Экс-дипломат Павел Слюнькин: «Граждане Беларуси оказались между молотом и наковальней»

Госпропаганда в Беларуси всеми силами продвигает повестку, что без нынешнего правителя у страны нет будущего, что это последний оплот суверенитета и стабильности во всех сферах жизни. Так ли это на самом деле и к чему может прийти страна с Лукашенко и без него, пойдя по пути углубленной интеграции с Россией или отказавшись сближаться еще больше?

Политический аналитик, основатель агентства Sense Analytics Артем Шрайбман и белорусский экс-дипломат, аналитик Европейского совета по международным отношениям Павел Слюнькин при поддержке немецкого Фонда имени Фридриха Эберта презентовали результаты исследования «Беларусь и страны Балтии: последствия затяжного политического кризиса».

Аналитики рассмотрели четыре возможных сценария развития белорусского политического кризиса (сохранение статус-кво, «Беларусь в ситуации Абхазии», «пророссийский» транзит власти, «новая Беларусь»), а также предложили рекомендации балтийским и европейским политикам, что они могут сделать для конструктивного разрешения кризиса.

О текущем моменте, влиянии санкций, и выходе из тупика в большом интервью Филину рассказал один из авторов доклада Павел Слюнькин.

– Можно ли говорить о том, что какой-либо из четырех рассмотренных вами сценариев развития кризиса в Беларуси сейчас более вероятен, чем другие?

– Здесь, наверное, необходимо дать важное пояснение: сценарный прогноз – это инструмент аналитика. В нашем случае он задает максимально широкие рамки развития будущей ситуации на перспективу ближайшего года.

Мы определили две переменных – наличие либо отсутствие углубленной интеграции с Россией и наличие либо отсутствие транзита власти. Этот инструмент позволяет лучше определить, в каком состоянии мы находимся сейчас, и в какую сторону может дальше развиваться ситуация. Мы определяем рамки возможного, но не ранжируем, какой сценарий более или менее вероятен.

Отвечая на ваш вопрос – это не было частью исследования, это, скорее, моя аналитическая оценка – сейчас мы продолжаем идти по сценарию «статус-кво». Прорывов на интеграционном направлении нет, и никакого политического транзита не происходит.

Я думаю, в этом состоянии в ближайшее время мы и будем находиться. Каких-то серьезных факторов, которые могли бы нас переместить в другой сценарий, на данный момент не просматривается. Секторальные санкции тоже таковым не станут, по крайней мере, пока не наступит их реальный экономический эффект.

«До ситуации с самолетом со стороны ЕС была фирменная «deep concern», глубокая озабоченность»

– Вы использовали в исследовании две основных вводных: интеграция с Россией и политический транзит. Но ведь есть еще неучтенные факторы, которые могут поколебать или даже в корне изменить ситуацию?

– Да, но пытаться учесть все из них просто невозможно. Это будет уже гадание, а не аналитический прогноз.

Аналитика сама по себе базируется на изучении прошлого, это оценка исторического и международного опыта и попытка исходя из них формулировать возможные сценарии развития будущего. Но всегда есть какие-то вещи вне возможностей нашего прогнозирования.

В общих чертах, конечно, можно было предугадывать, что власть будет принимать эмоциональные или плохо просчитанные решения. Но кто мог, например,предположить, что самолет с Романом Протасевичем будет посажен в Беларуси? Однако это произошло, и этот фактор – в английском для категории таких событий есть ёмкое слово «gamechanger» («меняющий условия игры») – привел к новому состоянию отношений ЕС с Беларусью.

Если исходить из текущей ситуации, то, в принципе, рамки заданы, и на мой взгляд, четыре сценария прогноза остаются актуальными. Санкции мы тоже старались учесть в прогнозе (исследование презентовалось еще до принятия четвертого пакета санкций ЕС), при этом они могут как приводить к изменению ситуации, так и нет, в зависимости от их жесткости и от того, насколько серьезный экономический ущерб они несут для Беларуси. Или, например, до какой степени Москва будет готова его компенсировать. Это как раз те нюансы, которые могут различаться.

