Что случается со светским человеком, когда тусовка его сливает

Пожалуй, самая пронзительная колонка светского обозревателя SNC.

Что чувствуют те, кто не по своей воле оказался вне тусовки? Как они относятся к тем, кто еще вчера лез с объятиями, а сегодня едва здоровается со «сбитым летчиком»? Много ли теряет бывшая королева света, покинутая своими it- пиявками и it-лягушками? Как тут не вспомнить Довлатова: «Хорошо идти, когда зовут. Ужасно – когда не зовут. Однако лучше всего, когда зовут, а ты не идешь...» Все эти варианты я испробовала на собственной шкуре.

Начнем с того, что в тусовку я никогда не стремилась. Случайная встреча в ночном клубе, случайное предложение поработать, неожиданно открывшийся талант фельетониста – и довольно быстро на волне успеха я оказалась в первом ряду, в том самом, про который пел Высоцкий: «Была пора – я рвался в первый ряд...».

Первый ряд светской тусовки – это богатые, успешные, красивые люди, люди, оказавшиеся на гребне волны, на пике популярности или бизнес-достижений. Там и список «Форбс», и олигархи light, и настоящие кинозвезды, но полным-полно халифов на час, что-то урвавших, куда- то взлетевших, кого-то захапавших в мужья или хотя бы в спутники. Пропуском в первый ряд может быть и миллиард, и бестселлер, и неописуемая красота.

Моим пропуском был талант фельетониста – не больше, но и не меньше. Стремительное восхождение началось с полосы в «Известиях». Не думаю, что промоутеры мечтали меня видеть на своих вечеринках, но я была той самой злой ведьмой, не позвать которую – себе дороже. В кабинет приходили пачки приглашений, их было так много, что каждое следующее вызывало раздражение – опять краситься, опять думать, что надеть, опять куда-то переться. Все это занимало массу сил и времени, хотя, конечно, и веселило тоже изрядно, все по Онегину: «Бывало, он еще в постеле: к нему записочки несут. Что? Приглашенья? В самом деле, три дома на вечер зовут, там будет бал, там детский праздник, куда ж поскачет мой проказник?»

Работа была не пыльной. Сбылась моя гранд-мечта – не сидеть в офисе, спать досыта и работать только по вечерам. Но количество мероприятий здорово раздражало. Опять-таки по Довлатову: «Мой двоюродный брат Илья Костаков руководил небольшим танцевальным ансамблем. Играл в ресторане «Олень». Однажды зашли мы туда с приятелем. Сели обедать. В антракте Илья подсел к нам и говорит: – Завидую я вам, ребята. Едите, пьете, ухаживаете за женщинами, и для вас это радость. А для меня – суровые трудовые будни!».

Вредность профессии хотелось свести к минимуму, к одному вечеру в неделю, и я перешла в «Газета.ру». Приглашений сразу стало меньше – потому что и писать я стала меньше. Это была нормальная зависимость, зависимость популярности от количества публикаций. Ну не то чтобы нормальная, а, так скажем, справедливая. Я никогда не обижалась, когда меня куда-то не звали. Не позвали – окей, меньше писать, не надо краситься, мне и так все расскажут.

Тогда я избыточно много ходила на телеэфиры. Мой ЖЖ пользовался большим успехом, и к популярности фельетониста прибавилась слава блогера. Меня все время куда-то звали, но насладиться тем, что зовут, тем, что я, как говорят французы, branchez, включена, я не смогла – у меня начались личные проблемы, и мне решительно нечего было надеть.

Но все проходит, тучи депрессии рассеялись, и в моей жизни появился не кто-нибудь, а чекист со всеми бонусами этой работы – самолетом, яхтой и вертолетом. До Болотной и проспекта Сахарова дружба с чекистом еще не была зашкваром, как сейчас, хотя приличные люди уже тогда обходили их стороной. Приличные, но не тусовочные.

Как же появление чекиста сказалось на моей светской популярности? Глава Михайловского театра Владимир Кехман начал уважительно звать на афтепати своего приема в рамках питерского форума. Ульяна Цейтлина стала уговаривать своего олигарха поехать на этот форум, потому что у «Божены с Володей там есть стол, и вот с такими людьми и надо водиться». На этом же форуме к нам, как к паре, подошел засвидетельствовать почтение мой бывший. И уже почти все московские приглашения заканчивались словами: «Передайте NN, мы очень, очень рады будем его видеть».

