«Быть грубым во Франции просто неприлично. Даже если ты им не нравишься, с тобой общаются корректно»

Мы поговорили с Борисом (имя героя изменено из соображений безопасности), вынужденным покинуть Беларусь из-за политического преследования, о том, как живется во Франции.

— Осенью будет три года, как мы здесь, — рассказывает беларус. — Оправдались ли ожидания? Знаете, ожиданий-то на самом деле никаких не было. Нужно было выехать куда-то, где можно жить безопасно — и это оказалась Франция, потому что на запрос в разные зарубежные консульства в Беларуси Франция откликнулась через полтора часа, написали мне на электронную почту, что завтра рандеву с консулом.

Визы открыли, конечно, не на следующий день, но очень быстро. В общем, так сложилось, что новым и безопасным местом жительства для нас стала Франция.

«Знали только Bonjour и Au revoir»

— Новая жизнь на новом месте — это, в любом случае, адаптация к местным реалиям. Сколько вам понадобилось времени, чтобы более-менее освоиться, перестать считать себя вообще чужаком?

— Мы и сейчас чужие здесь однозначно. Все-таки, чтобы постичь французский менталитет, культуру, нужно хорошо знать язык — а мы приехали с нулевым уровнем, знали только Bonjour и Au revoir. Так что мы и сейчас еще адаптируемся, чтобы полностью влиться во французское общество — нет такого, больше вынуждены общаться с теми, кто нас понимает и кого понимаем мы.

При этом французы, отмечает Борис, «снисходительно и очень терпеливо» относятся к тем, кто не знает языка.

— Бытует стереотип, что французы снобы, и если к ним обратиться не по-французски, а, скажем, по-английски, они сделают вид, что не понимают.

— Совершенно ни разу такого не было — не знаю, кто еще так терпеливо относится к иностранцам, как французы. Конечно, ты пытаешься хотя бы обращаться по-французски, и первая фраза, которую мы выучили — Pardonnez-moi, je ne parle pas français, «Прошу прощения, я не говорю по-французски». Тогда ты пользуешься интернет-переводчиком, и с тобой терпеливо общаются.

Вся семья Бориса получила во Франции статус беженцев — его пришлось ждать более полугода. Теперь у беларусов ВНЖ на 10 лет. А еще до истечения этого срока, если иметь официальное место жительства и работу, платить налоги и сдать языковой экзамен на уровень В2, можно подаваться на гражданство.

— А пока ты не гражданин, какое отношение к мигрантам, в частности, русско-, беларусскоязычным?

— После начала войны в Украине изменилось отношение однозначно. Допустим, не так давно мы пришли открывать счет в банке ребенку, нам говорят: мы не открываем ни беларусам, ни россиянам счета. Только когда мы объяснили, что мы беженцы, и мы здесь давно, пошли навстречу.

Везде на административном уровне отношение изменилось — видимо, есть четкая установка к гражданам РБ и РФ относиться несколько иначе. Хотя нет такого, что ты сказал: я беларус, и от тебя сразу нос воротят. Все равно всегда вежливы (вообще, не знаю, где еще люди так вежливы — быть грубым во Франции просто невоспитанно и неприлично), даже если ты им не нравишься, с тобой общаются корректно и стараются не поднимать градус напряженности.

За три года нам нагрубила только одна женщина, в самом начале, когда только приехали. Пытались на почте получить посылку, но не понимали, что нужно заполнить, и она — видно, была не в настроении — в буквальном смысле накричала. Но это, повторюсь, был единственный случай за три года, а так, чтобы грубое слово в свой адрес слышали — никто и никогда.

Удивляет, насколько французы вежливы на дорогах. Если грубая езда — сразу понятно, что за рулем мигрант. А француз всегда тебя пропустит, даже если он на главной дороге — и рукой помашет, и женщины аж воздушные поцелуи посылают, это так мило, когда бабушки дорогу переходят и ты им уступаешь.

Ну и мы, конечно, тоже стараемся под них подстраиваться и такими быть.

«Дается шанс поиска себя — и это уникальный случай»

— Понятно, что в отношении любого эмигранта, если это только не ITшник или какой-то другой востребованный специалист, сложно сказать, что он выиграл в новой стране в доходах. Как изменился уровень жизни вашей семьи?