– В исследовании упоминается: «когда Лукашенко ощущает угрозу потери власти, ценность отношений с балтийскими соседями и другими партнерами ЕС оказывается несоизмеримо малой. Никакие санкции не способны заставить его пойти на уступки».

То есть санкции, сколь бы жесткими они не были, не станут эффективными, пока ЕС не выработает системный, планомерный подход по беларусскому вопросу? На ваш взгляд, сейчас такой подход есть?

– С одной стороны, очевидно, что ситуация с самолетом стала эпохальным началом нового состояния, в которое перешли беларусско-европейские отношении. До этого момента со стороны ЕС была фирменная «deep concern», глубокая озабоченность, а наш кризис в целом оставался внутренней проблемой Беларуси.

Ситуация с самолетом интернационализировала белорусский внутриполитический кризис, стало понятно, что он представляет угрозу и для граждан Европейского союза. Это вынудило европейские страны реагировать иначе. Поэтому и появился четвертый санкционный пакет, разделенный на две части.

Принятие секторальных санкций, причем консенсусом 27 европейских стран, у которых огромная разбежка интересов, продемонстрировала феноменальное для ЕС единство оценок по белорусскому вопросу. Но значит ли это, что такое единство теперь стало постоянным, а дальше все страны ЕС просто будут регулярно ужесточать санкции, пока не добьются своих целей? Я в этом не уверен и даже скорее скептичен.

Если дальше таких вопиющих инцидентов, как с самолетом, происходить не будет, а кризис будет находиться в тлеющем состоянии, то вполне допускаю, что ЕС будет долго обсуждать новые санкционные пакеты, их жесткость, эффективность и вообще необходимость их принятия. Поэтому важно наблюдать за реальными шагами ЕС: будет ли он склонен продолжать наращивать давление или остановится на нынешнем уровне санкций.

При этом мы не можем утверждать, что санкции, которые последовательно и на долгосрочной основе применяются, обязательно приводят к смене политических режимов. Тут очевидны примеры Кубы, Северной Кореи, Ирана – стран, против которых гораздо более жесткие санкции действуют годами, но не приводят к серьезным политическим изменениям.

Фото Reuters/KCNA

Правда, и нынешняя ситуация в Беларуси очень динамична и потенциально нестабильна, и это может существенно усиливать санкционный эффект, стимулируя новые процессы внутри страны, внутри номенклатуры, провоцируя власти на дальнейшие ошибки.

«Вместе с властью Западу приходится «наказывать» и самих беларусов»

– Одним из механизмов, также повышающих возможность таких изменений, вы с соавтором Артемом Шрайбманом называли формулирование ЕС позитивной повестки в противовес негативной теме санкций, которая сегодня на первом плане. «Необходимо постоянно напоминать о 3-миллиардном плане ЕС по поддержке демокритической Беларуси, и эта работа должна быть направлена не на Лукашенко, а на беларусское общество, здравомыслящую часть номенклатуры и бизнес».

Сумма в 3 млрд в масштабах страны выглядит довольно скромно – достаточно ли этого аргумента для того, чтобы заинтересовать беларусскую номенклатуру и бизнес?

– На мой взгляд, сумма, какой бы большой она ни была, все равно в нынешней ситуации будет выглядеть довольно абстрактно. Будь это 3 миллиарда или 30 миллиардов, мы живем сегодняшним днем, и такие финансовые выгоды, которыев будущем могут появиться, далеко не всегда становятся стимулом для серьезных изменений позиции человека, образа его действий.

Но с другой стороны это важный противовес негативной санкционной повестке. На действия беларусской власти Запад вынужден отвечать. При этом вместе с властью ему приходится «наказывать» и самих беларусов. Граждане Беларуси являются своеобразными заложниками ситуации,оказываются между молотом и наковальней: они ничего не могут сделать ни с властью, под чьим контролем находятся, ни с тем, что ЕС реагирует на происходящие события. Такое состояние психологически и эмоционально очень тяжелое, особенно на протяжении долгих месяцев.