Друзья же вне тусовки – все, с кем сложились задушевные отношения до моего похода в светские обозреватели, – остались к факту наличия чекиста совершенно равнодушны. Никто не выразил желания пойти посидеть вместе, например. А питерский друг даже предупредил, что лучше бы мне держаться подальше от человека, которому с такой готовностью открыла свои объятия светская тусовка.

Меня часто спрашивают: наверное, мол, одно говно в этой тусовке. Нет, это не так. И в тусовке, и в маршрутке процент говна и не говна одинаковый. Как в российской жизни 86 процентов – говно, так и в тусовке. Но в тусовке это просто заметнее, мне кажется, – первые ряды всегда под прицелом недоброго дыхания «камчатки», которая не просто завидует и желает тебе провалиться в тартарары, но и старается изо всех сил этому поспособствовать.

Спрашивается – зачем? К чему это пихание локтями и ножевые удары в спину? Со стороны посмотреть – абсурд какой-то: не за кусок хлеба люди дерутся, а за то, чтоб Даша Жукова на яхту позвала! Но когда сидишь внутри, в центре этого, простите, говноцарства, все представляется таким важным, таким настоящим! Поэтому мне кажется совершенно необходимым хотя бы иногда соскакивать, менять дискурс, сдвигать точку сборки, отходить на пару шагов от главного двигателя всех тусовочных процессов – моды.

Я была модным светским обозревателем, олигарх Мамут называл меня королевой светской хроники, добавляя: «Политику не хавала». Но в 2011 году, сразу после украденных выборов, я примкнула к протестующим. Моды на сопротивление тогда еще не было. Я не следовала тренду – вышла по велению души. Дальше – та самая цепь случайностей. Случайно и противозаконно свинтили, случайно оказалась на первых полосах газет. Протест резко вошел в моду, и случайно вместе с ним в моду вошла и я, уже не как фельетонист, а как оппозиционер.

Человеком того года по версии Time стал Протестующий. На Болотную вышли и Света Бондарчук, и Полина Дерипаска – маркеры светской успешности. Оппозиция казалась сильной. На меня сыпались просьбы об интервью и приглашения на светские дни рождения. Например, я впервые получила приглашение к Свете Бондарчук. Тогда же, одновременно с протестом, в моей жизни появился Игорь Малашенко. Мы вошли в моду уже как пара, и каждый промоутер стремился нас заполучить. Мы оказались в списке 100 самых желанных гостей светской Москвы.

Но уже через полгода наступили плохие времена. Первое уголовное дело, затем второе. Протест был провален. Все, кто желал нам зла, активизировались. Телевизионщики нападали прямо у дома. Прослушка, слежка, травля... Игорь пал духом. Я не хотела идти в люди – раненый зверь привлекает хищника. И вот тут-то я впервые четко зафиксировала – стало резко меньше приглашений. Я была в тяжелейшем психологическом состоянии. Именно тогда мне было очень нужно, чтобы звонили, приглашали, а я бы ходила – через «не могу». Но телефон молчал.

Дальше – больше. Впервые не позвонили с фестиваля «Кинотавр», с которым я долгие годы дружила и про который неизменно писала с 2006 года. Я входила в журналистское ядро фестиваля, руководство звало меня на ежедневные ужины жюри «за занавесочку» таверны «Дионис» вечерять с самыми виповыми гостями. А тут просто даже на сам фестиваль не позвали.

И не позвонили, не извинились. Вот тогда я и испытала настоящий шок – в первый и, надеюсь, последний раз в жизни. Понимаете, такое поведение было бы вполне объяснимо и ожидаемо, скажем, от промоутера Друяна, но никак не от Роднянских – от них я ну никак этого не ожидала. А от некоторых, наоборот, ожидала, а они этих моих ожиданий в хорошем смысле не оправдали.

В тусовке нет понятия «бойкот», есть – сошел с гребня волны, просел. Я понимала, что просела. Это был факт. И вся зависть задних рядов, вся злоба первого ряда проявилась во весь рост. Каренин у Толстого понимал, что «не может отвратить от себя ненависти людей оттого, что он постыдно и отвратительно несчастлив. Он чувствовал, что за это, за то самое, что сердце его истерзано, они будут безжалостны к нему. Он чувствовал, что люди уничтожат его, как собаки задушат истерзанную, визжащую от боли собаку».

Все это прямо относится к нашей светской тусовке, которая не отказывает откровенно дурным людям – адвокату Добровинскому, Юрию Шефлеру, но всегда рада загрызть обедневшего, несчастного или утратившего позиции. Можно подбрасывать жене кокаин в карман чемодана, можно довести до смертельного инфаркта адвоката Любарскую похабным оскорблением, можно трахнуть 12-летнего мальчика-сироту, украсть сумку у вдовы, отнять у матери детей и посадить жену, забашляв ментам. Ничего из этого не сделает нерукопожатным в тусовке. Только неактуальный статус в бизнесе или медиа и неумение одеваться.

