Комментарии
Иван Давыдов, Сноб

Давыдов: «Государственный человек считает, что язык наш, как и наш народ, слаб, несамостоятелен и глуп»

В последние недели какое-то обострение у государственных людей федерального и регионального уровня. Напрягают мозги, возрождают древнее искусство замены слов пришлых на родные и понятные.

«Образ будущего» — модное в этом году словосочетание в профессиональном жаргоне политологов. Говорят, образ будущего ищет сам президент (кстати, с днем рождения, господин президент). Про президента рассуждать не рискну, но у придворных политологов описание образа будущего выходит не очень внятным. Куда эффектнее с задачей описания образа будущего справляются силовики. У них, конечно, мало слов и много дел, но от этого все даже нагляднее.

Каких вам еще образов? Вот щуплый сотрудник «Открытой России» лежит на полу с заломанными за спину руками. На нем верхом сидит ражий нацгвардеец, не без труда, надо думать, сумевший скрутить этого опасного экстремиста. Над экстремистом возвышается сотрудник телеканала, прославившегося недавно фильмом о том, что Земля наша на самом деле плоская. Сотрудник телеканала пытается разговаривать с экстремистом о подробностях его личной жизни. Демонстрирует, то есть, вежливость, ведет светскую беседу. Это обыск. Обыск проводится в рамках дела, возбужденного 14 лет назад, когда опасный экстремист посещал занятия в начальной школе. Но бдительность важнее, чем здравый смысл.

(Кстати, это так, соображение в сторону: обыск в рамках дела ЮКОСа прошел и у политолога Станислава Белковского. Не уверен, все ли помнят, какую роль сыграл в деле ЮКОСа доклад Совета по национальной стратегии «Государство и олигархия», подготовленный под руководством Белковского. Но кто помнит — согласится: теперь, значит, можно и у бывшего генпрокурора Владимира Устинова обыск провести, и даже у самого Игоря Ивановича Сечина. Они ведь тоже к делу ЮКОСа имели некоторое касательство.)

Это и есть очень наглядный образ будущего, настоящего, вечного: здоровенный каратель, сидящий верхом на человеке, который по определению не может иметь отношения к тому, в чем его подозревают. Ну и журналист, конечно, рядом. Такая вот теперь журналистика на провластных каналах: и правду о рептилоидах донести до населения успевают, и с врагами отечества побороться. Профессионалы, высокий класс.

Но есть вещи чуть менее заметные, однако тоже позволяющие глянуть в лицо будущему-настоящему-вечному. Важные мелочи. Я как раз коллекционер таких мелочей и, кстати, прошу данный текст рассматривать в качестве добровольного вклада в дело выстраивания президентской кампании Владимира Путина. Вдруг да и пригодится, если нагрянут с обыском по делу о (мнимом) убийстве царем Иваном Грозным сына своего Ивана. Я тоже Иван, а значит, вполне могу оказаться виноватым. Да и вообще, не могу стоять в стороне, когда президент ищет образ будущего. Просто хочу помочь.

Интересное дело — ловить слова. Мы с вами просто так ловим, без далеких целей, а вот государственные люди иные слова ловят, как бойцы Росгвардии — экстремистов. И будь в отечестве тюрьма для слов, непременно отправляли бы пойманные слова в эту тюрьму.

Идея заменить иностранные слова исконными — она не то чтобы новая. За последние триста лет многие патриотически настроенные граждане отметились на этом поприще (красивое, кстати, слово «поприще» — и, в отличие от многих прочих, коренное, местное, не придерешься). И вот в последние недели какое-то обострение у государственных людей федерального и регионального уровня. Напрягают мозги, отвлекаются от важных дел душительства свобод и расхищения бюджета, возрождают древнее искусство замены слов пришлых на родные и понятные.

В России есть Крым (это не оценочное суждение, это констатация факта), в Крыму есть парламент, в парламенте — спикер, Владимир Константинов. Он со словами-оккупантами борется не первый месяц. Не так давно хвастался, что победил чужеродное «ок» — теперь коллеги в сообщениях пишут ему только «хорошо» и «ладно». Может быть, еще «любо». Но Константинов не стал останавливаться на достигнутом. Упорный всегда достигает цели. Вот отчет об очередном подвиге: «Мы одержали маленькую победу в борьбе за русское слово! Уже слово „кофе-брейк“ в Крыму практически исчезло». Стараниями Константинова в Крыму теперь вместо вражеского «кофе-брейка» наш простой и понятный «перерыв». И еще иногда теперь почему-то «кофе-пауза». Ну, будем считать, что тоже наша.

