Дмитрий Хворостовский: «Мой диск военных песен должен продаваться вместе с бутылкой водки»

Самый знаменитый в мире русский певец рассказал в интервью, зачем ему нужен новый полупопсовый репертуар, чего не хватило для сотрудничества с Элтоном Джоном и почему в последнее время он стал редко получать удовольствие от пребывания на сцене.

— Как вы думаете, можно ли в людях, приходящих в оперу, разбудить тот же шквал эмоций, который рождается на песенно-ностальгических концертах?

— Я идеалист и хочу заставить толпы людей подобным восторженным образом бесноваться, реагируя на оперу. Но этого пока, к сожалению, не происходит...

— И все же в России вы самый известный, самый востребованный и самый дорогой оперный певец...

— Я дорогой певец не только в России. Вот только давайте обойдемся без определения "самый". Кто-то преувеличивает, придумывает, а люди потом повторяют, не задумываясь.

Посмотрите, сколько в России за последнее время "золотых голосов" развелось. Смех да и только. Разве к подобным вещам можно всерьез относиться? Просто у людей система координат, критерии в жизни и в искусстве крайне упростились сегодня. Эта тенденция заметна не только здесь, но и во всем мире.

— Все равно в России к вам отношение особое. Даже Иосиф Кобзон приревновал. Публично сетовал, что на ваши концерты президент России приходил, а к нему на юбилей не заглянул...

— Пусть это будет на его совести. Думаю, что Кобзон достаточно получает знаков внимания. Ему грех обижаться.

— С тех пор как вы впервые спели военные песни, прошло пять лет. Согласитесь, что придумать, реализовать новую программу, сравнимую по масштабу и силе воздействия, - задача архисложная...

— Может быть, это покажется странным, но как раз военные песни меня меньше всего удовлетворили - с профессиональной точки зрения.

Другое дело, что петь перед ветеранами очень ответственно. Они слушают со слезами на глазах, а потом с комком в горле говорят, что твой концерт продлил им жизнь на несколько лет. Такое забыть невозможно. Иногда мне даже кажется, что диск военных песен должен продаваться, наверное, на пару с бутылкой водки...

Но успех и популярность, поверьте, я не настолько высоко ценю, отношусь к ним с иронией. Я гораздо больше стараюсь ради других вещей.

— Каких, например?

— Ради Симона Бокканегра, Риголетто, Макбета. Вот то, что страшно, опасно, что щекочет мне нервы, не дает спать ночами, что делает мою жизнь сплошным кошмаром, когда я начинаю сомневаться, искать... Вот что мне по-настоящему интересно.

— Если не ошибаюсь, Игорь Крутой пишет для вас свой "итальянский" альбом?

— Это еще не значит, что данная затея будет реализована. Всегда хочется сделать что-то новое, оригинальное, только свое. В принципе это в моих традициях - удивлять публику. Но что получится из проекта с Крутым, пока непонятно. Об этом рано говорить.

Правда, уже есть какие-то интересные вещи. Что-то из этого мне очень нравится. Но для того, чтобы был сделан альбом, концертная программа, Игорь должен перепрыгнуть через себя, через всех остальных и сделать что-то совершенно невозможное. Сомневаюсь, что это реально. При всем моем уважении и любви к этому человеку и музыканту, которого я считаю потрясающим мелодистом. Он обладает уникальным даром нахождения тех незамысловатых мелодических оборотов, что западают и задерживаются в голове до последних дней твоей жизни.

Но я по натуре человек довольно пессимистичный. Видимо, это обстоятельство влияет и на него.

— Как в вас уживаются крайности - пессимизм и успешность?

— Пессимизм - прекрасная панацея от звездной болезни. Я всегда очень критически отношусь к тому, что делаю. И еще - я всё всегда хочу делать сам и ни от кого не зависеть. Я еще ни с кем так сильно не подружился, чтобы отдавать и жертвовать. Даже не жертвовать, а делить и делать что-то одно на двоих.

— Вы ревнивый человек?

— Бесспорно. И моя ревность часто превращается в настороженность.

— Из-за этого и ваше сотрудничество с Элтоном Джоном сорвалось?

— Ой, да там вообще ничего серьезного не было. Для того чтобы это произошло, необходимо светиться, знакомиться с нужными людьми. А это не мой жанр. Я не люблю лезть людям в глаза.

Я общался с Джоном один раз. Мы познакомились, поговорили обо всем и ни о чем. У людей вокруг нас тут же возникла идея подобного проекта, они стали ее усиленно озвучивать. Вот и вся история.

Хотя, конечно, я должен двигаться вперед, искать новый современный полупопсовый репертуар, который принадлежал бы исключительно мне. А не повторять, допустим, какие-то классические хиты.

— Согласитесь, наш национальный менталитет таков: чтобы тебя признали дома, надо прежде состояться за границей...

— Это не исключительно русский случай. То же самое происходит, например, в Италии. И даже всеобщее обожание далеко не всегда спасает от порицания дома.

Именно так произошло с Лучано Паваротти. Его полюбил весь мир, а в его родной стране зависть и неприязнь росли пропорционально славе. Это немыслимо, но Паваротти фактически был персоной non grata в миланском La Scala.

Хотя, с другой стороны, сейчас мало кто в мире хочет постигать суть вещей, чужую культуру. Люди стали кичиться своей необразованностью, нежеланием узнать что-то новое.

— Вы уже много лет живете в Лондоне...

— Мне очень хорошо в Лондоне. Лучше, чем в Москве, даже с точки зрения климата. Хотя в Москве есть квартира, где я прописан. Там живут мои родители. А я, когда бываю в Москве, останавливаюсь в гостиницах. Так удобнее, чтобы быт не заедал. Ведь в Москву, как правило, я приезжаю работать.

— Голос - штука требовательная?

— Голосу прежде всего нужно физическое здоровье.

— То есть режим, диеты...

— Нет. Это все не про меня. В еде, например, я себя никак не ограничиваю. Я сладкое очень люблю - шоколад, тортики всякие. А потом все благоприобретенные калории можно потратить, причем с удовольствием.

— На сцене?

— В фитнесе. На сцене они тратятся по-другому. Там уже меньше удовольствия.

— Вы - тот редкий артист, который не получает удовольствия от пребывания на сцене?

— Последнее время редко стал получать. Наверное, от того, что мое пребывание на сцене - слишком частое. Какая-то рутина пошла.

Хотя, с другой стороны, когда концерт проходит на преодолении: тебе невмоготу, а ты поешь из последних сил, как правило, что-то любопытное получается. И все-таки надо, быть может, паузу в выступлениях сделать. Небольшую.

— Кто мешает?

— Нельзя.

— Почему?

— Моя жизнь состоит из кучи контрактов и обязательств на много лет вперед. А иногда очень хочется сменить темпоритм жизни и даже амплуа.

— С вашим максимализмом, думаю, вам очень трудно угодить.

— Я постепенно учусь быть толерантным.

Когда я начинал петь, я был совершенно сумасшедшим. Меня ничто и никогда не могло остановить. Я пел целыми днями. Я этим бредил. Меня мама звала Петушок.

— А вы все-таки не хотите сниматься в кино? Помнится, вас даже в Голливуд зазывали?

— Не знаю. С одной стороны, хочется попробовать себя в серьезной роли. С другой - я понимаю, что с моей занятостью это сделать практически невозможно. Так как это означает выбросить из моего графика не меньше двух месяцев. Я никогда в жизни этого не делал. Даже двухнедельный отпуск, запланированный заранее, как правило, в последний момент уходит в работу.