Дроздовский: «В странах Европы около 15% людей с инвалидностью, а у нас 6%. Как так может быть?»

В конце августа Комитет по правам людей с инвалидностью в ООН рассмотрел в Женеве доклад властей Беларуси о выполнении Конвенции о правах людей с инвалидностью.

— В докладе беларусские власти рассказывают про реабилитацию, про инклюзию в школе, про то, что в законе прописали реабилитационные центры, что территориальные центры социального обслуживания работают, что у нас и тьюторы есть, а интернаты теперь называются иначе, это пансионаты теперь, — рассказывает «Салідарнасці» бывший политзаключенный, руководитель ликвидированного властями просветительского правозащитного учреждения «Офис по правам людей с инвалидностью» Сергей Дроздовский.

Дьявол кроется в мелочах. Государство говорит, что у нас все хорошо, но почему тогда вся статистика спрятана — недоступна на сайтах Минтруда, Минздрава, Минобра, Белстата.

Если так все благополучно в стране, то почему это не показать всему миру?

— Так как нет этих данных в открытом доступе, это означает, что государство нарушает свои обязательства делать статистику и отчитываться перед обществом о проделанной работе. Где гражданин Беларуси может посмотреть, как выполняется та или иная программа?  

По деньгам власти никогда не отчитывались, сколько денег было потрачено, сколько было запланировано. Так сейчас нет даже отчетов по цифрам, например, запланировали сделать то-то, а сделали что-то другое.

В стране монополия на социальные услуги, потому что бюджетные деньги удобнее всего прокручивать через государственные организации. Там все покрыто мраком, и в принципе никто ни за что не отвечает.

В Беларуси сегодня ты можешь пострадать за лайк в интернете. А если напишешь, что наше государство с инвалидами не очень обходится — ты сразу же попадаешь под статью. И наличие инвалидности тебя не спасет — посмотрим на наших политзаключенных.

Это только верхушка айсберга. А сколько на самом деле людей пострадало по политическим мотивам, и сколько среди них не хотят называться политзаключенными по ряду причин?

Государство говорит: у нас все хорошо, жалоб нет. Это старая советская система — оценивать эффективность работы властей по количеству жалоб. А сейчас потока жалоб нет, и в прессе нет критики. Это означает, что у нас все хорошо?

У нас в стране около 6% населения имеет инвалидность. У инвалида первой группы пенсия чуть выше уровня прожиточного минимума, потому что именно от этого она рассчитывается. Вторая и третья группа вообще живут за чертой бедности.

Для чего нужен статус человека с инвалидностью? Чтобы организовать ему социальную защиту. Не всегда только деньгами. Для большей части людей это защита на уровне специальных законов, это учет их особых потребностей и возможность определенных приоритетов.

В странах Европы около 15% людей с инвалидностью, а у нас 6%. Как так может быть? Дело в том, что экспертиза в Беларуси находится в руках исключительно Минздрава.

Можно попытаться опротестовать его решение, если тебе не установили инвалидность или ты не согласен с программой реабилитации, которую тебе прописали. Ты проходишь три уровня экспертизы Минздрава, а потом можешь обратиться в суд. До суда доходит не более 3%, потому что люди же тоже не дураки, они понимают, а чего ходить зря, столько сил тратить.

Сергей Дроздовский обращает внимание на то, что с 2018 года в Беларуси растет количество интернатов.

— Это происходит не потому, что там так хорошо, а потому что люди по месту жительства не могут получить достаточной помощи по уходу. И тогда наше государство говорит: у вас есть семьи, родственники, они обязаны ухаживать за вами. Но дело в том, что они сами себе противоречат. Инвалидность означает, что сам человек и его семья не могут справиться с этой бедой. Не могут не потому, что не хотят, а потому, что они не специалисты.

Знаю случай, когда замначальника налоговой инспекции вынуждена была бросить работу, чтобы ухаживать за сыном с инвалидностью. Это с точки зрения государства нормально?

Есть и другие истории. Супруги с инвалидностью живут в поселке в частном доме. Они регулярно обращаются к властям за помощью: починить забор, покосить траву, печку новую класть надо. И им раз за разом местные власти говорят: а давайте мы вас отправим в интернат.

