«Что же вы, Евгения Викторовна, экстремистскую информацию храните, наверное, с целью распространения?»

Эти люди остаются в стране и по понятным причинам лишь на условиях анонимности согласились рассказать о том, почему не уходили раньше, считают ли произошедшее с ними несправедливостью и как живут теперь.

«Никто из коллег даже не позвонил поинтересоваться, как у меня дела»

Евгения (имя изменено — С.) работала в одном из учреждений культуры Минска до декабря 2023 года. Пока однажды утром к ней домой не постучали сотрудники КГБ с обвинениями в «распространении экстремистских материалов».

— Это очень показательная, как мне кажется, история, — горько усмехается беларуска. — Когда в 2020 году довольно много молодых сотрудников выходили на акции протеста, и нескольких человек задержали, дали «сутки».

Замдиректора просто провел собрание с призывом не действовать на эмоциях, не содействовать хаосу и не вестись на речи «проплаченных Западом шатателей государственных устоев». Потом, правда, этих людей все равно уволили задним числом, кого-то посадили, кто-то сам ушел.

А потом уволили директора, или, быть может, убедительно попросили уйти. И новый дал понять, что тем, кто против власти, пощады не будет. Но даже при нем я планировала и делала хорошо, насколько могу, свою работу — я была занята в просветительско-образовательном направлении, участвовала в книжных выставках, мероприятиях для школьников и студентов, с одиозными личностями вроде Чергинца или Муковозчика не пересекалась.

И искренне думала: с одной стороны, я работаю в госучреждении, но не поддерживаю режим, не занимаюсь идеологией, оболваниванием людей, наоборот, занимаюсь просвещением. С другой, раз я раньше «не была, не участвовала, не привлекалась», а теперь тихо делаю рутинные, но полезные вещи — меня-то за что?

Тем временем наш коллектив все подчищали и подчищали, уволили всех, кто как-то засветился в протестной деятельности, получил административку или не скрывал свои взгляды на войну в Украине.

Атмосфера непринужденности ушла даже из курилок.  И в конце концов я на себе прочувствовала, как это: когда приходят за кем-то, ты молчишь, а потом — приходят за тобой.

Евгения говорит, что поводом для визита к ней незваных гостей стали не соцсети, где женщина была очень аккуратна в высказываниях и «лайках», не подписывалась на «экстремистов» и не донатила. Просто на рабочем компьютере в одной из старых папок нашлась подборка публикаций о каком-то давнем мероприятии — и среди ссылок на источники была та самая, на медиа, признанное «экстремистским» (надо ли говорить, что на момент выхода публикации и еще два года после оно таковым не было).

— В пятницу в семь утра звонят мне в дверь вежливые молодые люди в неприметной одежде, мельком показывают удостоверение КГБ и начинают в лоб: «Что же вы, Евгения Викторовна, экстремистскую информацию храните, наверное, с целью распространения?».

И вишенка на торте: в один день со мной забрали еще двоих человек, тоже из дома, причем одна — сотрудница соседнего отдела, «лайкнувшая» в соцсетях ту самую публикацию, которую нашли в моем компьютере. И на этом основании следователи, оживившись, пытались представить дело так, будто мы — «экстремистская ячейка»!

А мы, мало того, что ни сном, ни духом, о какой публикации речь, пока прямо под нос распечатки не сунули, так еще и друг друга недолюбливаем, общаемся мало и только по работе, на уровне «здравствуйте-до свидания-такого-то числа у нас мероприятие, помните?».

В общем, мне относительно повезло: административка и штраф. Да, большой, но, поскольку мать-одиночка, хотя бы не посадили. А вот этой сотруднице и еще одному парню дали «сутки». Ну и сразу после суда, в тот же день нас всех оперативно уволили, причем кадровичка заявила: скажите спасибо, что оформили соглашением сторон, а не по статье.

И уже гораздо позже ко мне пришло понимание: если я сама не помнила про ту злосчастную папку в компьютере и ее содержимое, то силовики ведь тем более не из воздуха взяли информацию — а значит, и меня, и эту мою коллегу (по-человечески ее очень жаль, на самом деле, всего пару лет до пенсии оставалось, и со здоровьем проблемы, и родных почти никого) кто-то целенаправленно выслеживал и «слил». Кто-то из своих же, кто имел доступ к рабочей технике. Поэтому, наверное, действительно спасибо, что ничего похуже в далеком прошлом не накопали.

Наверное, с неделю я просто механически выполняла какие-то бытовые дела, отводила детей в школу, а потом падала на диван и лежала пластом весь день.

Устроиться в своей сфере, конечно, не смогла — видимо, есть негласные «черные списки», пока оформила самозанятость, сотрудничаю с одной фирмой, где нужно написание рефератов, расшифровка текстов и все такое.

Уехать из страны я не могу и не хочу по многим причинам, поэтому буду просто стараться выжить и поднять детей до того возраста, когда они смогут принять решение сами.

Обижена ли я на систему? Нет. Я ведь видела ее изнутри, и, наверное, где-то глубоко в душе догадывалась, что так может получиться. Зато сейчас в разговорах с родителями (они у меня те еще хатаскрайники, уговаривали, чтоб я только ничего не говорила и нигде не ходила, потому что дети), есть железобетонный аргумент: если захотят уволить — найдут, за что, захотят посадить — посадят, и назавтра не вспомнят, как тебя звали.

