Эггерт: «Только тот Евросоюз чего-нибудь стоит, который умеет защищаться»

– Для меня стало приятным сюрпризом то, что Европейский союз выразил солидарность с Польшей, Литвой, Латвией и поддержал их перед лицом того, что можно называть гибридной войной.

Но, с другой стороны эта солидарность должна начать проявляться в практических делах, чего мы пока почти не видим.

Одна из главных особенностей ЕС заключается в том, что решения в союзе принимаются консенсусом. Поэтому зачастую выбирается некий общий знаменатель, который далеко не всегда является эффективным набором средств для воздействия на Минск и Москву

Ясно одно: и Лукашенко, и Путин будут поднимать ставки до тех пор, пока не столкнутся с абсолютно неприемлемой для себя ситуацией. С этой точки зрения, звонки Ангелы Меркель в Москву, даже если она их сделала после консультаций с руководством Литвы и Польши – ошибка. В Москве и Минске это воспринято как проявление слабости. И мы это видим по последовавшим событиям на границе.

– Каков интерес российского руководителя в этой истории?

– Во-первых, Путин продолжает напоминать, что без него ни один большой вопрос европейской политики решен быть не может. Особенно, если он сам этот вопрос на повестку дня поставил, пусть и вместе с Лукашенко.

Во-вторых, мигрантский кризис – это проверка на прочность одного из самых уязвимых участков общей границы НАТО. То, что мы видели – это отработка полувоенного сценария, который в любой момент может обернуться стрельбой. Путин и Лукашенко это прекрасно понимают. Значит, они хотят протестировать ситуацию по максимуму.

Все это увязывается с украинской темой. Одновременное наращивание российской армейской группировки на границах Украины, и указы Путина об оказании гуманитарной помощи так называемым Донецкой и Луганской республикам – это проверка НАТО и Евросоюза на способность реагировать сразу на несколько вызовов.

Другое дело, что, как и всегда, политика Путина – как конфорка. Он может жар на максимум выкрутить, может, наоборот, затушить совсем.

Для Путина это форма защиты собственного режима. Он считает необходимым защищаться от вызовов извне, потому что видит в них одновременно внутренние вызовы. Россия поддерживается в состоянии осажденной крепости, потому что так проще мобилизовывать общество.

Проще бороться с недовольными, потому что на войне все должны подчиняться коменданту крепости, а не разглагольствовать, хорошие ли он отдает приказы. И, наконец, это способствует созданию милитаризированной великодержавной ново-старой идентичности, которую Путин хочет оставить в наследство после себя будущим поколениям российских граждан.

– И это будет происходить в том числе потому, что за несколько месяцев мы не увидели по-настоящему эффективной реакции Евросоюза на брошенный ему вызов. Но почему так?

– Евросоюз находится в процессе формирования единой внешней оборонной политики и политики безопасности. Процесс этот будет идти долго. Проблема Евросоюза в том, что три десятка суверенных государств должны действовать как одно государство, каковым ЕС не является. В этом заложено исходное противоречие, на котором постоянно играл и играет Путин, а теперь и Лукашенко. Они эксплуатируют разногласия, давно существующие в Европейском союзе.

Страны, находящиеся, условно говоря, к востоку от реки Одер, бывшие узники советского лагеря, неплохо понимают логику Москвы и Лукашенко. Это логика пацана во дворе, который требует у тебя 20 копеек. Он провоцирует либо полное подчинение, либо драку.

В этой ситуации важно не испугаться. Это понимают поляки, литовцы, латыши, румыны, чехи.

История западной части Европейского союза – другая. Там воспринимают ЕС как пространство, где всегда находят компромисс. По этой причине многие политики не понимают тип мышления, который существует в Москве и в Минске, не до конца осознают роль фактора силы в международных отношениях.

Этим совершенно очевидно пользуется путинская агентура, которая занимается по образному выражению бывшего президента Эстонии Ильвеса, «шредеризацией Европы». На этом фоне добиться реально эффективных решений трудно. Но возможно.

Когда сразу после захвата самолета Ryanair Евросоюз ввел санкции и запретил своим компаниям летать через воздушное пространство Беларуси, Москва пыталась заставить Lufthansa продолжить летать через Беларусь. Шли переговоры, один день, другой. А потом правительство ФРГ сказало: если Россия будет настаивать на своем, то мы запретим полеты российских авиакомпаний в Германию. Этого было достаточно. Через три часа Москва сняла свои условия.

Это очень хорошая демонстрация того, какой язык понимает Кремль. И с такими партнерами Путин будет говорить значительно более уважительно, чем с теми, кто поддается на его шантаж.

