«Если бы я врезался в колхозника, а не в Машерова, отделался бы испугом»

33 года назад на московской трассе возле поворота на Смолевичскую птицефабрику в автокатастрофе погиб руководитель Беларуси Петр Машеров.

Его «Чайка» врезалась в выехавший на встречную полосу грузовик, груженный картофелем. Водителя грузовика осудили на 15 лет, но через пять лет выпустили. «Комсомолка» расспросила 66-летнего Николая Пустовита, чувствует ли он себя виновным в гибели первого лица Беларуси и мог ли это быть заговор Политбюро?

Тот пасмурный день, 4 октября 1980 года, у 33-летнего Николая Пустовита, водителя экспериментальной базы «Жодино», не заладился с самого начала. Должны были отправить на погрузку свеклы, передумали и послали грузить картофель. Вместо нескольких часов отгрузка затянулась на полдня…

В дорогу попросились восьмилетний сын и завхоз. Но судьба уберегла их от смерти.

– Если бы они со мной поехали, могли бы погибнуть. Потому что от столкновения мой грузовик загорелся, дверь заклинило, я еле выбрался. Втроем бы точно не вылезли – сгорели бы, – накануне нашего разговора Николай Митрофанович только вернулся из двухнедельной заграничной командировки в свой деревенский дом под Жодино, завтра – снова в долгий путь за рулем огромной фуры.

– Почему вы тогда повернули налево и выехали на встречную?

– Никуда я не поворачивал! Я, наоборот, ехал правее, ближе к обочине. Километров 70 – не больше. Я же не один ехал: и за мной ехали, и впереди. Дорога однополосная, вот и тянулись друг за другом.

Передо мной, почти по центру дороги, ехал МАЗ, нервно ехал: то газанет, то притормаживает. И так несколько раз. Весь обзор мне закрывал, за таким трудно ехать: непонятно, чего хочет.

В какой-то момент я отвлекся: посмотрел в зеркала заднего вида, на спидометр. Поднял глаза, а МАЗ будто остановился, вижу, что еду прямо в него. Я сразу хотел вильнуть, но там перекресток – опасно. Я на тормоза, а к Олимпиаде положили асфальт, чувствую – скольжу. Мой грузовик начало заносить на середину дороги. Понимаю, что сейчас ударюсь о борт МАЗа. И я крутанул руль влево, а сам уклонился правее.

Почувствовал удар, решил, что это МАЗ, и потерял сознание. Из-за этого МАЗа я ничего на дороге не видел...

«Меня спасло шерстяное трико»

– Огонь привел меня в сознание, смотрю: моя машина горит. Левую дверь заклинило, мне рулем выбило зубы, губы разбило, голову, повыбивало пальцы. У меня было семь процентов ожогов тела.

Тогда я остался жив только благодаря шерстяному трико. Все сгорело: штаны, ботинки, носки, ступни обгорели – до сих пор шрамы на пятках! – а трико не загорелось и спасло мне жизнь. Я выполз из кабины, опустился на асфальт и только тогда увидел «Чайку».

«Чайка» Машерова была засыпана картошкой из грузовика Пустовита. Кадр телеканала НТВ.

Понял лишь, что в ней кто-то из правительства. Но меня сразу отвезли в жодинскую больницу...

– А когда вы узнали, что в «Чайке» был Машеров?

– Мне ничего не говорили, но я понял, что что-то не то. В больнице ко мне приставили охрану. Я ничего не видел – решил, что остался без глаз. Лицо было обожжено, руки опухли, как футбольные мячики…

Назавтра меня решили везти в Минск. Я все гадал: в больницу или в тюрьму? Увидел проволоку и понял – тюрьма. Когда заносили в камеру, я услышал: 4 октября в автомобильной катастрофе погиб Петр Машеров. И понял: это я, всё…

– Говорили, что это мог быть заговор в высших эшелонах власти, мол, спецслужбы издалека воздействовали на ваше подсознание лазером…

– Каким лазером? Если бы я отключился – возможно, а так я помню все до мельчайших подробностей: как начал тормозить, как надвигался на МАЗ, до последней секунды все видел…

– Что первым делом подумали, кого обвиняли?

