Екатерина Снытина: «Это с турецкими друзьями я могу поговорить об Анджелине Джоли. Но с белорусами хочу говорить о Беларуси»

— Я не слежу за выступлениями, только просматриваю новости, чтобы знать, что там происходит. Спортивную часть не могу комментировать, все-таки я не разбираюсь в этих видах спорта.

— А с психологической точки зрения, как отражается на спортсмене, когда его лишают любимого наставника, как было, когда убрали с тренерской работы Николая Козеко?

— Тренер — это очень большая часть твоей уверенности, твоей работы над собой. А Николай Иванович — вообще человек, который многих из них создал (речь о фристайле, — Прим.). Иметь такого наставника очень важно для спортсмена.

По себе знаю, когда попадаю в команду, где меня тренер поддерживает, где он уверен во мне, видит во мне чемпиона, появляются крылья — и ты прыгаешь выше своей головы. Поэтому даже не могу представить, каково ребятам, которые оказались без своего тренера на самом важном старте четырехлетия.

— Повлияла ли ситуация в стране на результаты спортсменов?

— У тех, кто попадает на Олимпиаду, всегда есть шанс, какими бы ни были обстоятельства. Но, глядя на выступления наших атлетов на летних Играх и сейчас, можно сказать, что ситуация в Беларуси отразилась на спортсменах. Потому что тех медалей, которые были завоеваны на прошлых Олимпиадах, нет. 

В то же время я сама спортсменка, и знаю, что, грубо говоря, даже если у тебя хата горит, ты все равно можешь хорошо выступить. Я думала, что прошлый сезон просто «не вывезу», столько всего страшного происходило в моей стране, я ушла в общественную жизнь, стараясь помогать.

Но, тем не менее, сезон получился более чем удачным.  

— Но вы ведь не стали играть в Беларуси, где осудили то, что происходит.

— Да, но играла еще в феврале прошлого года. Для меня есть момент, когда подбрасывают мяч и начинается игра, — и я от всего абстрагируюсь. К тому же понимала, что выступаю для людей, которые за меня болеют. И поддержка была очень сильной.

Я получаю колоссальную поддержку от болельщиков, как и другие спортсмены, не поддерживавшие насилие. Возможно, эти люди, которые сейчас на Олимпиаде, не получают такой поддержки.

— Тем не менее, вы не смогли остаться в команде.

— У меня заканчивался контракт с национальной сборной в марте 2021 года и мне предложили новый, но там был пункт о том, что членам команды запрещено давать какие-либо интервью без согласования с нанимателем.

А я не вижу себя в ситуации, когда спрашиваю разрешение, могу с кем-то поговорить или нет. Я считаю это нарушением своих прав. Это стало финальной точкой — и я отказалась подписывать контракт.

— Как вы общались с коллегами из сборной после того, как заявили свою позицию, и сейчас?

— Когда происходили все эти события, заставившие меня не молчать, я уже играла в турецкой команде, меня не было в стране. Когда появилось письмо свободных спортсменов, я сбросила ссылку на него в наш общий чат, где были и члены команды, и тренеры, предложила обращаться, если что непонятно.

Никакого обсуждения этого сообщения в чате не случилось. Но не было и ни одного комментария вроде «зачем ты это скинула». Несколько человек написали мне, что они подпишут письмо. В итоге из моей бывшей Национальной команды его тогда подписали четыре человека. Я знаю, что с некоторыми из них после велись разговоры и им предлагали отозвать свою подпись.

Сейчас я не общаюсь с бывшими коллегами, потому что понимаю: кто хотел перейти, как я называю, на светлую сторону, — времени было много. С другими людьми у меня сейчас очень мало общего.

Это с турецкими друзьями я могу поговорить об Анджелине Джоли, не касаясь каких-то других тем. Но с белорусами хочу говорить о Беларуси. Мне сейчас неинтересно с белорусами говорить о каких-то бытовых вопросах, у меня в фокусе —проблемы в моей стране. И если я не могу с конкретным человеком обсудить то, что меня лично волнует в этот момент, я просто не буду с ним общаться.

