«Беларусь. Совершеннолетие». Год 1997-й

Охлаждение отношений с ЕС, серия взрывов и аресты госчиновников высокого уровня, ураган и давление на независимые СМИ, договор о союзе Беларуси и России, рождение Хартии’ 97 и БРСМ, первый тендер по GSM-связи, создание совместного предприятия «МАЗ-MAN» и появление конкурса «Лучший предприниматель Беларуси», водка-«йогурт» и песня «Товарищ президент». Таким остался в памяти год 1997-й — седьмой в новейшей истории белорусской независимости.

Предыдущие части: 1991 год, 1992 год, 1993 год, 1994 год, 1995 год, 1996 год.

С.О. — Начнем, пожалуй, с того, что 1997 год был для меня особенным. Хотя бы потому, что я пришел в журналистику. Как говорил Михаил Михайлович Жванецкий, писАть, как и пИсать, надо тогда, когда уже невмоготу. Наверное, в этом «виноват», прежде всего, референдум 1996 года, который стал для меня той самой пресловутой последней каплей.

В.М. — Ну и как, с тех пор тебе ни разу не пришлось пожалеть о сделанном выборе? Тем более что ты избрал не совсем благодарную стезю «нячэснага» журналиста…

С.О. — Совсем не благодатную — так будет точнее. Нет, не пожалел. Тем паче политики, экономики и прочего я почти не касаюсь: основная моя тема, как ты знаешь, — спорт.

Хотя мой пилотный, назовем так, материал, опубликованный в феврале на первой полосе еженедельника «Свободные новости», был с политическим уклоном. Назывался он «TV-референдум». В этой статье я предлагал президенту, раз ему уж так нравится проводить плебисциты, «параiцца» с народом по поводу перекрытия российских телевизионных каналов. Думаю, большинство все же высказалось бы за сохранение «девственности» ОРТ, НТВ, РТР — без белорусских купюр.

Считаю, мне крупно повезло, что я оказался именно в «Свободных новостях», где в то время работали очень сильные журналисты: Саша Томкович, Саша Коктыш, Игорь Карней, Александр Улитенок — имя каждого из них и сегодня на слуху.

В.М. — Судя по тому, что TV-референдум так и не состоялся, твой совет президенту остался гласом вопиющего в пустыне.

С.О. — Это точно.

А вот один из последующих моих материалов был уже на спортивную тематику. И касался выборов главы Национального олимпийского комитета: эта должность после смерти от инсульта Владимира Рыженкова с конца 1996 года оставалась вакантной.

Так вот, в мае 97-го президентом НОКа Беларуси стал Александр Лукашенко. Причем он был избран практически единогласно — более сотни делегатов Олимпийского собрания проголосовали «за», «против» же выступил лишь один человек — международный гроссмейстер Виктор Купрейчик Я тогда сделал с ним интервью, которое так и называлось: «Купрейчик, который против».

В.М. — Слушай, тогда вопрос к тебе как к специалисту: еще в какой-нибудь стране мира президент страны является по совместительству главой Национального олимпийского комитета? Или это наше отечественное ноу-хау?

С.О. — Ну, по крайней мере, я о таком не слышал. Знаю, что в Ираке президентом НОКа был один из наследников Саддама Хусейна, а главой олимпийского комитета Ливии является сын Муаммара Каддафи Мохаммад. А вот чтобы глава государства — по-моему, такого в мировой практике не было. Да и, как свидетельствует официальный сайт белорусского НОКа, Лукашенко, выступая после своего избрания, сказал: «В мире нет аналогов, чтобы Глава государства избирался руководителем Национального олимпийского комитета. Мною двигало желание сохранить все лучшее, что накоплено в спорте в республике за годы ее участия в международном олимпийском движении».

Откровенно говоря, я до сих пор не очень понимаю, зачем это было нужно Александру Григорьевичу. Чтобы помогать спорту? Но для этого у президента страны и без поста в НОКе возможностей более чем достаточно… Хотя справедливости ради нужно заметить, что спорт Лукашенко действительно любит и помогает ему.

В.М. — Кстати, о журналистике. Ты заметил, что спорт у нас довольно тесно связан с политикой?

