Филатченкова: Много людей находятся в состоянии ожидания и постоянного страха. Прилететь может в любой момент

Ольга Филатченкова — преподавательница БГУИР, которая вместе с одиннадцатью учащимися вузов проходила по «делу студентов».

Была задержана в ноябре 2020-го. В июле 2021-го осуждена на два года колонии за участие в протестах. Такие же сроки получили 10 из 11 студентов. Глеб Фицнер, единственный признавший вину, был осужден на два с половиной года колонии.

Ольга вышла на свободу, отбыв весь срок, в ноябре 2022-го. Сейчас она, как и многие другие экс-политзаключенные, находится в вынужденной эмиграции. Бывшая преподавательница уехала из страны весной прошлого года, последней из фиугантов «дела студентов».

В эфире Обычного утра Ольга Филатченкова рассказала о сокамерницах, о Марии Колесниковой, об отношении к режиму и возможности переговоров с его представителями. Предлагаем избранные моменты.

О семилетней дочери, которая все понимала

— Ей сказали, что я в командировке, а потом вообще увезли из страны. И тогда ей ничего не говорили. Сказали только, когда начались суды, когда ее уже вернули в Беларусь.

И тогда она сказала, что догадывалась. Потому что были какие-то странные бумажные письма. И почему она, извините, просто позвонить не может.

Она ведь тоже неглупая. Дети современные такие — ой-ё-ёй, я хочу вам сказать. Информацию они умеют считывать и обрабатывать еще похлеще нас.

Почему пришлось уехать

— Во-первых, сама атмосфера в стране не располагает. Во-вторых, более пристальное внимание к таким людям, которые уже где-то засветились. И особенно, конечно, к тем, кто отсидел по криминальным статьям, а не просто по административкам.

И естественно было, что к «выборам» все эти штуки ужесточатся. И как, собственно, мы и видим, все это происходит. Поэтому было логично, что надо будет уезжать. И, в конце концов, надоело бояться.

О студентах, с которыми прошла через суд и колонию

— Теперь это родные люди навсегда. По возрасту они для меня дети. Но они настолько интересные, настолько глубокие. Когда зачитывали их характеристики на суде, то… Ну, там просто можно молиться на каждого. «Комсомолка, спортсменка, красавица» — в таком духе.

Они просто чудесные. О многом, обо всем на свете разговаривали, о поэзии. (…) С этими людьми я буду поддерживать отношения, я думаю, что всегда.

Какой была Мария Колесникова до режима инкоммуникадо

— Мы сидели, когда она еще была в отряде. До всего этого, до режима инкоммуникадо. Буквально за неделю до того, как нас выпустили, у нее обнаружилась прободная язва, и ее забрали в больницу. А потом ее и в ШИЗО, ПКТ и так далее — понеслось.

Но она, конечно, молодцом держалась. Во-первых, думаю, что от чистого сердца вот даже те же надзиратели, контролеры никто бы ей ничего не делал, если бы не было указания сверху.

Она держалась очень вежливо, очень корректно, очень располагающе. И я не думаю, что многие там испытывали к ней какие-то негативные чувства. Кажется, что наоборот.

Это очарование, это обаяние, улыбка, эта прямая осанка — это нечто.

О Викторе Бабарико в сюжете пропаганды

— В любом случае это радостная новость, что мы увидели Виктора, что он жив. Что здоров, конечно, мы не скажем о нем.  Потому что видно, что тяжко ему.

Конечно, его принарядили. Я более, чем уверена, это мое предположение, что его перед тем, как показать, какое-то время держали в более нормальных условиях. Чтобы привести в чувства.

Естественно, на него надели новую форму, чтобы показать по телеку.

О чувстве ненависти и желании мести

— Если я буду об этом постоянно думать, испытывать эти негативные чувства, ненависть вот эту всю, то я же сама себя сожру просто. То есть, я впаду в какую-нибудь депрессию.

Сейчас я с этим ничего не могу сделать фактически, предположим. Но когда придет время, я об этом подумаю.

О самом тяжелом в заключении

— Разлука со своими любимыми людьми. Это в эмоциональном плане. В физическом — там все тяжело. Самое для меня тяжелое время было — это утро.

Я сова по натуре, а там надо было вставать в шесть часов. И вот  ты встаешь и понимаешь: «Блин, как я это все ненавижу!» Ты встаешь в шесть часов утра, и этот день в колонии — жуткий.

Но заставляешь себя эту ненависть и все остальное прекратить. И побежала по делам, потому что у тебя целый список дел, который нужно уложить в очень короткий промежуток времени. Начинаешь шевелиться и жить дальше.

О необходимости прекратить репрессии

Отвечая на вопрос журналиста, вернет ли Лукашенко себе легитимность, если выпустит всех политзаключенных в обмен на отмену санкций, Ольга Филатченкова подчеркнула, что при этом необходимо прекратить репрессии.

— <…> Куча людей находятся в состоянии ожидания и постоянного страха. Кто-то больше боится, кто-то меньше, но прилететь может в любой момент с любой стороны.

Ну что значит легитимен? Для нас он бы стал легитимным? Ну, смешно. Для мира? Ну, нет. То есть, зубную пасту назад в тюбик…

Я бы, честно говоря, удовлетворилась, если бы была волшебная палочка, (взмах) и просто, чтобы они исчезли. Я бы уже этим удовлетворилась, только чтобы вот люди, которые находятся сейчас там, в заключении, не страдали.