– Кого я мог обвинить? Водителя МАЗа? Почему он, если видел кортеж, не принял вправо на обочину? Я бы тогда тоже их увидел, ушел бы в кювет, ну разбил бы грузовик – ничего, починили бы…

Следователи сначала были ко мне суровы, но потом разобрались, начали относиться по-человечески. Один даже сказал: «Сидеть ты не будешь, но три года отбудешь»...

– И мне тогда тоже сказали: «Если бы он столкнулся с каким-нибудь колхозником, который ехал на велосипеде, ему бы ничего не было. А так поймите нас – надо судить!» – присоединяется к разговору супруга Николая Пустовита Тамара Павловна.

«Мама рассказала сон: Машеров пришел к ним в хату с саквояжем…»

– В итоге так и получилось: три года я отбыл на зоне в Могилевской колонии, и два неполные – на стройках. А как поехал на стройки, домой стал приезжать, я тогда в Круглом жил.

– Наверное, миллион раз на зоне прокручивали в голове аварию?

– И думал много, и рассказывал, все ведь расспрашивали. Но я не был на зоне простым зэком. Вначале был дневальным, затем – старшим дневальным. После – старшим бригадиром отряда, в котором было 180 человек. Я на зоне нормально жил: у меня была отдельная комната, библиотека была, перечитал много. По амнистии мне скинули шесть лет и три месяца. В итоге уже через пять лет я вернулся домой, где ждали жена, трое детей, хозяйство. Ведь когда меня забрали, дочке было шесть месяцев…

– Я осталась одна с тремя детьми, в мороз, ни дров не было, ничего... – причитает Тамара Павловна.

– Выжила же! – наигранно серьезно шикает на жену Николай Митрофанович, поясняя, что первое время после трагедии было сложно: – Как только меня спрашивали про аварию – сразу начинался мандраж. Меня аж колотило. Но со временем все забывается…

Николай Митрофанович был передовиком и даже депутатом, но авария перечеркнула все заслуги, и жизнь пришлось начинать заново

– Вы винили себя или судьбу?

– После аварии я не раз вспоминал одну ситуацию. Той осенью меня должны были наградить орденом как передовика. Но тянули, потому что я не хотел вступать в партию. И машину новую не давали. Я сказал, что Горький был беспартийным, но партию поддерживал. К тому времени у меня уже была серебряная медаль ВДНХ, я постоянно держал первые места: и на комбайне, и на машине. Был депутатом районного совета.

Так вот, незадолго до трагедии я заехал проведать родителей. И мама рассказала, что приснился ей странный сон. Мол, пришел к ним в хату Машеров в черном пальто и с желтым саквояжем слив. Зашел и сел на кушетку…

Я сразу подумал, что, значит, он и будет меня награждать! Посмеялись, я еще посоветовал маме выспаться хорошенько.

Если бы она рассказала этот сон после аварии, я бы не поверил. А после суда мама подошла и вздохнула: «Я ж табе казала…»

– Это потом мы уже поняли, что черное пальто – это смерть, а сливы – слезы… – вздыхает Тамара Павловна. – Вот и не верь после такого предупреждения в судьбу…

«Я не раз бывал на могиле Машерова»

– Вы не встречались с семьей Машерова?

– Нет. Зачем? Я заезжал на Московское кладбище, на его могилу. Но сейчас у меня не хватает сил там бывать. Однажды мы заехали 4 октября. Старшая дочь Машерова Наталья Петровна давала интервью, я прошел мимо. Я понимаю их горе, зачем еще лишний раз напоминать?

– За руль после случившегося не страшно было садиться?

– Когда вышел, думал, что никогда не сяду за руль. Хотя на зоне ездил, до самых ворот доезжал, но дальше – боялся. Никогда не думал, что буду работать водителем – не хотел еще раз испытывать судьбу. Моя жизнь ведь уже висела на волоске. Но вот уже 20 лет работаю дальнобойщиком, снова рискую.

Когда вышел, взялся за хозяйство: нужно было и колодец вырыть, и дом перестроить. До этого на стройке денег заработал, там зарплата была больше, чем в колхозе. Потом работал на канээске (КНС – канализационная насосная станция. – Ред.)