То есть для власти наличие интерната очень удобно. Не надо решать проблемы людей с инвалидностью. Давайте мы отправим их в интернаты и забудем про них навсегда. То есть нет человека — нет проблем.

Информация про интернаты сейчас закрыта. Те волонтерские инициативы, которые имеют туда доступ, живут под гнетом самоцензуры. Если они что-то расскажут, их больше не пустят туда. Поэтому они вынуждены улыбаться, отводить глаза и говорить: все хорошо, вот вам чиновники все рассказали.

На самом деле интернаты — это катастрофа. Было огромное количество исследований, которые показали: в замкнутом пространстве люди жить не могут. Там происходит деградация.

А если в этом замкнутом пространстве работают не специалисты, которые обладают властью, начиная с нянечек и заканчивая директорами, не имеющими специального образования, то это полная катастрофа.

За закрытыми дверями интернатов происходит насилие, на которое пожаловаться никто не может. У людей там появляется стокгольмский синдром. И попробуй пожалуйся — будет еще хуже.

И опять же вопрос к государству. Если у вас так хорошо, как вы рассказываете, в интернатах, почему же вы не пускаете туда никого? Почему нет, например, дней открытых дверей, когда в интернат может приехать любой желающий?

Говоря о трудоустройстве для людей с инвалидностью в Беларуси, Сергей Дроздовский отмечает:

— Медики говорят: если мы даем первую группу инвалидности, это означает, что ты не можешь работать. Если ты работаешь, значит, у тебя уже не первая группа. Но группа инвалидности — это не только трудоспособность, но и вопросы самообслуживания, связанные с барьерами.

И если я нашел работу айтишника, плачу налоги больше, чем тот самый эксперт-доктор, это что, означает, что с меня можно снять группу инвалидности? При том, что я не могу выйти из подъезда и нуждаюсь в уходе, которого мне недостаточно и который я оплачиваю с собственной зарплаты.

У нас происходит так: либо ты смиряешься с тем, что не можешь работать и имеешь первую группу и «полную пенсию», которой хватает для уровня выживания, либо устраиваешься на работу и лишаешься первой группы инвалидности.

Поэтому, когда комиссия говорит, что ввиду твоей инвалидности ты либо работаешь, либо не работаешь — это ограничение права на труд по факту инвалидности. Это та самая прямая дискриминация, от которой защиты нет.

Когда в стране случится экономический кризис, кто первым пострадает? Люди с инвалидностью, потому что у них нет подушки финансовой безопасности.

— В вуз без медицинской справки твои документы не примут, — продолжает собеседник «Салідарнасці». — Например, у нас был кейс, когда девушка в коляске хотела стать кинорежиссером. Ей сказали: согласно перечню профессий с вашим диагнозом работать режиссером мы считаем невозможным, поэтому рекомендацию для поступления в Академию искусств не дадим. И так по многим профессиям. Например, в Беларуси ты не можешь быть учителем в школе, если у тебя сколиоз четвертой степени.

Говоря о последствиях массовой эмиграции беларусов, Сергей Дроздовский отмечает, что из страны после 2020 года выехало несколько сотен тысяч человек, в основном трудоспособного возраста.

— В Беларуси остались их родственники: мамы, папы, бабушки, которые нуждаются в помощи, в поддержке. Сегодня мы наблюдаем скачок роста отделений для постоянного проживания пожилых людей. Это гигантская проблема: люди вынуждены бросать свои дома и переезжать в отделения, жить в комнате по двое...

Общественные организации в Беларуси сегодня представляют «ябатьки». Собирают их власти, скажем, раз в квартал. Они говорят: посмотрите, здесь бордюр неправильно сделан, а там есть недоработки на местах. Власть пальцем грозит: мы все исправим. И вот такой разговор выдается за диалог по правам человека.

Из шести погибших политзаключенных трое — люди с инвалидностью. И это совершенно не случайно. Государство в принципе не учитывает инвалидность в местах заключения. Как любят говорить в органах власти: а не надо попадаться.

В беларусских колониях находятся люди с хроническими болезнями, которые не получают не то, что должного, а минимального лечения. Из тюрем они выходят уже с новыми хроническими заболеваниями, которые им придется лечить всю жизнь и, скорее всего, они приведут их к инвалидности. Зверства в тюрьме и в общем-то все, что там происходит, — это и есть инвалидизация населения.