Поэтому необходимо создавать позитивное будущее, которое будет давать хотя бы какую-то конкретику о том, что будет потом, и что мы сейчас теряем при сохранении текущего положения дел, от чего отказывается власть, и каких возможностей она лишает страну и общество.

Это, конечно, вовсе не значит, что если бы Беларуси сейчас предложили 150 миллиардов долларов, номенклатура вдруг массово начала бы переходить на сторону народа. Но если внутри системы остались патриотически настроенные люди, они будут все отчетливее видеть с каждым днем повышающуюся цену сохранения статус-кво: на одной чаше весов секторальные санкции, огромные потери для страны, возможно, даже потеря независимости; а на другой – зафиксированные обязательства ЕС по оказанию экономической помощи, расширению возможностей трудоустройства для граждан Беларуси, доступа белорусских товаров на европейский рынок, отмена виз и так далее.

И если будет альтернатива – не абстрактная, а максимально конкретно прописанная: когда, каким образом, кому и на каких условиях будут выделяться деньги – для профессионалов внутри системы это будет дополнительным фактором при принятии решений о своем будущем.

Для общества это тоже своеобразная модель лучшего будущего, за которое стоит бороться, понимание, что если власть падет, то мы не останемся у разбитого корыта, один на один со своими проблемами, с разрушенной экономикой, а будем иметь определенные, уже запрограммированые средства, при условии, что у нас состоятся честные и свободные выборы.

– Не раз и не два прежде Брюссель соглашался на потепление отношений взамен на ослабление репрессий и освобождение части политзаключенных в Беларуси, при этом ключевые требования – расследование фальсификаций на выборах, реабилитация всех политзаключенных – незаметно уходили в тень и забывались. Теперь «красные линии» перейдены окончательно или торг политзаключенными вновь может выгореть?

– Тут нужно исходить из состояния, в котором находится беларусская власть. Сейчас для нее самый сложный период за все время существования.

Западный фланг внешней политики обрезан. Более того, оттуда поступаютсанкции, которые влияют на экономику нашей страны. С востока оказывают давление, чтобы мы отступали или отказывались от каких-то частей суверенитета, позволяя России увеличивать свое влияние в Беларуси.

Внутри страны – лишь мнимая стабильность и контроль над ситуацией, которые на протяжении долгих лет были козырем Лукашенко: он был единственным человеком, который управлял ситуацией и принимал здесь решения. Но теперь эта условная стабильность может обеспечиваться только за счет такого уровня репрессий, который мы видим сейчас.

И это перекрывает беларусским властям пути к ослаблению репрессий. Поскольку есть страх: если их ограничить и выпустить политзаключенных, перестать сажать людей на «сутки» – где гарантия того, что граждане не считают это как сигнал слабости власти, возможность для новых протестов? Тогда опять придется набирать новых политзаключенных…

И этот тупик ограничивает возможность маневра на западном направлении. Можно ведь отпустить 150, 200, а то и 500 человек из числа тех, кто не представляет серьезной угрозы для режима – или вынудить их эмигрировать. Но где гарантии того, что Евросоюз, во-первых, это «купит», а во-вторых, как это «продавать», если сегодня ты отпустил одних людей, а завтра вынужден набирать новых?

«Без участия Москвы разрешение белорусского политического кризиса близко к невозможному»

– Одна из важных рекомендаций, которую вы озвучили по итогам исследования –беларусский вопрос должен регулярно подниматься в европейско­-российском диалоге, и нужно четко проговаривать болезненные санкций против России за поглощение белорусских предприятий, размещение в нашей стране военных баз и создание наднациональных органов контроля за Беларусью.

Насколько, по-вашему, велика готовность со стороны Москвы к такому диалогу, если, по большому счету, три из четырех сценариев развития белорусского политического кризиса Кремль устраивают?

