Досрочно списанный. Что ждет режим Лукашенко после выборов

Пишет Максим Саморуков из московского центра Карнеги. 

Белорусское общество давно переросло своего бессменного правителя с его сельским популизмом. Но в ситуации, когда режим в своем развитии безнадежно отстает от общества, нет ничего необычного. Особенно если сохранению такого режима способствуют геополитические расклады.

Кажется, что Лукашенко всё. Только что он был вечным и неуязвимым и вдруг слинял в два дня. Стал устаревшим, неуместным, изношенным – никому не нужным даже в Ростове.  

Европа грозит санкциями, Россия шлет вагнеровцев, и даже объявленные им 80% голосов на вчерашних выборах легко списываются на фальсификации. Ночные протесты разгоняют, интернет блокируют, но надежды сильны, что в белорусском режиме что-то необратимо сломалось, и если не прямо сейчас, то скоро все закончится. 

Активнее всего ощущение, что наступили последние дни, создает сам Лукашенко. В своих надрывных речах он без разбору громит то Россию, то Запад, то предателей в собственном госаппарате и белорусском обществе, так что в результате кажется, что он остался на целом свете один-одинешенек. Но если попробовать поискать признаки скорого конца за пределами президентских выступлений, то их найдется совсем немного. 

Лукашенко всегда очень нервничает и чудит, когда ему приходится проводить выборы. Эти перегибы на эмоциях немало осложняют ему жизнь и во внешней, и во внутренней политике. Но в базовых вопросах он по-прежнему действует неуклюже, но эффективно с точки зрения собственного выживания.  

Россия и Запад могут быть сколь угодно утомлены и раздражены капризами белорусского лидера, но они не видят ему альтернативы и уверены, что рисков от крушения его режима получится куда больше, чем выгод. А в одиночку белорусская оппозиция вряд ли сможет собрать достаточно ресурсов и влияния для смены власти. 

Снаружи не хотят 

Ни Евросоюзу, ни США сейчас нечего предложить Белоруссии, что могло бы хоть как-то уравновесить ее зависимость от России. С нынешними разладами и кризисами Западу вообще не до смелых проектов на постсоветском пространстве. Главная цель – не стало бы хуже. А свержение Лукашенко вполне может это хуже спровоцировать – например, в виде российской интервенции по украинской модели 2014 года.  

Лукашенко эти страхи не особенно изящно, но старательно поддерживает. Никогда раньше он не говорил о российской угрозе так жестко и так часто, как в эту кампанию. А уж арест людей под всемирно известным брендом «Вагнер» должен был подтвердить самые мрачные опасения Запада. 

После такого накладывать санкции на белорусский режим будет неудобно даже в ответ на жэстачайшый разгон протестов. Потому что поди разбери, где тут Лукашенко нарушает права человека, а где вносит посильный вклад в общее дело борьбы с гибридной российской угрозой. 

Даже символические санкции со стороны Запада вряд ли последуют после выборов. Слишком обидно будет в очередной раз уничтожать тот небольшой прогресс, которого удалось добиться в отношениях с Белоруссией в последние годы. 

К тому же и сам Лукашенко не первый раз замужем и на этих выборах старался лишний раз не подставляться. Оппозиционных кандидатов пересажали еще до официальной регистрации, политических партий за ними нет, обвиняют их не по политическим статьям – какие из них политзаключенные? Так что если дело не дойдет до стрельбы по толпе, то на Западе с радостью забудут нынешние брожения и быстро вернутся к кропотливой работе по осторожному и постепенному сближению Белоруссии с западными стандартами. 

Россия, со своей стороны, была бы рада посмотреть, как Лукашенко сорвется из-за нервной кампании, наворотит недопустимого и сам сожжет себе все пути отступления от давления Москвы. Но это совсем не означает, что в Кремле хотели бы смены власти в Беларуси. 

Полная силовая аннексия страны – затея сомнительной полезности и вряд ли осуществима. А значит, для России Лукашенко по-прежнему незаменим, потому что любой другой человек на посту белорусского президента, какой бы пророссийской ни была его/ее риторика до избрания, будет иметь несравнимо больше возможностей для налаживания отношений с Западом. 

На этих выборах, в отличие от предыдущих, белорусские оппозиционеры попытались учесть озабоченности Москвы и выглядели куда более дружественными к России кандидатами, чем сам Лукашенко. Но армянский сценарий в Белоруссии все равно невозможен. В 2018 году Кремль не стал влезать во внутриполитические разборки в Армении, уверенный, что карабахский конфликт и так надежно гарантирует неизменность внешнеполитического курса страны. 