С.О. — Да уж. Похоже, слова Джона Фитцджеральда Кеннеди о том, что «престиж нации определяется двумя вещами — полетами в космос и золотой олимпийской медалью», в Беларуси восприняли чересчур буквально.

В.М. — Ну а раз так, то мы можем как раз плавно перейти к теме политики, и вспомнить основные события года.

Если говорить о внешней политике, то таковых было как минимум два: подписание договора между Беларусью и Россией о создании союзного государства и «заморозки» в отношениях с Евросоюзом и США, которые, как мы помним, не признали итогов прошлогоднего референдума, и, соответственно, новый парламент, предпочитая иметь дело с Верховным Советом XIII созыва вплоть до истечения срока его полномочий.

С.О. — Да, ратификация Соглашения о партнерстве и сотрудничестве с Беларусью в 1997 году странами-членами ЕС была отложена. А новый белорусский парламент был лишен статуса специально приглашенного в Парламентской ассамблее Совета Европы.

В.М. — Что не помешало ему начать работу, и в самом начале года, 13 января, открылась первая сессия Совета Республики Национального собрания Республики Беларусь первого созыва.

С.О. — «Заморозки» в отношениях с ЕС, как выяснится позже, пришли надолго. А вот что касается отношений с США, то, думаю, что они испортились раньше, еще после истории со сбитым воздушным шаром и эпопеи с Дроздами.

В.М. — Ну, мне кажется, что сам по себе инцидент с шаром, как и история с послами не стали бы основанием для особой напряженности. Все это было бы забыто, если бы не последующие события, в том числе и референдум по Конституции. Другой разговор, что в 1997 году произошел еще один скандал с американским гражданином.

16 марта было отказано во въезде в Беларусь исполнительному директору Белорусского Фонда Сороса Питеру Берну. Он был выслан из нашей страны. Соединенные Штаты выразили сожаление по этому поводу. Собственно, это стало началом конца деятельности Фонда в нашей стране.

С.О. — Я помню, что у Фонда Сороса было много программ, направленных на поддержку белорусских СМИ, общественных объединений, предпринимательства. Получается, наша страна, депортировав Берна, как бы продемонстрировала Штатам и остальному западному миру ненужность всех этих структур в Беларуси?

В.М. — Скорее определенной части этих структур. Потому что нужные властям общественные объединения создавались при ее поддержке.

Так, в мае 1997 года, в результате объединения двух молодежных организаций — «Белорусского патриотического союза молодежи» и «Белорусского союза молодежи» (наследника ВЛКСМ) — было создано ОО «БРСМ». То есть «Белорусский республиканский союз молодежи». Ну а что касается независимых СМИ и общественных организаций, то власть, понятное дело, стремилась таким образом лишить их зарубежной помощи.

С.О. — Негосударственным СМИ в 97-м досталось «на орехи». Хотя это, как показали следующие годы, были еще цветочки…

В.М. — Погоди, об этом чуть позже — давай все-таки закончим с внешней политикой. Потому что о союзе Беларуси и России мы упомянули лишь вскользь. А напрасно, ведь это событие оказало большое влияние на дальнейшую историю нашей страны.

С.О. — Я что-то малость запутался в этих названиях. В 1996 году было учреждено сообщество, в 1997 — союз. Какая разница?

В.М. — Ну, если разбираться в дефинициях, то союз, это, конечно же, более тесная форма взаимодействия, чем сообщество.

С.О. — Ага, что-то типа официального брака и гражданского…

В.М. — Можно и так сказать. Видимо, политики, стоявшие у руля, таким образом, хотели продемонстрировать, что отношения между двумя странами развиваются и крепнут. Хотя с практической точки зрения, как показало будущее, большой разницы действительно нет. Стороны как тянули одеяло на себя, так и тянут его до сих пор. Вне зависимости от названий.

Но тогда, помнится, с этим союзом носились по полной программе. Регулярно объявлялось о каких-то совместных проектах, типа программы «Союзный телевизор», создавались всякие финансово-промышленные группы. В Беларусь в 1997 году приезжал мэр Москвы Юрий Лужков, очень торжественно заключались договоры о сотрудничестве на уровне предприятий — помню что-то такое было подписано между Минским моторным заводом и ЗИЛом. В 1997 году появился «Белгазпромбанк». То есть что-то делалось для укрепления хозяйственных связей, но помпы во всем этом было больше, чем реальной пользы.

