Ганапольский: Хоть Путину и не нравится, Майданом пахнет

Обозреватель Матвей Ганапольский – о митинге в защиту политзаключённых в Москве, который в воскресенье собрал 25 тысяч человек.

Фото Reuters

– Я, безусловно, считаю, что митинг, который прошел, он был удачный, и вот почему, – сказал Ганаполский в эфире Эха Москвы. – Однажды в программе Пархоменко он там говорил про санкции и сказал, что у Запада в отношении Российской Федерации произошло — и он употребил такое слово — «банализация» санкций.

Он имел в виду не бананы, а именно банальность. Так вот я хочу сказать, что, на мой взгляд, произошла важнейшая история, несмотря на месилово, которое перидически там устраивают менты, произошла банализация протестного движения.

Да, вы абсолютно правы. Я понимаю, когда Нарышкин сказал, что как-то всё хмуро было и без настроения (я другие слова просто употребляю). Слушайте, 25 тысяч человек собралось, небитых, потому что митинг был разрешен. За что они собрались?

А вот тут я все негативы, который говорил Соломин, могу ставить позитивами. Не было ярких речей? Ну, не было, потому что пришли не Путина свергать, никого как бы не убили, а пришли требовать, чтобы прекратили «московского дело» и выпустили людей. Да, но пришло, условно, 25 тысяч человек. Был дождь? Да, был дождь, но пришло 25 тысяч человек. Не ожидалось никаких сенсаций? Не ожидалось, но пришло 25 тысяч человек.

Фотоотчет. Свобода не требует согласования

Вот эта банализация протеста, мне кажется, важнейшая история. То есть ходят на работу. Слушайте, да хотя бы 10 тысяч пришло. Мне кажется, что сегодня была в какой-то степени этапная акция протеста, вот эта демонстрация. Потому что мне кажется, это знаете, как гармонь — она вот лежит в сложенном виде и занимает не так уж много места, но можно растянуть меха.

Так вот, мне кажется, что идет… я бы это называл — то, что сейчас происходит — какая-то общественная тренировка — тренировка общественных возможностей. По горизонтали, не по вертикали. Вот ага, люди так собираются — их бьют. А вот так собираются — их не бьют. На проспекте Сахарова — да вроде ничего такого не было — теперь собираются…

Правы те, которые говорят — вот и Соловей и Павловский, я часто над ними подтруниваю, конечно, же по-доброму, я их очень уважаю как политических аналитиков, — они вот говорят… Павловский, по-моему, говорил, что политика пошла в массы, политика стала каким-то странным общественным делом. То есть, казалось бы странно: и репрессии есть и все-таки она идет в народ. И вот мы сейчас видим…

И знаете, как, ребята, большое видится на расстоянии — я призвал бы вас взглянуть на это — еще раз повторяю, вдумайтесь — без особого повода (никого не убили, еще раз повторяю) — но 25 тысяч человек вышло. И это говорит, что если будет повод, то выйдет и 50 и 100. И то, что били, но они выходили, говорит о том, что, в общем, ментов не боятся. Какая-то «майданутость» в этом всем есть, что-то в этом «майданическое», понимаете? Что-то это, хоть Путину и не нравится, Майданом пахнет.

Почему? Потому что Майдан — это сборище по интересам, сборище по хайпу, сборище за идею. И в вот это сборище по хайпу, за идею, «а ну-ка давайте выйдем и еще им дулю покажем!» — вот этом, на мой взгляд, произошло. И ни в коем случае нельзя преуменьшать значение того, что стало.