Глас народа: «Для чего свобода? Должны быть какие-то рамки»

— Как вы думаете, есть ли в России цензура?

— Я думаю нет такой, как раньше была. Мне кажется, люди побаиваются.

Молодой парень в полосатой майке:

— Конечно, есть.

— В чем она проявляется?

— На самом деле она проявляется только у иностранных жителей, а так у русских нет цензуры. Мы говорим, как есть: все честно, правдиво — поэтому в России так весело.

— А как же закрытие независимых СМИ, арест журналистов?

— А-ааа. Это вы так глубже копнули, получается. Ну там все тяжело на самом деле. Вы же знаете, у нас в России связи, коррупция. Тяжело, короче, ответить на этот вопрос. Я пойду.

Мужчина в черной майке:

— Все это незаконно, что делают. Любой человек имеет право на свое мнение. Надо высказываться, а не закрывать, сажать.

— Как вы думаете, окажемся ли мы когда-нибудь в свободной стране, где за мнение не будут преследовать?

— Нет, вряд ли, пока президент Путин у власти.

Молодая пара с детьми:

— Все-таки больше да, чем нет.

— В чем она проявляется?

— Мне кажется, нам не показывают и не рассказывают то, что нам бы хотелось увидеть, — говорит мужчина.

— Нам ставят какие-то ограничения и рамки, в которые общество якобы не должно по мнению кого-то заходить. Но мнение кого-то — не мнение людей. Никто нас не спрашивает, хотим мы это видеть или нет, — дополняет женщина.

— Как вы дальше планируете жить в России?

— Приспосабливаться.

— Пытаться развиваться на том, что имеем. Растить детей и пытаться сделать этот мир лучше хотя бы вокруг себя и своего общества.

Вопрос о цензуре, который задала журналистка двум парням, вызвал у них серьезную дискуссию о правлении Путина.

— Конечно, есть. Не сказать, что официально прям всех давят, просто люди зашоренные, пытаются быть аккуратными и не говорить лишнего. То есть больше самоцензура присутствует.

— Лично я считаю, что цензура есть и она видна. Закрывают независимые СМИ, всем понятно, почему это происходит, но никто не может ничего с этим сделать, — дополняет ответ второй собеседник.

— Но все начинают этому удивляться, когда идут последствия. А когда принимается закон, никто этого как будто не замечает. А когда СМИ начинают кошмарить и закрывать, то все такие: «Ой, а как же так?» Ну в смысле, ребят, уже год назад этот закон вышел, где вы были в этот момент? А теперь вы этот закон нарушаете, вас закрывают, а вы удивляетесь. Так не работает. Нужно следить за повесткой государства.

Далее у парней начался спор по поводу (не)сменяемости Путина.

— У нас нет рычагов, чтобы сместить Путина. Кто это будет и как он будет управлять страной? Что он будет делать?

— Я считаю, что любая система, даже самая крепкая, может разрушиться и существовать с новым человеком. Он может быть не суперподкован на внешнеполитической арене, но при этом будет современным: с новыми взглядами, более либерально настроен. Какие-то отрасли, возможно, придут в упадок на некоторое время. Но сменяемость власти точно нужна. И поскорей бы уже, — отвечает молодой человек на вопрос парня.

— Но в каком государстве после 20 лет стагнации идет прогресс, а не регресс? Новому человеку нужно все делать заново, налаживать рычаги. Все радовались, когда пришел Зеленский, и что сейчас происходит: все довольны?

— А кто виноват в том, что происходит в Украине?

— Сто процентов Зеленский во всех вопросах.

— Без комментариев, — со смехом ответил второй собеседник.

Мужчина на лавочке:

— Цензура есть, но я считаю — это положительное качество. Наше общество еще не настолько зрело, слишком шаткое: бросается из крайности в крайность. Свобода ради свободы — эфемерное и размытое понятие. Для чего свобода? Должны быть какие-то рамки. Мы живем в социальном обществе, которое достаточно крупное.

Если взять западный социум или наш — все находится примерно в одинаковом соотношении. Просто само понятие российской государственности уходит в крепостное право: у людей все еще остается рабское мышление. Путин, каким бы он не был — я нейтрально к нему отношусь, но в целом поддерживаю его модель управления, потому что по-другому тут управлять нельзя. Проблема тут не в правительстве, а в самих людях.