Кстати, ряд инвестпроектов оказался не реализованным. Например, концерн «Бабаевский» намеревался вложить несколько миллионов долларов в минскую «Коммунарку». Речь шла о полном техническом переоснащении производства. Проект вроде даже получил одобрение, но потом дело заглохло.

С.О. — Равно как и идея со сборкой чешско-немецких «Шкод» в Дзержинске. А ведь там намечался выпуск «Фелиций» для нашего внутреннего рынка. И тут что-то «не срослось». Хотя как раз этот проект к россиянам никакого отношения не имел.

В.М. — Впрочем, есть примеры и реализованных проектов. Скажем, в 1997 ПО «БелавтоМАЗ» и концерн MAN Nutzfahrzeuge AG создали совместное предприятие «МАЗ-МАN». Вообще, к концу того года в Беларуси было зарегистрировано 1 500 совместных предприятий с иностранными партнерами.

Что касается белорусско-российского союза, то для значительной части населения он стал ассоциироваться с угрозой потери нашей страной независимости. Объективности ради нужно сказать, что эти опасения были не беспочвенными. По крайней мере, в риторике представителей власти тех времен слово «независимость» практически и не звучало.

С.О. — Хотя уже тогда было понятно, что между союзниками существует множество противоречий. Скажем, в письме лидеру российской думской фракции «Яблоко» Григорию Явлинскому тогдашний руководитель Администрации президента Беларуси Михаил Мясникович отмечал, что положения, согласно которым голоса государств при принятии решений в органах управления банковской системой распределяются пропорционально взносу в золотой запас и валютный резерв Банковского Союза, для нашей страны «абсолютно неприемлемые».

В.М. – Ну, все это было «под ковром». А вслух, наоборот, заявлялось, что союзу быть, и год от года крепнуть. Никто ж тогда не мог заглянуть в будущее, и убедиться, что и Конституция союзного государства, и единый президент, и общая валюта так и останутся несбывшимися прожектами. Мы уже отмечали, что в конечном счете Беларусь получила от этого образования гораздо больше льгот и преференций, чем Россия.

Ну да Бог с ним, с союзом, тем более что на протяжении нашего проекта нам придется еще не раз возвращаться к этой теме. Давай в нескольких словах обрисуем, что происходило в 1997 году в экономике страны.

Вот несколько цифр, которые позволяют охарактеризовать идущие тогда процессы. Рост ВВП — 11,4 процента, среднемесячный уровень инфляции — 4,2%, рост потребительских цен по итогам года — 63%.

Кстати, что интересно — 1997 год, как и 2004, отмечен самым высоким для суверенной Беларуси ростом ВВП. Думаю, это во многом связано с экономической экспансией на Восток, поскольку по статистике отрицательное сальдо торгового баланса Беларуси с ЕС в 1997 году составляло почти 1 миллиард долларов. Так что союзнические объятия для нас выливались во вполне достойные цифры экономического роста. Помню, где-то в те времена крайне актуальной стала и тема бартера, который стал настоящим бичом экономики.

С.О. — Эта проблема решалась не один год — непутеводная звезда бартера светила, по-моему, вплоть до конца 90-х прошлого века.

В.М. — А еще я помню 1997 год по некоему оживлению в активности государства, направленной на развитие предпринимательства. Суди сам: действовало Министерство предпринимательства и инвестиций — орган госуправления, призванный, как я понимаю, содействовать росту числа субъектов хозяйствования в сфере предпринимательства. С 1997 года разрабатываются и реализуются годовые программы государственной поддержки малого бизнеса. Активно создавались так называемые инкубаторы малого предпринимательства — тогда ими все уши прожужжали. В 1997 году учрежден конкурс «Лучший предприниматель Беларуси». Только вот на фоне этой бурной деятельности предприниматели все больше сетовали на сложности в работе. Чего только стоил указ № 208 о перерегистрации, подписанный, если я не ошибаюсь, в прошлом, 1996 году.

С.О. — Слово «перерегистрация» в летописи суверенной Беларуси уже стало настоящим жупелом как для предпринимателей, так и для средств массовой информации…

В.М. — Да, выходит так, что в Беларуси без конца кого-то перерегистрируют.

