Гудков: «Настроение – так себе. Я на свободе, жив, слава богу. Но чувствую себя все равно в напряжении»

Российский политик Дмитрий Гудков рассказал, что занимается «лоббизмом» в Европе интересов граждан России, которые вынужденно оказались за границей, и пытается сделать все, чтобы облегчить для них санкционное бремя, которое они несут из-за санкций, наложенных на Кремль.

— Как вы себя чувствуете в вынужденной эмиграции?

— Настроение – так себе. Я на свободе, жив, слава богу. Но чувствую себя все равно в напряжении, потому что фон очень плохой: война, друзей сажают.

Вот с [Ильей] Яшиным недавно произошла история, которая меня накрыла сильно (Яшин находится в СИЗО по делу о «фейках» о российской армии). Потому что мы с ним всегда были близки, и родители наши общались, дружили. Сколько я ему говорил, что тебе лучше уехать сейчас, себя сохранить на будущее, потому что неизвестно, что там с тобой могут сделать.

— Яшин до последнего говорил, что он останется в России, несмотря ни на что. Это его выбор, как выбор [Алексея] Навального в том числе.

— Я его выбор уважаю и не говорю, кто что правильно сделал. Каждый принимает решение, которое ему ближе, то есть в данном случае я ни с кем ни о чем не спорю.

Но в связи с тем, что посадили его, Володю Кара-Мурзу, [Андрея] Пивоварова и многих других, все равно по этому поводу переживаю. И из-за этого чувствую себя хреново, потому что, с одной стороны, я уехал и чувствую какую-то вину перед ними. Но с другой стороны, здесь нет никаких правильных решений.

Еще и эта война. Был тяжелый у меня год: я с большим трудом получил гостевую визу – это даже не ВНЖ, а гостевая виза – на Кипре. До этого пытался это сделать в Болгарии – не получилось. Жил этот год так: два месяца там, три месяца там, потому что по шенгену ты можешь заезжать в какую-то страну и жить не больше трех месяцев. И достаточно сложно было адаптироваться. Я не могу сказать, что я уже адаптировался.

— Адаптироваться – в смысле юридическом или моральном, ментальном?

— Ментальная, моральная, да. Сейчас я больше нахожусь на Кипре, там все-таки очень много россиян, там много моих сторонников, моя команда туда переехала, семья, там очень много айтишников, такая языковая среда. Ну, конечно, все равно хочется домой, к своим друзьям, в свой дом.

— Сейчас, когда вы наблюдаете за Россией со стороны, какие чувства у вас возникают? И второй вопрос: сейчас активно идет избирательная кампания, скоро будет единый день голосования, но муниципальные выборы –​ это, наверное, был единственный шанс независимым оппозиционным кандидатам пройти и что-то сделать?

— В 2017 году был. Единственный был шанс.

— А сейчас вообще, думаете, у них никакого шанса?

— Может быть, кто-то проскочит, я даже буду рад за такого человека. Хотя, если он проскочит, то это будет означать, что все проблемы только начинаются.

Потому что одно дело, когда ты просто активист, может быть, тебя даже никто не заметит. А когда ты внутри власти критикуешь – ты просто нарисовал на лбу мишень, и в какой-то момент с тобой может произойти то же самое, что и с Гориновым.

Муниципальный депутат, прекрасный человек, я его хорошо знал, мы его поддерживали в 2017 году, и невозможно было предположить, что именно его посадят на семь лет! Потому что он не был лидером протестов, он же не был каким-то самым популярным московским политиком.

Это говорит о том, что репрессии стали совершенно непредсказуемыми. Их проводят, чтобы боялись все, вне зависимости от погон. С любым может произойти то же, что и с Гориновым. Так что, я думаю, что большинство независимых кандидатов не пройдут «фильтр товарища майора», а те, которые пройдут, очень сильно рискуют.

Но тем не менее я, несмотря на то, что нахожусь здесь, вообще даже не хочу спорить о том, правильно ли участвовать в выборах или неправильно.

Правильно все! С лозунгом, точнее тезисом, что участие в выборах что-то там легитимизирует, я не согласен, потому что это уже фашистский преступный режим, легитимизировать там уже нечего. Если человеку комфортно так выразить свой протест против войны и того, что происходит, то пусть он выражает так протест.

А на самом деле советую всем, кто остался, постараться себя максимально сохранить. Все правы: и кто уехал правы, и кто остался. Все правы. Не надо ссориться. У нас впереди, я надеюсь, еще будет какое-то совместное будущее, когда мы поборемся за новую Россию.

