Что происходит с человеком в камере смертников

Монолог вымышленного героя, который заставляет очень сильно задуматься.

В Минске второй день проходит конференция «Отмена смертной казни и общественное мнение», которую организовали Совет Европы и МИД Беларуси. Представители ЕС просят белорусские власти пойти хотя бы на временный мораторий на смертную казнь.

Тем временем американский SundanceChannel, демонстрирующий «независимые фильмы» на остросоциальные темы, в эти дни показывает четвертый сезон сериала «Исправлять ошибки» (оригинальное название «Rectify»). Проект получил высокие оценки от критиков и поднимает ряд проблем – от морально-этических «маленьких людей» до ошибок следствия и, зачастую, беспощадности системы.

В центре сюжета находится Даниэль Холден (его роль блестяще исполняет Эден Янг), который, будучи подростком, был осужден за убийство и изнасилование своей шестнадцатилетней подруги. Спустя девятнадцать лет в камере смертников оказывается, что по новым данным ДНК он не может быть виновным, и его выпускают.

Мужчина возвращается к своей семье в маленький городок в штате Джорджия, где и раскрывается сюжет – отношение к нему горожан, правоохранителей и властей, а также то, что главному герою пришлось пережить, сидя в одиночной камере смертников два десятилетия.

«Если я мертв, то почему мне все еще, черт побери, так одиноко»

Итак, приводим монолог Даниэля Холдена полностью:

«Я был один, взаимодействовал только с собой и голосами за решеткой – другими заключенными моего блока.

Мы могли общаться друг с другом через решетки. Иногда с друзьями, иногда – нет. Но кто бы это ни был – я никогда не видел их. И не чувствовал их присутствие.

Я прошел через это. Я так жил 20 лет.

После того как казнили моего друга, я впал в отчаяние, глубокое отчаяние. Я разозлился.

Но более того мне было одиноко. Так одиноко. Он защищал меня от этого больше, чем я думал.

Когда ты один на один с самим собой, без внешнего воздействия, ты погружается в себя все глубже и глубже. Пока ты себя не теряешь. Это странный эффект. Как будто ты начинаешь растворяться. Пока не теряешь ощущение своей личности...

Я не думаю, что кто-то еще, не прошедший через это, может полностью понять, какая большая это утрата. Как будто клей, который сдерживал все твое существование, растворился и ты рассыпаешься.

Я думаю, значит – я существую. Я думаю так много, что перестаю существовать. Я не существую, значит – я ничто. Я ничто – значит, я мертв. А если я мертв, то почему мне все еще, черт побери, так одиноко.

Одна из главных заповедей «программ восстановления» для тех, кто пережил такое, – рассказать правду, поделиться с миром, что ты совершил... Вот тут-то и маленькая проблема. Я не знаю, где начинается настоящее. Я, правда, не знаю, чего совершил, а чего нет.

Я могу признать, что меня признали убийцей. И это правда. Меня признали. И я могу сказать, что я убил ее. И я сказал это неоднократно. И я даже могу представить, что я ее убил. Я представлял, потому что меня просили об этом так часто. Но честно, я не могу сказать, что я действительно убил ее.

Потому что я не помню. Совсем. И это моя правда.

И я не представляю, что делать с этим незнанием. Я не думал, что выйду живым».