С.О. — Ну а кого-то и с концами…

В.М. — В общем, от государственной активности предпринимательству, судя по всему, большой пользы не было. В 1997 году вице-президент Союза предпринимателей Александр Потупа заявлял о кризисной ситуации, в которой существует белорусский бизнес. По словам Потупы, на 80 процентов сократилось количество легальных субъектов хозяйствования (перерегистрировавшихся согласно указу N 208), регистраций новых субъектов хозяйствования, легальных (уплативших предварительный налог на новых условиях) торговцев на вещевых рынках. Вице-президент БСП также отмечал, что существенно усилились тенденции национализации и монополизации в сферах банковской, выставочной деятельности, в области туризма, алкогольно-табачного, арендного бизнеса. При сохранении таких тенденций, по мнению Александра Потупы, серьезное предпринимательство обречено на быстрый коллапс — либо оно уйдет за рубеж, либо в теневую экономику.

Кстати, в 1997 году начал работать «Минский столичный союз предпринимателей и работодателей», который бессменно возглавляет Владимир Карягин — организация, созданная предпринимателями для защиты и лоббирования своих интересов.

А еще в 1997 году завершилась выдача именных приватизационных чеков «Имущество», которая происходила в течение трех лет — с апреля 1994 года. Ты вот свои чеки куда вложил?

С.О. — В какую-то толстую книгу в качестве закладки, по-моему, во «Властелина колец» Толкиена.

В.М. — В отличие от меня тебе легче — ты хотя бы знаешь их приблизительное местонахождение. Я свои вообще не помню, куда дел. Ну вот, а государство из-за таких разгильдяев, как мы, вынуждено продлевать сроки обращения чеков «Имущество», чтобы дать населению возможность вложить их в акции.

Вот, например, моя законопослушная бабушка свои чеки вложила в какое-то предприятие. Более того, каждый раз в конце года она получает дивиденды! Что-то порядка полутора тысяч. Белорусских рублей естественно.

С.О. — Деньги немалые: аж полторы «штуки» в год! В таком случае, я совершенно не сожалею о своем варианте вложения чеков «Имущество». Более того, пусть они там благополучно себе и лежат, несмотря на продление сроков их обращения.

В.М. — Еще один памятный эпизод 1997 года — мощный ураган, который пронесся в июне над Беларусью и натворил немало бед. Особенно досталось Минской и Брестской областям: целые лесные массивы, выкорчеванные ветром, сорванные крыши домов, поврежденные линии электропередачи. Ущерб, причиненный ураганом, исчислялся суммами со многими нолями.

С.О. — Вообще-то, ураганы такой силы — редкость для Беларуси: мы же живем не во Флориде или Луизиане.

В.М. — Ну, в этом точно нет ничего плохого.

С.О. — В чем? В том, что живем не во Флориде?

В.М. — Не прикалывайся! Знаешь, даже спустя пару лет, на стыке веков, на участке трассы Минск — Брест мне показывали следы урагана. Все это еще разбиралось, распиливалось, поваленные деревья еще кое-где лежали…

С.О. — Не менее мощный ураган пронесся в 1997 году и над некоторыми средствами массовой информации. Достаточно вспомнить депортацию корреспондента НТВ Александра Ступникова, историю с пересечением белорусско-литовской границы съемочной группой ОРТ, арест Павла Шеремета, Дмитрия Завадского и водителя корпункта Ярослава Овчинникова, закрытие газеты «Свабода»…

Александр Ступников

В.М. — Ступников, по-моему, был лишен аккредитации с формулировкой «за систематическую дезинформацию общественного мнения». Кстати, я уже толком и не помню: в июле группа Шеремета действительно перешла границу, или просто вела съемку возле нее?

С.О. — Насколько помню, в сюжете Павел натурально переходил границу, наглядно показав ее прозрачность — в прямом и переносном смысле этого слова.

В.М. — Так или иначе, члены съемочной группы были арестованы, и помешены в гродненский СИЗО. Суд над ними состоялся в начале 1998 года: Шеремет получил два года условно, а Завадский — полтора. Водителя отпустили раньше. Кстати, это была не единственная группа ОРТ, задержанная на границе.

