мимо стоянки такси, упираясь в застывших будто на линии старта пешеходов. На душе легко и спокойно — словно в унисон этому теплому июльскому вечеру.

Скоро здесь проедет зажигательный парень Уго Чавес. И если гость захочет вдруг продемонстрировать минчанам фирменную самбу, мы с удовольствием вольемся в радостные ряды, потряхивая выданными погремушками, и с задором вступим в соревнование с латинскими мачо. И ведь не проиграем. Инна, если еще не знаете, так классно танцует…

“А ты видишь звезду? Ну вон там… Удивительно, она всего одна. Такая одинокая и грустная…” — моя спутница, как ни странно, не думает о харизматическом лидере Боливарианской Республики — теперь уж точно лучшем друге нашей страны.

Я и в самом деле вижу ее — висящую прямо над кинотеатром “Победа”. Действительно одну-одинешенькую на целую страну. Что она думает о всех нас, маленьких, суетящихся, и, как ни крути, проходящих персонажах, которые, гляди ж, тоже чего-то хотят и о чем-то всерьез мечтают?…

“Звезды загораются надолго в небе и переплетаются, как ленты, вместе” — нет, эта песня явно не для нашей истории. Она у нас просто другая, и мы не будем торопиться ставить в ней точку…