Так что я против всех конфликтов, стараюсь поддерживать и тех, кто остался, но и понимаю проблемы тех, кто уехал: сам через это прошел. Но когда уйдет [Владимир] Путин, может быть еще хуже.

Потому что если сейчас все политики, журналисты, активисты и вообще наши избиратели, потенциально ядро нашей поддержки, вдруг все уехали. И если они все уедут из страны и не будут вовлечены в процесс, значит, люди проголосуют за другую партию, и явно эта партия нам не понравится.

— Почему вопрос про легитимизацию сводится к тому, что это поддержка преступного режима у определенного круга людей, как вам кажется?

— Я не понимаю, совершенно не понимаю. То есть, если ты платишь налоги, значит, ты поддерживаешь преступный режим? Ну вот можно довести эту логику тогда до абсурда.

Мне кажется, если человек не поддерживает войну, даже если он молчит, потому что боится расправ, – это наш союзник. А если он не просто не поддерживает войну, а если он еще выходит, рискует, протестует, то это просто герой, человек, о котором нужно постоянно говорить, особенно на Западе.

В том числе и гражданам Украины, мол, посмотрите: есть Володя Кара-Мурза, который сидит в СИЗО, есть Яшин, Навальный, есть многие люди, которые, несмотря на все риски, называют войну войной. Мне вот эти все конфликты непонятны.

— Это та же тема «плохие» или «хорошие» русские?

— Я вообще не знаю, откуда это пошло. Я вообще не знаю, что людей, которым надо помочь с открытием банковских счетов, надо делить на хороших и плохих. Надо всем, кому надо, помогать, вот и все.

Слов «хороший» или «плохой» русский я даже никогда не произносил, более того, я сказал, чтоб об этом речи даже не было. У меня вообще другая идея была, и я думаю, когда-нибудь мы ее реализуем.

— Какая?

— Есть проблемы граждан России, которые надо решать, причем неважно, где они живут, локация не имеет значения – в России или за рубежом.

Например, тот, кто живет в России, не может оплатить или перевести деньги родственнику за рубеж. И, наоборот, человек из России не может оплатить русской карточкой, допустим, booking.com, если ему надо куда-то поехать, билет купить.

— Действительно, есть такая проблема из-за введенных в отношении России санкций.

— А есть проблема тех россиян, которые уехали: они, например, не могут банковский счет открыть, потому что у них русский паспорт. Я такой, например. До сих пор не могу открыть на Кипре банковский счет.

Я надеюсь, что свою личную проблему я, конечно, решу. Но таких людей очень много. Значит, нам всем нужна платежная система типа Revolut. Как этот вопрос можно решить? Создать нормальную платформу, где бы люди регистрировались, где бы люди проходили KYC (проверка Know Your Customer или Know Your Client, которую проводят банки, устанавливает личность клиента и происхождение его денег).

Как во всех банках: если ты открываешь счет, ты проходишь KYC-процедуру, когда тебя просто проверяют, что Иван Иванов – это Иван Иванов, подтвержденный, что он не террорист, ни в каких базах не состоит. Тогда тебе банк открывает счет.

Вот надо сделать такую платформу, договориться с какой-нибудь страной, с каким-нибудь банком и сделать платежную систему, чтобы к ней мог подключиться любой россиянин, вне зависимости от того, где он находится.

Да, если банки европейские скажут: нам важно, чтобы россияне не поддерживали войну, то ок, значит, мы как-то через какую-то декларацию о ценностях можем это решить на платформе. И при этом сделать ее абсолютно безопасной, которую нельзя взломать.

Есть технологии даже круче блокчейна, есть постплатформы и прочее. Это можно сделать — я на связи сейчас с лучшими айтишными командами — такую платформу, которую невозможно взломать, потому что там нет какой-то базы, списка или еще чего-то. Это все на разных серверах в разных странах будет храниться, и не взломаешь никогда.

То есть платежную систему надо создавать? Надо создавать. Завтра в школах российских запретят, например, какой-нибудь курс истории или еще чего-нибудь, значит, нужны какие-то образовательные программы, чтобы у детей из регионов был доступ к нормальным программам, за которые они могут заплатить.

Вот для этого нужна платежная система и какая-нибудь образовательная онлайн-программа, куда мы может подключить, во-первых, нормальных преподавателей. Я сейчас говорю, что в перспективе можно сделать. И таких сервисов может быть очень много.