Очень показа тельна в этом смысле история Ульяны Цейтлиной.

На заре нулевых она жила в гражданском браке с олигархом Бокаревым. Частные самолеты, виллы в Сен-Тропе, анфилады в Нью-Йорке. Вся тусовка группировалась вокруг нее. Особенно усердствовала одна из самых популярных It-girls, журналистка и телеведущая. Ульяна таскала ее с собой, покупала ей платья. На хвосте Цейтлиной девушки въезжали в тусовку. Именно Ульяна вывела в свет Светлану Меткину и раскрутила Нику Белоцерковскую – у виллы питерской пары, совершенно не проявленной в светской Москве, стали появляться яхты с именитыми гостями.

А потом Ульяна полюбила небогатого красавца. Жизнь ее изменилась, и подруги тут же вспомнили, что у Ульяны куча недостатков! Она – страшная эгоистка! Часами приходится ждать, пока она накрутит кудри! А один раз она вообще села на колени к бывшему бойфренду своей протеже!

И тусовка стала Ульяну быстренько сливать. Частные самолеты улетали без нее, бойфренд ее бывшей приживалки потребовал с Ульяны несусветную сумму за номер в Cheval Blanc в Куршевеле. Учитывая, сколько эта девушка в свое время получила с Ульяны: связей, жениха-олигарха, платьев, яхт и вилл, этот номер обязаны были принести Ульяне с поклонами и оплатить на год, – пришла пора возвращать долги. Но нет, тусовка не мыслит такими категориями. И добро, сделанное в тусовке, никогда к вам не вернется.

Достаточно вспомнить, как резко изгнали Алену Ахмадуллину, стоило ей только расстаться с олигархом Мамутом.

К Алене все ходили, все носили ее тряпки, «взбивали кудри ей по моде» и вдруг, удивительно неожиданно, разглядели ее истинную сущность: лицемерную, нечестную и корыстную... Сейчас будет любопытно посмотреть, сожрет ли тусовка Ульяну Сергеенко после разрыва с Хачатуровым, и как именно ее будут жрать, какие страшные и ужасные качества ей, пусть и справедливо, но припишут все-таки, чтобы оправдать низость собственной души.

А Ульяна Цейтлина через какое-то время разлюбила своего небогатого красавца. И вышла замуж за богатого некрасавца. За очень богатого некрасавца. И к ней вернулись и яхты, и самолеты, и вся тусовка опять явилась на ее день рождения – та самая тусовка, которая ее некогда слила. И пляшут, и поют, и тосты за Ульяну поднимают. И можно было бы завопить: «Так чего же ты их теперь не выгонишь?!», если не знать, что Ульяна точно такая же, как все эти пиявки да лягушки, и она точно так же слила меня, как только я громко заявила о себе в протестном движении, слила с криком: «Зачем ты это делаешь, мне это не надо, из-за вас быдло придет в мой дом!».

После винтилова на Триумфалке и укрепления Ульяны в роли жены свежепойманного богача как корова языком слизнула наши шестилетние нежные отношения с ежедневными звонками и задушевными разговорами.

Но она хоть просто слила, не нагадила на прощание, за что ей огромное спасибо. Следующая глава называется Лен Блаватник, один из самых богатых людей мира. Стоило мне десять лет назад стать восходящей звездой светской хроники, как Лен проявил ко мне большой приятельский интерес. Благодаря ему я увидела Лондон, побывала на лучших тусовках этого города, познакомилась с интересными людьми, за что до сих пор ему очень благодарна. Мы долго приятельствовали, я бывала у него дома, отвечала приглашениями на щи и борщи. Но свой интерес Лен, типичный амбициозный американец из местечковой эмиграции, проявлял ровно до той поры, пока я не стала меньше писать, перестав, таким образом, представлять собой опасность для олигархов.

Я ушла в глубокую депрессию, популярность стала падать, на что мне было на самом деле наплевать. Вместе с популярностью исчез и Лен. Мы мило раскланивались на редких светских мероприятиях, но не более того. Да казалось бы – и черт бы с ним и со всеми другими такими Ленами, плюнуть на них и продолжать раскланиваться, жалко, что ли? Но откровенного хамства я от него, конечно, не ожидала и потому здорово обалдела, когда, вернувшись в профессию и вежливо попросив Лена процитировать дословно его торжественную речь на открытии в Еврейском музее, получила в ответ: «А почему я должен на тебя работать?». Это уже был совершенно четкий месседж: какой резон мне поддерживать отношения с теми, кто не в обойме?

