Глеб Павловский: «Избиратель чувствует, что его инвестиции в Путина обнулились, как сберкнижки в Советском Союзе»

Скандал на выборах губернатора Приморского края, где кандидат от партии власти лидировал с небольшим перевесом (по словам его оппонентов — в результате фальсификаций), получил неожиданное развитие: ЦИК рекомендовал признать результаты второго тура голосования недействительными.

Что означает такой поворот не только для Приморья, но и для всей России, в студии RTVI рассказал политолог Глеб Павловский.

— Как можно расценить то, что произошло? С одной стороны, мы слышим комментарии некоторых оппозиционеров: «Ура! Смотрите, власть пошла на уступки, поддалась давлению и обвинениям в фальсификации». С другой стороны, мы видим комментарии, что все это нехитрая разводка. Ее суть в том, чтобы провести новые выборы гораздо чище, чем предыдущие, в то же время результат был бы тот, который нужен Кремлю.

— В нашей жизни лучше не использовать криминальный сленг, потому что из этого будет трудно выбраться. Разводка это или нет? Разводки начинаются задолго до выборов тем, что на них пускают далеко не всех, это решают.

— Используем слово «многоходовка».

— Очень интересная ситуация. Самое интересное в ней не компромисс, на который пошел Кремль, и даже (при всем уважении) не то, что Памфилова эмоционально его вынудила на это решение, явно угрожая выйти в отставку. Я догадался об этом, но и она уже это «полупризнала». Поразительно, но главное — это сам результат. Победа Ищенко во втором туре совершенно неожиданна. Она была связана с Москвой парадоксальным образом. На первом туре Ищенко совсем не был чемпионом этих выборов. Отчасти Москва расслабилась. Между турами произошла загадочная, но интересная избирательная самоорганизация. Какие-то малые сообщества избирателей — интересно, кто это? Это мелкий бизнес, если его в Приморье, как я понимаю, нет, там иначе не на что жить. Почему они пошли голосовать за Ищенко? Для этого должен быть мотив, которого, видимо, не было на первом туре. Значит, это был ответ Москве.

— Ответ на что? На пенсионную реформу?

— Я думаю, нет. Очень непохоже, что дело было в пенсионной реформе. Несомненно, что дело было в довольно грубом давлении со стороны центра в пользу Тарасенко и в фактическом поздравлении Путина.

— Когда он сказал: «Думаю, у вас все будет в порядке».

— Да, на это местное общество показало кукиш Кремлю. Даже не политический, это, скорее, был просто удобный повод это сделать. Это большинство тоже путинские люди. Только они не видят никакой помощи в экономическом, социальном выживании, видят саммиты, мосты, но им все это фиолетово.

— Потому что им из этого ничего не достается?

— К ним это не имеет отношения, не является драйвером экономики региона. Весь последний Восточный саммит тоже мимо. Гигантский финансовый танк, который жжет невероятные средства, идет мимо, если не по головам. А малый бизнес растет. Ошибка нашей оппозиции в том, что она все описывает как упадок. Проблема обратная. Она в гигантских ножницах между московской политикой и активностью, даже ростом, но уровне grass roots, которых не видят из Кремля и которым не помогают в лучшем случае. Его еще и поддаивают все время. Я думаю, что здесь мы видели не очень-то молчаливое, еще не большинство, но нового, делового, озабоченного избирателя. Он просто чувствует, что его инвестиции в Путина, как сберкнижки в Советском Союзе, обнулились. Да, они годами вкладывали в доверие. И что? И результат — мост? Он по этому мосту будут ездить туда-сюда? Ищенко стал для них поводом.

— Получается, в Москве не оценили ситуацию?

— Не оценили ситуацию очевидно. Самая опасная недооценка была в попытке навязать им неизбранного губернатора, грубо плюнув на регион. Это разозлило, как и рокировка в 2011 году.

— Насколько это можно сравнивать с тем, что происходило после парламентских выборов 2011 года в первую очередь в Москве? Многие, кто выходил на Болотную площадь, тоже были не то чтобы большими сторонниками тех лидеров, которые стояли на трибуне.

— Хипстерами приморских парней точно не назовешь. Они пахнут рыбой, ребята прямые, грубые и конкретные. Это те, кого профессор Кордонский называет «гаражная экономика», хотя она там не очень гаражная. Эта безостановочно выживающая экономическая и социальная среда усиливается по горизонтали и не может вечно оставаться на этом уровне. Она поддавливает снизу вас, а сверху — союз федерального центра и крупные корпорации, которые получают контракты. Мы все знаем эти фамилии, получающие контракты на дальневосточные мосты и так далее. Ничего из этого региону не обламываемся. Возникло две коалиции, где низовая пока слаба. Понятно, что она не может бросить вызов прямо. Вряд ли Ищенко может быть ее лидером.

— Как сейчас будет развиваться судьба господина Ищенко? Примет ли он участие в третьем туре?

— Скорее всего, примет, потому что это предельно компромиссный вариант, на который готов пойти Кремль. Для Зюганова это сохранение лица. Наверняка он даст Ищенко добро на участие. Конечно, власть теперь будет готовиться очень и очень хорошо. Будут брошены усилия на мобилизацию всех видов зависимых групп.

— То есть повышение явки за счет зависимых групп?

— Да-да. Тогда может возникнуть столкновение позиций в открытом поле. Посмотрим. Я не знаю, насколько Ищенко будет твердо держаться. Скорее всего, он примет от части компромиссную позицию. Она будет выражаться в сохранении конфликта на данном уровне, потому что Кремль хочет его заморозить. Через три месяца информационно все забудется и аппарат там подготовится хорошо.