В то же время, несмотря на отдельные примеры, в целом Евросоюз пока не доказал ни Путину, ни Лукашенко, что является серьезным оппонентом, с которым придется считаться.

– Может, это свидетельство того, что нынешнее состояние Евросоюза близко к Римской империи периода заката?

– Я, по понятным причинам, не присутствовал при закате Римской империи, поэтому трудно судить. Но думаю, что сравнение ошибочное. Евросоюз эволюционирует. Он пережил не один кризис, но пока, кроме Великобритании, из ЕС никто не вышел.

Мы не знаем, каким Евросоюз будет через 10-20-30 лет. Может быть, он будет существовать в форме разноскоростной интеграции, описанной историком Нилом Фергюсоном. Но распада ЕС ждать не стоит. То, что мы видим сегодня, это не торжественный марш к созданию гигантского европейского государства в 500 миллионов человек, но и не закат современной Римской империи.

Уверен, что ЕС может справиться с этим вызовом, но для этого нужна политическая воля.

– А есть ли она?

– Надо развивать. Политическая воля тоже приходит со временем. Но, несмотря на очень жесткую критику польского правительства Евросоюзом по целому ряду направлений, тем не менее, и Брюссель, и Берлин, не всегда элегантно, но все-таки поддерживают в публичном пространстве Варшаву в истории с мигрантами. Это очень важный шаг.

– Похоже, расчет у Лукашенко на то, что, как он однажды выразился с характерным для себя изяществом, «европейские лидеры без яиц».

– Да, расчет на это. Но на сегодняшний день мне кажется, что-то начинает просматриваться под одеждой.

Нельзя забывать: важнейший элемент в этом кризисе – то, что вызов брошен не только Евросоюзу, но и НАТО. А у Североатлантического альянса точно присутствуют все первичные и вторичные половые признаки.

– Байден недавно сказал: «И Путин, и Си Цзиньпин давали мне понять, что демократии в XXI веке не могут функционировать, поскольку для достижения консенсуса требуется слишком много времени, и потому победят автократии». Вы тоже говорите о принципе консенсуса, как далеко не всегда эффективном.

Этот фактор действительно может стать решающим в противостоянии между демократиями и диктатурами?

– И Путин, и особенно Си не понимают демократию. У одного, как мне кажется, это профессиональная деформация представлений цинизмом спецслужбиста. У другого – традиционное мышление конфуцианского бюрократа. Ведь китайская компартия строится на тысячелетних имперских принципах.

Си – аппаратчик, понимает только иерархию, систему подчинения, поощрения согласных и наказания несогласных. Для меня политика Пекина в отношении Гонконга и Тайваня, или путинская борьба с оппозицией – наглядное выражение страха перед идеей свободы и самоуправления граждан.  

Кроме того, не стоит путать принцип консенсуса и демократию. Это не одно и то же. Парламентская демократия всё же строится на правлении большинства при уважении прав и мнений меньшинства.

У авторитарных режимов есть свои сильные стороны. Например, отсутствие моральных ограничений, которые всегда есть у демократий, колоссальный аппарат принуждения.

Но одновременно у автократий есть и слабые места. Людям не нравится вечно жить в страхе, им свойственно уставать от однообразия, и в этом смысле для Путина одна из главных проблем – это просто тот факт, что он двадцать один год на арене. Это первое.

Второе: рано или поздно, госкапитализм, который практикуют эти же режимы, оказывается врагом самому себе. Возникает конкуренция за ресурсы, элиты начинают драться между собой и использовать полицейский аппарат подавления друг против друга.

Наконец, история свидетельствует, что авторитарные режимы в долгосрочной перспективе неэффективны. И Россия, и Китай имеют большие демографические проблемы. Россия – это стареющая страна, которая в какой-то степени компенсирует эту проблему за счет миграции из Центральной Азии, но этот процесс рано или поздно должен привести к политическим изменениям.

Китай хотя и является самым большим по населению государством мира, но страдает от последствий политики «Одна семья – один ребенок», и все еще увеличивающегося демографического дисбаланса между мужским и женским населением.

Чтобы купировать эти вызовы, режимы будут использовать разного рода внешнеполитические авантюры, потому что это единственная возможность перенаправить внутренние проблемы на внешний контур. Я уверен, что Путин готовится к новой войне с Украиной. Китай рано или поздно предпримет попытку захватить Тайвань.

С этими режимами не будет легко, но все-таки их внутренний запас прочности не так велик.  Так что говорить о триумфе авторитаризма пока рано, на длинной дистанции он проигрывает.