К чести тусовки замечу, что таких прямодушных «фермерских» сливщиков было немного, но они были. Были и другие – до своего ухода из тусовки я намыла этих редких людей, как золото, по крупинкам, сколотив вокруг себя костяк из самых близких. Плюс я получила немногочисленный, но крепкий круг друзей Игоря. Именно эти люди были с нами в несчастьях, только они и помогали, так что в наших друзьях я не разочаровалась – что могли, то делали. Многие из них были с периферии светского круга, но и в первых рядах находились редкие исключения – приличные люди. Например, в самые сложные моменты нас пыталась куда-то вытянуть Саша Вертинская.

Еще большее исключение я встретила в виде крупного телевизионного чиновника, которого я всегда считала циничным талантливым охотником за наживой. И вот именно он решил мне помочь, ни с того ни с сего. Он всегда звонил сам, с конспиративных номеров. Его не надо было задалбывать эсэмэсками, он всегда писал первым, даже когда сказать было нечего. А на мой вопрос «Почему?» ответил, что просто любит и уважает нас с Игорем.

Да, и такое случается. И это один из плюсов выхода из тусовки – понимаешь, кто есть кто, кто настоящий, а кто подделка, кто золото, а кто дешевая китайская позолота.

Есть и другие бонусы в выходе из тусовки – не надо улыбаться тем, кого презираешь, а после истории с Украиной их полку прибыло. Не надо куда-то переться, потому что пригласил кто-то важный. Это здорово. Особенно не нужна тусовка, если есть семья, любимый муж.

Так со светского небосклона исчезла Светлана Маниович, она же Светлана Захарова, без которой раньше ни одно мероприятие не обходилось, – влюбилась в важного человека Тимура Иванова, создала семью, и только мы ее и видели. Окольцевав свое счастье, тусовку покинула Ульяна Цейтлина, и, наверное, правильно сделала.

Именно из-за яркого света софитов какая-то м***а из последнего ряда чуть не сломала ей жизнь. Как только Ульяна, красавица из первого ряда, завела серьезные отношения с большим человеком и как только у них вспыхнула самая настоящая любовь, тут же вышла статейка в помойной газетенке, прочитав которую пугливый мужик мог бы и сбежать: такие там были лживые гадости про ловлю олигархов и прочее.

Вообще одна из самых гнусных составляющих жизни в тусовке – то, что ты постоянно находишься под поганым прицелом желтой прессы, под завистливыми, тяжелыми взглядами тех, у кого нет шансов пробиться в первый ряд, мало того – тебя ненавидят и ребята из самого первого ряда, ненавидят из страха, что кто-то их обскачет, оттолкнет, догонит и перегонит, что кому-то достанется кусок больше и лучше.

Так что вовремя свинтить из этого светлого мира – иногда вопрос жизни и психического здоровья. Конечно, когда есть альтернатива тусовке в виде любви и счастья – только клинический идиот выберет тусовку. Они ведь все и крутятся там в надежде на это семейное счастье: там такая иллюзия создается, что лучшие мужья, самые красивые и интересные жены – все именно тут и только тут. Жить так – в поиске, в круговерти, в ожидании приглашения – весело, но очень утомительно, а когда еще твоя популярность ни на чем не основана – еще и вредно для здоровья. Потому что никогда не знаешь, когда просядешь, отчего вылетишь, кто про тебя какую сплетню пустит, кто подставит – от себя ты вообще не зависишь, будь ты хоть трижды красотка и звезда.

Я для себя давно постановила, что приглашения должны быть или следствием твоей деятельности, или быть результатом близкой дружбы с хозяевами вечера. Никаких тусовок просто так быть не должно, иначе ты расплескаешься, раздашь себя по кусочкам, нервишки истратишь ни на что, радость жизни даже – и ту не сохранишь.

Ну, конечно, я не говорю другим, мол, не выходите в первые ряды и не стремитесь в примы-балерины – да нет, выходите, стремитесь, сколько влезет, всяко полезно для опыта, а может, и счастье случится, может повезти по-крупному. Но когда вас сольют или вы сами сольетесь – не впадайте в транс, не бейтесь об стенку головой: это не конец жизни, а отличная возможность наконец пожить по-настоящему.

И пусть, перефразируя Катона, лучше спрашивают «Почему его нет?», чем «Почему он здесь?».