— Какое-то время до решения по нашему статусу нельзя было работать вообще — конечно, в этот период уровень жизни очень низкий. Но даже с таким уровнем мы не голодали точно.

Если ты проситель убежища — тебе найдут жилье, это будет общежитие либо квартира, если есть свободный жилой фонд. В городе, куда мы попали, были все квартиры заняты, так что мы жили в общежитии, вместе с другими просителями — сирийцами, афганцами, выходцами из африканских стран. Условия вполне себе нормальные: общая кухня, отдельная комната со своим душем и туалетом.

Пособие выплачивалось очень маленькое: €405 на семью. Но при этом раз в неделю давали бесплатные продукты, а раз в два месяца — очень много продуктов долгого срока хранения: консервы, макароны, крупы, чай-кофе, масло, оливки и тому подобное.

В 2021 году, вспоминает Борис, семье удавалось даже сэкономить €100 из денежной части пособия — просто не позволяли себе ничего лишнего:

— В Беларуси мы так не умели делать, а здесь научили, кстати, очень небедные люди, ходить в магазин один раз в неделю со списком. Расписываешь на бумаге или в уме, что будешь готовить каждый день, и больше в магазин не идешь, если только за хлебом. Выходило €70-80 в неделю, и нам хватало.

Потом, когда уже была возможность работать, стало легче — я год работал вахтовым методом, неделя через неделю.

— При оплате труда есть какие-то минимальные ставки, ниже которых не платят даже иммигрантам?

— Минимальная зарплата сегодня, если не ошибаюсь, €1470. Что еще интересно — здесь есть так называемое пособие по возвращению на работу. То есть, вот я спустя ровно год уволился, потому что ездить за 600 км на работу все-таки сложно, вымотался весь. Наниматель отпустил по обоюдному согласию, и я подал на это пособие — сейчас каждый месяц выплачивают €1430, десять месяцев его будут выплачивать. Чем дольше ты отработал, тем на больший срок могут назначить это пособие.

Для чего оно? Не столько для поддержки на период поиска работы, а чтобы ты мог, например, переквалифицироваться, закончить какие-то курсы, выучить иностранный язык, открыть собственный бизнес. Тебе дается шанс поиска себя — и это уникальный случай, это круто. В Беларуси, насколько я помню, при увольнении выплачивается выходное пособие — и все, ты свободен.

Сейчас я открыл собственный бизнес, предпринимательство, и его развиваю.

«Брали еду в пункте раздачи, пока не было возможности работать»

— Пока мы были просителями убежища, у нас была страховка, которая покрывала любые медицинские расходы на 100%: визит к врачу, выписанные лекарства (я не мог поверить, что такое вообще бывает, в беларусских аптеках, по-моему, лекарства бесплатно дают только инвалидам первой группы).

Сейчас страховка наша покрывает 75% от затрат: то есть, первичный прием у терапевта бесплатный, а консультация более узких специалистов, лекарства — нужно оплачивать 25%. Если ты работаешь, можно оформить дополнительную профессиональную страховку, и она покроет эти оставшиеся проценты.

Единственное, с чем это не работает — стоматология. Просто залечить зуб можно по страховке, протезирование, имплант — уже нет. Я узнавал, во сколько обойдется имплант и коронка — насчитали €3400, и страховка покроет всего €300 с небольшим. Видимо, это считается эстетической медициной.

Есть, конечно, такой «прикол», что бегать к врачу как в Беларуси ты не будешь — скорее всего, ровно в тот момент, как ты решил пойти к терапевту, в тот же день ты к нему не попадешь, или же придется проехать километров 20, или если кто-то отказался от приема. Как правило, визиты расписаны на неделю-две вперед.

К слову, здесь очень много пропагандируется здоровый образа жизни. Я, наверное, не видел людей вообще немощных, там, с палочкой (люди с инвалидностью, колясочники не в счет).

90% пенсионеров очень спортивные: ходят со скандинавскими палками, много занимаются в спортзалах, ездят большими группами с инструктором на велосипедах, очень многие просто ходят, бегают — думаю, это тоже помогает не ходить к врачам регулярно.

— Если говорить о затратах (например, жилье) — насколько они соотносятся с доходами?