В России есть Краснодарский край (тут даже оговорок никаких не нужно, есть и есть). У Краснодарского края, как и полагается субъекту Федерации, есть губернатор — Вениамин Кондратьев. Победил ли Кондратьев кофе-брейк, не знаю, но зато он расправился с «валентинками» и «хеллоуинками» (что бы это последнее слово ни значило). «Идеология казачества применима к современным реалиям, и мы видим это на примере нашего края. Мы боремся за культуру, поем наши казачьи песни. И на Кубани больше нет валентинок и хеллоуинок. Чашка для чая пустой быть не может. Если мы сами не нальем, то нальют другие. И наши дети будут им давиться». Если мы сами себе не нальем, в наших чашках будут сидеть солдаты НАТО и нахально оттуда детям подмигивать, это старая песня, причем не только казачья.

Список борцов за чистоту родного языка у меня длинный, всех не перечислишь, но вспомню напоследок еще одну идею — от руководителя фракции ЛДПР (буква «л» в аббревиатуре теперь официально никак не расшифровывается, поскольку слово «либеральный» себя дискредитировало, и это не штука, это официальная позиция ЛДПР, провозглашенная на одном из съездов; но вопросы к «демократической» и даже к «партии» по части аутентичности, извините за латинизм, все равно остаются). Так вот, Владимир Вольфович Жириновский не так давно предложил запретить слово «барбершоп» и вместо него пользоваться словом «стрижальня». Чтобы в наших бородах не завелись солдаты НАТО, надо думать.

Какие выводы можно сделать из этих мелких историй, помимо, конечно, очевидного — о невообразимой интеллектуальной мощи главы крымского парламента, заменившего кофе-брейк кофе-паузой? На самом деле, довольно серьезные выводы. Язык и есть народ, отношение государственных людей к языку ничем не отличается от отношения государственных людей к народу. Что на самом деле говорят о нашем языке все эти ревнители его чистоты? Они не верят, что он живой и может развиваться, приобретая нужное, а ненужное отторгая. Мы ведь помним удивительную речь эффективных менеджеров из девяностых, пиджин-рашен, переполненный англицизмами. И что? Умер этот жаргон естественной смертью, незаменимые слова остались и обогатили русский язык, остальные не прижились. И это нормально, так было и в прошлом веке, и в позапрошлом, и еще того ранее. Но государственный человек считает, что язык наш, как и наш народ, слаб, несамостоятелен и глуп, а оттого нуждается в защите государственного человека.

Ну, про курс на изоляционизм, на самоисключение из человеческого мира и говорить не стоит. Здесь все не менее наглядно, чем в истории с бойцом Росгвардии, оседлавшим опасного экстремиста. Здесь все на виду.

И это, кстати, связанные вещи. Образ будущего-настоящего-вечного прямо произрастает именно из отношения государственных людей к языку и народу. И здесь будет именно это будущее-настоящее-вечное, пока откуда-нибудь не возьмутся совсем другие государственные люди. Хотя откуда б им взяться?

В конце сентября на расширенном заседании Совета по законодательному обеспечению развития цифровой экономики состоялась примечательная беседа между министром связи Николаем Никифоровым и заместителем главы комитета Думы по информационной политике Александром Ющенко. «Может быть, подумать над тем, чтобы внедрять импортозамещение в терминологию цифровых технологий, потому что в самой далекой деревне, я уже не говорю, в городах, не все понимают, что такое "мейнстрим", "майнинг", "блокчейн" и так далее. Все, конечно, не заменить, но какие-то шаги в этом направлении можно сделать», — предложил Ющенко. «Полностью с вами согласен», — ответил Никифоров, но вариантов не предложил.

Мы с друзьями в фейсбуке решили помочь министру и после непродолжительного мозгового штурма нашли, кажется, неплохую замену для «блокчейна» и «майнинга». «Блокчейн» решили именовать «цеповязом», а «майнинг» — «цапком». Вполне, кажется, патриотично. И не без смысла.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)