Поведение бывших коллег тоже красноречиво эту мысль подтверждает: прошло больше трех месяцев, никто из них даже не позвонил поинтересоваться, как у меня дела, а когда в супермаркете возле места бывшей работы случайно пересеклись — сделали вид, что меня не узнали.

Единственный человек, кто написал в соцсетях — одна девочка, которая в числе первых ушла сама в 2020-м, просто по-человечески поддержала и предложила, если нужна помощь, в том числе финансовая, к ней обратиться. Было очень трогательно и вместе с тем очень неловко, что я в свое время этого не сделала.

«Услышал много полунамеков про то, что «поступают сигналы» о моих якобы настроениях»

Игорю 35, до увольнения он был слесарем в одном из коммунальных предприятий столицы.

— Вообще, я дорос там пусть до небольшого, но начальника, — уточняет беларус, — и бригада подобралась неплохая, мужики рукастые и малопьющие.

Прямо «за политику» мы на работе практически не общались, хотя во время протестов многих штормило, но сермяжная правда работяг про то, что надо семью кормить и детей учить, как-то перевешивала. Один дядька разве что обмолвился, что еще с Позняком «все это проходил» в 90-х, и с тех пор в оппозиции разочаровался и в успех мирного протеста не верит.

Но, видимо, читать все-таки читали, если не сами, то кто-то из родных, поэтому были в курсе событий. У кого-то взрослые дети уехали, вынужденно или на заработки, у кого-то в семье на почве разных политических взглядов конфликты начались.

Лично я с отцом очень сильно сократил общение, потому что от его одобрения абсолютно всех действий власти иногда становилось не по себе, а уж на семейных застольях, как перебирал, начинался театр одного актера, как он прямо завтра готов в народное ополчение вступить и «грудью… с оружием… отстоять от НАТОвцев страну».

Меня, если быть совсем честным, и лозунги борьбы за все хорошее против всего плохого мало трогали. К тому же, не видел, чтобы это реально работало: независимые профсоюзы мы не отстояли, общественных активистов и лидеров, чей голос что-то значил, или выдавили из страны, или пересажали.

Но в 2020-м на волне подъема была все-таки надежда, и я поставил подпись за альтернативного кандидата. Думаю, отсюда «ноги» у моего увольнения и растут.

По словам Игоря, в маршах протеста он не участвовал — в то время сильно болела мама, ее приходилось возить на обследования, класть в больницу, ездить по аптекам и т.д.

— Новости читал, где-то сочувствовал, где-то не соглашался, дверь подъезда в самую горячую пору оставлял открытой, немножко в дворовых активностях помогал, но как бы на этом и все, — перечисляет беларус. — Когда начали преследовать уже и за лайки, и за подписки на телеграм-каналы — честно говоря, испугался, все почистил, а потом очень удачно старый телефон разбил и поменял аппарат.

Ну и как-то вроде бы все стихло, хотя через знакомых узнавал, что проходят и «облавы» по предприятиям с проверками телефонов, и региональные «хапуны».

А потом у нас незаметно кроме заместителей директора по экономике, технической части, по развитию, социальным вопросам, появился еще один зам «по информационной безопасности», как я узнал от ребят, бывший милиционер. И начались «беседы», стукачество, а там и увольнения, причем не важно, сколько проработал человек и хороший ли он специалист.

Когда Игоря «вызвали на беседу», он, вспоминает, уже морально был готов к возможному увольнению.

— Пошел на ватных ногах и с ощущением, что это все не со мной, а как будто смотрю кино про себя же. Услышал много полунамеков про то, что «поступают сигналы» о моих якобы настроениях — как мне показалось, это была такая провокация, попытка взять на дурачка, чтоб я возмутился и сам «сдал» кого-то из ребят. Но я-то в своем уме и знаю, что никаких таких разговоров на работе не вел.

Провокации не получилось, тогда мне припомнили и подпись «не за того», и отпуск за свой счет в августе 2020-го (объяснения, что маму по докторам возил, безопасник даже слушать не стал), и в конце сообщили, что приказ об увольнении уже готов, но я могу уйти по собственному.

И мне вдруг так легко стало: да без вопросов, говорю, раз здесь спецы не нужны, кому я буду что доказывать.

Непосредственный начальник, когда подписывал мое заявление, чуть не плакал: мягко говоря, к нам очередь из желающих поработать не стоит, людей не хватает. Обещал через пару месяцев помочь с работой.

Но я как раз за это время сам в пару мест сходил: там сначала радовались, а спустя пару дней отказывали — видимо, звонили на предыдущее место работы за характеристикой.

И я понял, что в ЖЭС или еще куда-то, в такие же госструктуры с этой гнилой системой и замами по идеологии, просто не хочу.

Работать там, где важна характеристика от бывшего силовика, а не то, какой ты квалифицированный работник, и откуда тебя могут выбросить в любой момент? А зачем? Нате вам обратно ваш соцпакет и отстаньте. До меня в этом плане, наконец, дошел смысл выражения «родина тебя кинет, сынок».

Все закономерно, они умеют только такие гайки закручивать, а остальные будут сидеть и молчать. И я даже рад, что теперь это не про меня.

Так что — пока проедаю часть из отложенного раньше (мне в этом смысле легче, чем тем, у кого жена-дети), но уже есть предложения по автосервису от бывшего одноклассника.

Уезжать не думаю, за маму переживаю. Но если совсем прижмет — буду думать.