— Когда я работал в Париже, там компания снимала и оплачивала мне жилье. А в других местах — семье из трех человек, как правило, нужна трехкомнатная квартира. Причем это не личные «хотелки», а нормы: на человека положено 22 квадратных метра. Если меньше — можно подать запрос на поиск другого жилья.

Мы сейчас живем, три человека, в квартире 65 «квадратов»: две спальни и большая гостинная, совмещенная с кухней. В Париже такая будет стоить около €1800-2000 в месяц, в нашем городе на юге Франции — €1100-1200.

Если это социальное жилье, как в нашем случае, оплата частичная: €507 за квартиру и парковку.

Есть даже вариант встать в очередь на бесплатную квартиру, которую целиком оплачивает государство. Но это многоквартирники, где размещают в основном беженцев, которые вообще не хотят работать — не знаю, честно говоря, за счет чего они живут.

Семья Бориса живет в небольшом доме на 10 квартир, все соседи — французы, все друг друга знают и очень дружелюбны.

— Если в семье работает один человек, и у тебя не социальное жилье, то это очень сложно, — продолжает беларус, — минимальной зарплаты хватает буквально на съем и кое-как на питание.

Правда, если ты так мало зарабатываешь, можно подать запрос на финподдержку, и твоей жене или партнеру, с которым ты живешь, будут платить пособие по безработице, ориентировочно €500, на детей тоже платят €200 в месяц. В любом случае, я не видел здесь людей, у которых нет денег на еду.

Между прочим, рассказывает Борис, во Франции законодательно запрещено выбрасывать еду — рестораны, кафе, магазины обязаны ее реализовать, как угодно, но не выкинуть. Поэтому есть специальные приложения, в которых можно посмотреть, где забрать продукты или готовые блюда — и многие пользуются этой возможностью.

— Магазины сдают продукты в специальные организации, а те раздают малоимущим в специальных точках. Таких организаций десятки, в основном там работают волонтеры, часто пожилые люди, у которых в жизни все состоялось и они хотят помочь другим.

Не буду лукавить — мы тоже брали еду в таком пункте раздачи, пока не было возможности работать. Это продукты, у которых формально срок годности заканчивается сегодня-завтра, но никакого гнилья и тому подобного — абсолютно нормальные, хорошие продукты.

Периодически такие благотворительные организации, как Resto de  coeurs («Ресторан сердца») проводят сборы: волонтеры становятся возле гипепмаркетов и предлагают посетителям купить что-то из списка — консервы, макароны, памперсы, зубную пасту и т.д. Для многих потратить пару-тройку евро, — простой способ помочь другим. Наша семья тоже была в числе таких волонтеров, и хочу сказать, что к концу дня мы забивали огромный грузовой микроавтобус — это показатель, насколько люди охотно помогают.

— А в собственных покупках что вас порадовало в смысле цен и ассортимента, и что не очень?

— За последние два года, где-то после начала войны, все во Франции существенно подорожало, думаю, процентов на 25-30: теперь наш средний чек на неделю составляет €170-180, если полноценно питаться и не отказывать себе в чем-то.

Но выбор огромный — в больших магазинах есть все, включая сотни видов сыра. По ценам, конечно, здесь все гораздо дороже, чем в Беларуси. Например, говяжий стейк стоит где-то €24-27 за килограмм — это много, правда. Но можно найти мясо гораздо дешевле, в зависимости от качества.

Или вот, мы с другом переписывались — он говорит, что в Беларуси клубника в сезон стоит копейки, люди ведрами отдают, за 50 копеек килограмм. А у нас клубника — €11 килограмм. Но килограммами тут никто не продает, в магазинах клубника, как правило, в коробочках по 250-500 грамм. Огромная разница.

Но и о разнице в зарплатах не забываем. Конечно, мы как мигранты, беженцы, сходу не можем рассчитывать на большую зарплату. Французам в любом случае платят больше.

Мне в период работы в Париже платили €2000 — у работающих французов семья из двух человек, думаю, зарабатывает в районе €5000, и совсем по-другому можно жить — позволить себе и низкий кредит на строительство жилья, и новую машину с выплатой €200-500 в месяц.