Не могу себе представить, как встречусь с людьми, с которыми играла в одной команде десять лет, и мы будем избегать в разговоре самую главную тему – о том, что происходит в моей стране, о том, что не могу полтора года вернуться домой из-за страха быть арестованной.

Я не представляю себе такую встречу, поэтому предпочитаю с ними не общаться.

— Осуждаете?

— Я не могу никого судить. Каждый из нас выбирает свой путь.  

— По каким местам в родной стране вы скучаете?

— Я с Заводского района. Наверное, самое мое любимое место со стороны Заводского района перед въездом в Минск — Стайки. Там есть лес, в котором я гуляла со своей собакой. По этим местам реально скучаю.

Эти прогулки занимали очень много времени, когда я приезжала в Минск во время перерыва между чемпионатами. И сейчас мне действительно иногда не хватает просто взять свою собаку и поехать в этот лес. Мне кажется, что он шелестит как–то особенно, что хвоя там пахнет не так, как в других местах. Там было просто космически!

— Есть люди, которые не могут вернуться домой из-за границы, а есть те, кто не может вернуться из неволи. И это самая больная тема сегодня для всех белорусов.

— Я никого из политзаключенных не знаю лично, но у меня это внутри… (Спокойно, сейчас разревусь…) Никогда не думала, что буду испытывать такие чувства по отношению к людям, которых не знаю. Для меня это не просто слова. Все, кто находится сейчас в тюрьме по сфабрикованным делам, неважно, признаны они политзаключенными или нет, — они все для меня герои, потому что не побоялись что-то сделать.

Все, что я делаю — в согласии с собой, потому что этого желает моя душа. И сейчас мне это просто необходимо, постоянно чувствую, что должна что-то делать для этих людей. И минимальное из возможного — поддерживать их письмами.

Поэтому я всегда с удовольствием откликаюсь на разные инициативы, кое-что инициирую сама. На Новый год организовала «Секретного Санту»: мне сбрасывали фотографии писем политзаключенным, а я каждому, кто писал эти письма, отсылала свою открытку с поздравлениями. Получался такой круговорот писем. И он не должен останавливаться!

Бывают просто невероятные истории, когда девушка просит ей помочь, написав в письме ее любимому человеку две строчки из песни, которая ассоциируется с их любовью. И я прошу, чтобы это сделало как можно больше людей.

— Своим примером вы мотивируете других. Кажется, что вас невозможно выбить из строя. Что помогает не терять оптимизма?

— Уверена, что правда победит, и что это будет в обозримом будущем. При этом подтверждаю, что я позитивный человек, но не фантазер. Хочу, чтобы вы немного посмотрели на мир моими глазами.

За мою спортивную карьеру у меня было несколько серьезных травм и операций, после которых приходилось долго восстанавливаться. Был период, когда год не могла бегать.

Представьте, что такое «не бегать год» для спортсмена! Но во время восстановления не было ни одной минуты, ни одного мгновения, когда бы я подумала, что больше не вернусь в баскетбол. У меня была цель, была возможность что-то делать для достижения этой цели — и я просто долбила и долбила каждый день.

А сейчас я смотрю на Светлану (Тихановскую — Прим.), которая всегда отвечает, что все в наших руках. Светлана Георгиевна для меня — пример для подражания. Она уверена, что у нас все получится, и я уверена! Потому что у нас есть мечта, есть цель и мы долбим каждый день.

Да, мы хотим перемен в своей стране — это наша цель. Но есть еще одна цель, более сильная. И к ней ведет наша, как мне кажется, недооцененная внутрення энергия. И эта цель — вернуться домой, быть дома. Меня лично это мотивирует и подпитывает  энергетически еще больше. Поэтому мой оптимизм не на пустом месте.

Я не говорю, что все будет хорошо, независимо от нас. Нет, все будет хорошо, потому что мы над этим работаем каждый день. Сотни тысяч людей. Поэтому мой оптимизм остается со мной. Даже не считаю это оптимизмом — это моя реальность, с которой я живу.