Права первое время мне не отдавали, говорили, что по приговору их вернут через пять лет после отбытия срока. Тогда я отправился к прокурору. Долго разбирались, но в итоге я заново сдал экзамен по вождению. Приехал за правами, думал, новые дадут, а мне выносят старые, обгоревшие со следом от скрепки, которой они были прикреплены к уголовному делу...

– Страшно было проезжать мимо места трагедии, вы же живете неподалеку…

– После зоны я на тракторе пахал поле прямо возле того перекрестка. Было не столько страшно, сколько неприятно снова и снова возвращаться к тем мыслям.

«Судья выгнал милиционеров переодеваться»

– Наверное, не раз в вас пальцем тыкали, косые взгляды бросали?

– Нет, меня это минуло, никто никогда в глаза не сказал, не обвинил. Я не считаю себя виновным в этой аварии, но корю себя за то, что не объехал то место стороной.

Когда на суде объявили приговор – 15 лет, у меня перед глазами пошли желтые и красные круги. Я не предполагал, что столько получу. Думал, что, учитывая мои заслуги и награды, дадут меньше. Но я не обижался – понимал, под какую раздачу попал…

Суд прошел быстро. Я согласился с обвинением. А что мне было отрицать? Меня обвиняли в несоблюдении дистанции, превышении скорости, выезде на полосу встречного движения. Авария по неосторожности, повлекшая гибель трех человек. Да, выехал на полметра на встречную полосу, а почему – это мало кого интересовало...

Помню, как милиционеры пришли на суд в форме. А судья их выгнал – сказал переодеваться. Перед законом все равны.

Но я до сих пор не пойму: для чего это дело засекретили, может, что-то там нечисто?

На суде была сестра жены Машерова и жена телохранителя Чеснокова, тоже погибшего в той аварии: посмотрела, заплакала и быстро ушла.

Не знаю, кто что думает, но моя совесть чиста… Мне сейчас 66, но и теперь не могу сидеть на месте, уже 20-й год работаю дальнобойщиком. Первым из хозяйства на заграницу поехал. Объездил и Англию, и Францию, и Бельгию. Возил запчасти из Тольятти, сейчас из Словении возим краску на белорусские предприятия. Побывал на месте гибели принцессы Дианы...

Я много всего передумал, хоть и годы прошли, но мне и тюрьма снится, и мысли разные бывают. Размышлял, что же стало причиной, почему он погиб, а я остался жив? Они же врезались в меня на большой скорости, как в стенку…

Я родился в воскресенье, на Громницы, 15 февраля, говорят, что в рубашке. Помню, еще бабушка мне сказала: «Ты будзешь шчаслівы!» Наверное, так оно и есть: живой, детей вырастил, внуков поднимаю, дом есть, машина, баню построил. По праздникам на гармошке играю, на бубне. И хозяйство немаленькое: одних пчел вон 18 семей…

Но для меня 4 октября – черный день, поначалу даже дал себе зарок в этот день не выезжать. Всегда, где бы я ни находился, вспоминаю те события, поднимаю рюмку: за то, что остался живой, и за Машерова – чтобы земля была ему пухом.

Сейчас на том перекрестке возвышается крест, который поставили недавно, но отношения к гибели Машерова он не имеет

«Столкновение было неизбежным»

Одним из первых на место трагедии прибыл командир отдельного батальона ДПС УВД Минской области Сергей Черницкий, который курировал подъездные дороги к Минску, а также сопровождение партийно-правительственных делегаций.

– Было пасмурно, шел дождь. Начальника ГАИ Минской области и меня срочно вызвали с совещания, сказали: «На трассе Москва-Минск погиб Машеров»… – рассказал «Комсомолке» Сергей Николаевич. – Я сразу спросил у дежурного УВД: «Было ли сообщение о поездке Машерова по трассе Москва-Брест в этом направлении?»

Звонка не было, хотя по инструкции нам должны были заранее сообщить о перемещении первого лица. В этом случае мы выделяли машину сопровождения, выставляли посты перекрытия на опасных перекрестках.