В случае с Беларусью, единственной из шести постсоветских стран общего соседства с ЕС, таких конфликтных гарантий нет. Ограничительные функции Карабаха, Донбасса и Приднестровья может выполнять только токсичная фигура Лукашенко на посту президента.  

Убери его, и на месте последней диктатуры Европы окажется небольшая, упорядоченная и довольно благополучная страна, которая лучше всех на постсоветском пространстве готова вступать хоть в ЕС, хоть в НАТО. 

Внутри не могут 

Без внешней поддержки ожидать от белорусской оппозиции политических прорывов не приходится – вряд ли она сможет добиться раскола в правящей элите или в среде силовиков. В отличие от многих других постсоветских республик в Белоруссии нет могущественных олигархов, которые перемещаются между постами министров, губернаторов и глав парламентских фракций, требуя от власти своей доли ресурсов. 

Когда белорусский высокий чиновник лишается поста, а капитан бизнеса – ценного актива, то они не создают собственные партии, не организуют протесты и не начинают информационную войну против президента, чтобы шантажом пробить себе путь обратно во власть. Вместо этого они облегченно вздыхают, что на этот раз обошлось без того, чтобы их отправили в тюрьму или поднимать убыточный колхоз где-то в провинции. 

Белорусская оппозиция хоть и продемонстрировала во время нынешней кампании куда больший потенциал, чем когда-либо раньше, даже близко не располагает теми финансовыми и медийными ресурсами, которые были у успешных оппозиционеров Украины, Грузии или Молдавии.  

Пока их возможности далеки от того, чтобы создать протестное давление, достаточное, чтобы расколоть белорусский госаппарат, сплоченный репрессиями и ультрастуком. 

То же самое касается силового блока. Беларусь – не Украина, где силовики со времен досрочной отставки Кравчука сами решают, какие приказы президента им выполнять, а какие – не стоит. Несмотря на постоянные междоусобные войны, Белорусские силовые структуры не давали серьезных оснований усомниться в их лояльности Лукашенко за все 26 лет его правления, а любые намеки на своеволие быстро и жестко подавлялись. 

Даже в непростые годы середины 1990-х еще молодой и не освоившийся белорусский президент мог приказать разогнать силой не только протест, но и парламент с всенародно избранными депутатами, и приказ исполнялся. Неясно, почему по-другому должно быть сейчас, когда силовики стали одной из самых благополучных и привилегированных частей белорусского общества. 

Наконец, сами белорусские протестующие – это не столько украинский Майдан, сколько российская Болотная. Большинству из них есть что терять, а их претензии к Лукашенко в основном политические и даже эстетические. 

По сравнению со многими другими постсоветскими государствами в Белоруссии нет ни крайней нищеты, ни озлобляющего латиноамериканского расслоения, ни радикального антироссийского национализма. А без таких стимулов людей трудно заставить рисковать карьерой, а то и жизнью в битвах с ОМОНом. 

Конечно, в Беларуси накопилось немало усталости и раздражения из-за бесконечного правления Лукашенко. Но для усмирения такого протеста хватит нескольких громких уголовных дел со сравнительно короткими сроками. Десятки тысяч задумаются над возможными рисками и вернутся к привычной жизни, которая у многих протестующих не так уж сильно отличается от европейской во всем, кроме политических свобод. 

Белорусское общество давно переросло своего бессменного правителя с его сельским популизмом. Стране, где IT – одна из главных статей экспорта, а количество шенгенских виз на душу населения самое высокое в мире, нужна куда более сложная и гибкая политическая система, чем может предложить Лукашенко. Но в ситуации, когда режим в своем развитии безнадежно отстает от общества, нет ничего необычного. Особенно если сохранению такого режима способствуют геополитические расклады. 

Околофашистские диктатуры Южной Европы выглядели анахронизмом еще в 1940-х, после окончания Второй мировой войны. Но это не помешало им простоять еще тридцать лет, пока коммунистическая угроза не спала. Также и Лукашенко может еще долго сидеть на линии геополитического разлома, пока Западу и России не надоест соревноваться за влияние на постсоветском пространстве. 

Поротников: «Для Лукашенко нет хороших новостей» 

Карбалевич: «Протоколы с большим перевесом Тихановской ломают общую картину»