– Здесь стоит уточнить, что озвученная вами рекомендация идет в комплекте с другой: Евросоюзу ни в коем случае нельзя формализовать санкции против Беларуси и России в один пакет. Нельзя наказывать Россию за действия белорусских властей, даже при понимании, что многие их шаги обусловлены наличием поддержки и прикрытия из Москвы.

Отмечу, такие дискуссии внутри ЕС были: мол, Лукашенко все равно зависит от России, поэтому нужно наносить удар по первопричине, которой является Путин. Это потенциально опасный подход, который лишь добавляет белорусскому политическому кризису весь груз неразрешенных проблем России с Западом.

Лукашенко хочет сохранить свою власть в Беларуси, а Путин, наоборот, хочет расширить свою власть, и сделать он это может, только постепенно отнимая ее у Лукашенко.

Европейским странам необходимо регулярно поднимать вопрос Беларуси в диалоге с Россией. Очевидно, что без участия Москвы разрешение белорусского политического кризиса близко к невозможному. Поэтому переговорные усилия должны быть направлены на преодоление гуманитарно-правового кризиса и поддержание транзита власти в Беларуси, который, пусть и по другим причинам, но также потенциально интересует и Москву.

Во-вторых, мы говорим, что необходимо повышать для России стоимость поддержки белорусской власти. Ведь Путин поддержал Лукашенко не из большой любви, а в первую очередь, потому что влияние России, ее национальные интересы напрямую зависят от сохранения имеющегося формата отношений с Беларусью. В случае свержения Лукашенко прошлым летом она рисковала бы потерять слишком многое.

Сейчас у России нет больших стимулов для того, чтобы что-то менять. Но чем более токсичным и дорогим активом Минск будет становиться для Москвы, которая и сама находится под санкциями, чем четче будет понимание, что любые попытки использовать слабость Лукашенко для ограничения суверенитета Беларуси неизбежно повлекут за собой новые жесткие санкции, тем больше вероятность, что в будущем Путин согласится вступить в диалог по беларусскому кризису либо что его позиция станет более гибкой. При этом, естественно, Москва все равно будет отстаивать свои интересы и сохранение рычагов влияния.

– Вы отметили, что сейчас мы находимся в своеобразном тупике: белорусский режим не может не репрессировать, ЕС не может не реагировать, и никто не может остановиться. Появится свет в конце тоннеля, допустим, при участии спецдокладчика Европарламента по Беларуси, или пока мы сами не упремся в глухую стену невозможности двигаться дальше, кризис так и будет «тлеть»?

– Свет в конце тоннеля я вижу в единственном – в нас самих. Ситуация зависит от самих белорусов – и это ответ и по санкциям, и по независимости, и по всем остальным пунктам. Выход из ситуации напрямую связан с решениями, которые каждый из нас принимает каждый день.

Когда прошлой весной белорусы объединились, захотели принимать активное участие в политической жизни страны, самостоятельно выбирать и определять свое будущее, они продемонстрировали свою политическую субъектность. Сейчас их этого права насильно лишают, и мы находимся в таком состоянии, когда ни одна из сторон формально победить не может.

Теперь только от самих белорусов зависит, выйдем ли мы из тупика, и каким будет этот выход. Можно сдаться, сказать: ладно, давайте жить, как раньше – и это тоже вариант выхода из политического кризиса (ни в коем случае не оцениваю вероятность такого сценария). И именно такого варианта хотят добиться белорусские власти. Они репрессиями принуждают активных граждан опустить руки, «перевернуть страницу» и вернуться к прежнему состоянию – политического объекта, который никак не участвует в принятии решений.

Есть и второй вариант, если белорусы продолжат настойчиво отстаивать свои права, бороться за свое будущее. В таком случае, выход из кризиса с более или менее позитивным сценарием для белорусского государства, возможен только при условии учета мнений всех субъектов политического процесса.

Ни ЕС, ни Россия нам таких позитивных сценариев без участия белорусского общества не дадут. Собственно, взрослость любой нации проявляется как раз в готовности брать на себя ответственность, ставить перед собой цели, определять стратегию и поступательно двигаться к их достижению.