Мы срочно выехали на место трагедии, двигались со скоростью 150-160 километров в час. Километра за три дорога пошла в гору. И вдруг видим: прямо на нас по нашей полосе на всех скоростях несется МАЗ. Пошел на обгон, несмотря на запрещающую разметку. Почти как ситуация с Машеровым! Как мы ушли от лобового столкновения – для меня до сих пор загадка…

Когда приехали на место аварии, Петра Машерова, его водителя и охранника уже увезли в больницу в Смолевичи. Пожарные тушили горящую «Чайку» и грузовик. Повсюду рассыпавшаяся из грузовика картошка: на проезжей части, на капоте «Чайки».

Все ищут пистолет...

– Чей пистолет искали?

– Вроде охранника, но особо не распространялись. Вдруг появляется человек и говорит, что не надо искать – нашли.

– Вы видели этот пистолет?

– Я не видел, нам сказали, что его отдали сотруднику КГБ.

По рации я дал команду дежурной части перекрыть дорогу у Кургана Славы и Жодино, весь транспорт пускать в объезд по Логойскому шоссе. Службу несли круглосуточно.

– Были разговоры о том, что это была не простая авария?

– (Вздыхает и задумывается.) Были разные домыслы, но мой ответ один: это было обычное ДТП. Ничего бы этого не произошло, если бы соблюдались правила дорожного движения.

Если бы нам сообщили, мы бы дали нашу машину сопровождения. А так «Чайку» Машерова сопровождала перекрашенная в белый цвет «Волга» с проблесковыми маячками. Многие водители, особенно в сельской местности, не понимали, что это за машина?

В то время руководство ГАИ, МВД, Минска и Минской области были категорически против перекраски машины сопровождения Машерова в белый цвет. Но это было указание сверху.

Но главная вина, на мой взгляд, на водителе грузовика, который не соблюдал дистанцию с впереди идущим МАЗом, и когда последний, увидев кортеж, начал тормозить, из-за грозившего столкновения выехал на встречную полосу. Кортеж Машерова мчался на скорости 120 километров в час, столкновение было неизбежным…

– Говорят, что кортеж несся на скорости 160 километров?

– Никогда не поверю! Наш пост стоял на Кургане Славы, ребята засекли: Машеров ехал со скоростью 115-120 километров в час. Я хорошо знал водителя Машерова Зайцева – исключительно порядочного человека и настоящего профессионала. Но кто виноват, что Машеров не любил тратить время попусту, поэтому ездили всегда быстро...

Разбираться в случившемся в тот же день приехали специалисты из Москвы: из прокуратуры и КГБ СССР…

– Поэтому дело было засекречено?

– В то время, конечно, было засекречено. Это же был такой удар для всех! Но подписку о неразглашении мы не давали. На суд нас, работников ГАИ, вызвали в качестве свидетелей.

Я считаю, что следствие правильно разобралось: виноват был водитель грузовика, который вез картошку. Допустил ляпсус, за что и получил 15 лет.

– В то время многие чины боялись, что полетят головы…

– И мы переживали, я до сих пор переживаю! А в то время – вы даже не можете представить! А как моя жена переживала! После трагедии я подъехал к своему дому только в три утра, смотрю, жена на балконе плачет. Я вошел – она ко мне: «Что же будет?!» Я лишь ответил: «Что будет, то будет! Следствие разберется…»

– Говорят, незнание не освобождает от ответственности. Вы не думали написать рапорт об отставке?

– Не думал, хотя одно время была мысль уйти. Но потом я взвесил все за и против и решил: «А за что?»

Мне часто снилась эта авария, другой раз и с койки вскакивал. Страшно было. Порой и стыдно было, иногда даже боялся отвечать на вопросы, столько было всяких «почему?..». Это трагедия всего народа. Если быть честным, за тот один день я поседел...

Да, наше государство гарантирует безопасность как приезжих делегаций, так и руководства нашей страны. И мы обязаны их охранять, оберегать, а тут такое. Но нашей вины в смерти Машерова не было. А если и была, то лишь в том, что мы не знали о его перемещении и не смогли уберечь...