— Насколько ситуация в Приморском крае является уникальной? Может, она — одно из звеньев происходящего по стране? Этот край не единственный, где проходит второй тур выборов. В предстоящие выходные будут выборы в Хакасии, Хабаровском крае.

— Она не уникальна. Во-первых, разные земли и разные состояния. Мы все время недооцениваем земельные различия между регионами. Структура низовой позиции тоже разная. Конечно, это событие взбодрит оппозицию. Приведет ли это к победе жириновца? Не знаю, это не исключено. Понимаете, у Кремля несколько кнопок или джойстик, чтобы держать баланс. Жириновский полезен, но его не должно быть слишком много. В каком-то смысле они покупают каждую позицию, которую занимают жириновцы. Необязательно за деньги, может, за определенные бонусы в сторону власти. Просто так им отдавать место не захотят. Сейчас точно мобилизуется аппарат, но процесс в принципе остановить нельзя. Он уже проявился на уровне пенсионной реформы.

— Как охарактеризовать эти процессы?

— С моей точки зрения, это политизация. Вещи, которые раньше решались где-то в кабинете по согласованию до того, как их выносить народу, теперь решаются через конфликт. Его можно устроить, обострить, но это рискованно — за него можно получить. Не все готовы идти на конфликт, но политизация растет и будет расти. Следующий большой шаг вперед — это московская реновация. Она просто не нашла себе лидера, но добилась многого.

— Судя по всему, сейчас она будет перенесена и в регионы.

— Потому что не в каждом регионе найдется такое сопротивление. Я даже не очень понимаю, какие в некоторых регионах будут пятиэтажки, там бараки стоят и в них живут люди. Все, что началось после президентских выборов, — это новый виток политизации. Мусорный кризис, пожар в «Зимней вишне», демонстрация Навального и так далее. Золотовское выступление было абсолютно не представимо.

— Я не буду предполагать, что в Кремле есть какой-то тайный оппозиционер, но такое ощущение складывается. Ведь принимаются максимально не популярные решения, которые подталкивают политизацию. Либо непопулярные решения, либо странные действия, как, например, выступление господина Золотова.

— Когда-то были выступления господина Усманова. Все это признаки политизации. Раньше человек этого ранга просто молчал, он бы не стал обращать внимание на выступление какого-то Навального. Тут он выступил как руководитель Хунта, захвативший власть в стране. Он явно действовал с чувством своего права на это. Я не думаю, что Путин утверждал ему текст выступления. Хотя он был так уверен, потому что Путин что-то такое сказал ему. Таких случаев, связанных с властью, неожиданным поведением ее представителей, процедурами вокруг формирования власти, будет больше.

— Это связано с тем, что власть уже не столь монолитна, как в нулевых?

— Конечно. Она не может быть монолитной, потому что у нее нет на это денег. Она вынуждена брать эти деньги из пенсионного фонда, потому что у силовиков она взять не может. Тогда встанет вопрос: а чем держать силовиков? Тогда, может, Золотов будет ежедневно выступать в эфире. Это ситуация кризиса модели, хоть и прочной. Она гибкая — вот в чем дело. Модель типа советской уже бы крякнула, а у нее кризис — родная стихия. У кризиса всегда есть другие виновники.

— Ситуация вокруг Приморья продемонстрировала нам еще одну тенденцию, что в этой модели не действует вечно работающее появление президента. Он появляется как палочка-выручалочка, и после этого все хорошо.

— Там имело место своего рода головокружение от успехов. Оно всегда ведет к сбою важного блока. Путин мог бы вспомнить, что его прикосновение не всегда было чудотворным. Не всегда принимались его рекомендации избирателям. В прошлом десятилетии он делал это несколько раз, но в полном объеме сработало лишь один в 1999 году с Шойгу. Потом не было таких ситуаций, когда он мог сказать: «Идите голосовать за такого-то», и все голосуют. Была другая машина, которая избирала руками избирателей. Он просто забыл, что это опасное дело и эти вещи очень плохо передаются, как и харизма, которая у него, прямо скажем, не та. Его выступление на прямой линии с народом не заводит людей. После его обращения по пенсионной реформе не было роста, оно оставило людей равнодушными.

Обратный процесс идет в Кремле: ближний круг превращается в ящик-резонатор. То, что он говорит, нужно тут же озвучить. Отсюда эти странные выступления. Я уверен, что выступлению Золотова предшествовало что-то им сказанное. Он не мог удержаться по поводу Тарасенко, потому что он уже уверен, что его слова золотые и если он сказал, то не может быть иначе. Ему надо вернуться в реальность, он немножко от нее оторвался. А куда оторвался? В Сирию, к Трампу, ушел туда, к той позиции, где Россия видна какой-то уменьшенной. Мы развиваем Дальний Восток — это важно. Там сразу Япония, Курилы, Трамп, Гавайи, не видны люди, которые варят деньги на рыбе, перепродажах, посредники и так далее. Мелкого бизнеса нет. Вы там не устроите открытый стартап. Он не видит этого, и это делает его расстыкованным.

Он — важный блок в системе, но в ней перестали понимать, что с этим блоком делать. Путина то нет, он загадочно молчит, то вдруг выйдет и скажет что-то невпопад или расскажет какой-то советский анекдот, к которому нужен комментарий, потому что люди не знают, к чему это относится. Эти вещи разбалансируют систему. Нужно иметь в виду, что система России устроена очень хитро. Попадая в кризисы, она тонизируется, но не хорошим образом. Система склона к чрезвычайным конфликтам, ходам во внешней и внутренней политике.

Бабченко: «И это они на полном серьезе называют выборами»