— Я к чему спрашиваю о продуктах — многие говорят, что в эмиграции не хватает привычной молочки, или, допустим, гречки…

— Гречки, кстати, действительно нет. Но ее можно купить в русском магазине или заказать посылкой из Германии, это недорого. Мы заказывали так большую посылку — дочь попросила «Лидского кваса», очень соскучилась, и я нашел в интернете, что в Германии, оказывается, он продается.

Жена заказала кучу продуктов, в том числе гречку, дочь получила 5 бутылок двухлитровых «Лидского кваса», даже расплакалась от неожиданности, что можно по щелчку мышки исполнить желание.

— Кстати, о дочери — как она адаптировалась во Франции, каковы ваши родительские впечатления от системы образования?

— Она сразу пошла учиться во французский лицей, где вообще не было иммигрантов, — сейчас уже закончила, поступила в частную высшую школу, и мы надеемся, что все будет хорошо. Ей легко дался и язык, и социализация — она жила в интернате, приезжала домой только на выходные, потому язык очень быстро «приклеился» и она свободно разговаривает.

О поступлении в лицей Борис вспоминает показательную историю: обучение и питание в лицее были платными, но он рискнул написать администрации, рассказать о своей ситуации и попросить рассмотреть возможность учебы дочери в индивидуальном порядке.

Очень быстро пришел ответ, что случай рассмотрят на собрании учредителей лицея — и в итоге все расходы учебное учреждение взяло на себя. Позже, когда беларусы получили статус беженцев, девочке назначили стипендию, которой как раз хватало для оплаты общежития и трехразового питания.

— Какие-то взносы на краску, стены, ремонт парт — это глупость полная, такого здесь вообще нет, — добавляет беларус.

«Недавно у нас был рок-концерт, человек 300. Не увидел ни одного полицейского»

— Отразилась ли на жизни страны, ценах, уровне безопасности Олимпиада, которая сейчас проходит во Франции? В Беларуси мероприятие подобного уровня — это всегда «рамки», досмотры и усиленные патрули…

— В Париже, наверное, присутствуют какие-то ограничения, да и цены, думаю, в наплыв туристов поднялись. Но мы от Парижа далеко, и в нашем небольшом прекрасном городке ничего не изменилось.

На самом деле, я редко вообще вижу каких-либо полицейских. Недавно у нас был рок-концерт — много людей, человек 300, много палаток с пивом, танцы. Я гулял там с собакой и, к удивлению, не увидел ни одного (!) полицейского с автоматами и дубинками, ни рамок, ни пропускных пунктов… Люди просто отдыхали. Я был даже немножко шокирован.

В Париже в местах массового скопления людей — бывало, замечал, ходят полностью экипированные полицейские, даже больше похожие на военных. Но они никого не трогали.

— В Беларуси много рассказывают о полицейском произволе и жестком разгоне протестов, в частности, во Франции…

— Я работал в Париже вахтами и на демонстрации, видимо, не попадал, мог видеть только по телевизору. В основном протесты проходят в более крупных городах — Париже, Лионе, — здесь легально люди выходят на забастовки, и протестовать разрешено. И нет, так, как в Беларуси, здесь не разгоняют.

Конечно, если протестующие начинают бить витрины, жечь машины, то будут применяться спецсредства и силы, чтобы это остановить. Но к тем, кто просто машет флагами, хлопает в ладоши, что-то требует в микрофон — к ним вообще никто не подойдет и не будет прогонять.

— За почти три года во Франции было ли чувство ностальгии?

— Больше по друзьям соскучился, по родителям. По работе прежней — точно нет, по коллективу, с которым работал — нет. Наверное, по близким друзьям, особенно по тем, кто появился после 2020 года, и по родным скучаю, больше ни по чему. Дом не снится — мы здесь живем в очень красивом месте, чистый воздух, не до тоски.

— А если говорить о планах — хотелось бы остаться или вернуться?

— Зависит от того, насколько плотно мы «завяжемся» тут с работой, учебой, бизнесом. Если все будет получаться, то все бросить и начинать дома с нуля будет, мягко скажем, нелегко. На 90% полагаю, что будем оставаться здесь.

Подозреваю, что в ближайший год-два перемен в Беларуси не будет, а там язык подтянется (я записался с осени в языковую школу), возможно, появятся внуки, куда уже уезжать.

В сердце, конечно, место для Беларуси остается. Но вернуться сегодня на родину — как?