Бужанский: «Войска ушли без анонсов, молча. Без бахвальства и обещаний, без труб и фанфар»

– Лето уходит за колоннами бойцов, поездами отпускников, каждый расстается по-своему, – пишет Макс Бужанский. – Не знаю, какое число, день недели припомнил с трудом, мы выросли из календаря, жмет в плечах, смерть считаем в секундах, отмечаем жизнь месяцами.

Мир вокруг жесток и раздражен.

Его отрывают от пересчета денег, он огрызается штампами про озабоченность и деэскалацию, и вновь ныряет в сундуки и счета.

Штампы старые, довоенные, словарь уже не отражает ничего, но нового нет, и люди, да что там, целые страны больше не слышат друг друга, как тогда, с Вавилонской Башней.

Гордыня довела, а сейчас серость, безликие чиновники бросают пустые слова: должны, не должны, не можем сказать. Слова тают в воздухе, словно облачко пара, всем все равно, но безразличие – символ времени.

Демократия в Риме работала, когда все видели все сами, а не узнавали версию газет. Не важно, что было, важно, что пишут – пирамида лжи, раздавит планету в конце концов.

Но все равно уже, другой не будет, а эту доживем до конца.

Войска ушли без анонсов, молча.

Без бахвальства и обещаний, без труб и фанфар.

И не поверил-то никто поначалу, возились, вязли в ерунде олимпийского золота, не могли оторвать глаз, зачарованные адреналином чужих рекордов.

Но день, два, три, заметили наконец, поверили, а враг-то уязвим, но не может этого принять.

Там, прямо у себя, словно у Дария в империи персов уязвим.

Мы столько раз уже топтали самолюбие врага, любой другой сломался бы в пыль, но у них его просто нет, есть комплексы, а их не растопчешь.

Да черт бы с ними, мы остались самими собой, а они так и не стали никем.

Но наши однажды вернутся домой.

Вернутся с медалями, и обнаружат увешанных орденами тыловиков, не снимавших камуфляж даже в ресторане.

Только в спа.

Все будет нечестно, но нам решать, хотим ли мы так, ах, да, помню, демократия, газеты, заменившие память.

 6.30, еще нет никого, мир пуст.

Собаки смотрят на хозяев влюбленными глазами, бегут аллеями парка, ныряют в траву, а потом вдруг прижимаются мордой к ноге.

Прыжком, внезапно, срочно, любовь не может подождать, ею нужно делиться, в себе не вынесешь.

Тыкаются мокрым носом в ноги, секунда, две, и снова куда-то мчат.

И возвращаются.

Собаки не знают штампов, они спасут людей, когда мы забудем слова.

Любовью.

А солнце так и не вышло, не в этот раз.

У утра уже сентябрь.