С.О. — А разве была еще одна?

В.М. — Была. 15 августа 1997 года в районе Ошмян пограничники задержали корреспондента ОРТ Анатолия Адамчука, операторов Александра Оганова и Владимира Костина, а также водителя Валерия Осташкина. Против журналистов тоже возбудили уголовное дело за преднамеренное покушение на незаконный переход границы. Но в этом случае последствия были мягче — 22 августа 1997 года после уплаты штрафа задержанные были отпущены.

С.О. — История с Шереметом и его группой возымела резонанс на самом верху. В ситуацию даже вмешался президент России Борис Ельцин. Дело дошло даже до того, что самолет с Лукашенко на борту не пустили в Российскую Федерацию. Помню, Ельцин, комментируя это решение, сказал: «Пускай он сначала Шеремета отпустит». Понятно, фразу Бориса Николаевича с удовольствием процитировали многие СМИ.

В.М. — Да, я помню эту историю — самолету Лукашенко, который тогда активно посещал российские регионы, не дали воздушный коридор. Вот что написал в те дни российский «Коммерсантъ»: «Спецборт Александра Лукашенко не смог вчера вылететь из аэропорта Минск-2 в Липецк. Визиты Лукашенко в Липецкую и Ярославскую области были отменены — из-за Павла Шеремета. Борис Ельцин поставил его немедленное освобождение условием для прилета президента Беларуси в Россию. Запретив принимать самолет Лукашенко, Ельцин впервые по-настоящему показал, кто хозяин в российско-белорусском союзе».

На волне «закручивания гаек» — а по-другому давление на СМИ и иные свободы назвать трудно — 10 ноября была провозглашена Хартия’97. Ее инициаторами выступили журналисты независимых средств массовой информации. В ведущих независимых газетах был опубликован текст Хартии. Первыми под ним оставили подписи 100 известных в стране политиков, общественных и культурных деятелей, журналистов.

С.О. — О «закручивании гаек» свидетельствует и тот факт, что в 1997 году прошла первая, назовем так, волна арестов крупных государственных чиновников. А началось все уже в январе с ареста председателя Национального Банка Беларуси Тамары Винниковой.

В.М. — Причем выглядело это, помнится, довольно странно: арестована она была прямо на совещании, происходившем, по-моему, в Комитете госконтроля. Ходили разговоры, что ее вызвали в соседний кабинет, и назад она уже не вернулась.

Тамара Винникова, фото BYMEDIA.NET

«Дело Винниковой» вообще полно загадок — имею в виду и ее последующее необъяснимое исчезновение из-под домашнего ареста. Видимо, эта история получит какое-то внятное разъяснение лишь в будущем. Если получит вообще.

С.О. — Ну а осенью были арестованы министр сельского хозяйства Василий Леонов и дважды Герой Социалистического труда Василий Старовойтов, 30 лет возглавлявший колхоз, а затем АО «Рассвет» — хозяйство, которое ставили в пример еще во времена СССР.

Василий Старовойтов

Арест Леонова был показан по БТ. Я точно видел этот сюжет, напоминавший дрянной детектив: разбросанные по столу доллары, наручники на запястьях министра… Показательный получился такой арест.

В.М. — Сам Василий Леонов в своей книге «Работа над ошибками» рассказывает, что, находясь в изоляторе КГБ, из выступления Лукашенко на ТВ он узнал, что обвиняется в убийстве руководителя госконтроля Могилевской области Евгения Миколуцкого.

Евгений Миколуцкий, фото «БДГ»

С.О. — Взрыв, в результате которого погиб Миколуцкий и была ранена его супруга, прогремел в первых числах октября. И, по-моему, на панихиде Лукашенко высказался примерно в том духе, что преступники-де целились в него.

В.М. — Как бы там ни было, на суде над Леоновым «дело Миколуцкого», по-моему, никак не фигурировало. Суд признал Василия Леонова виновным в получении взятки и присвоении государственного имущества и вынес приговор: четыре года лишения свободы. Но это было уже в 1999 году.

А что касается убийства Миколуцкого, то впоследствии были осуждены трое обвиняемых, а четвертый, бывший работник КГБ, до суда повесился в камере.

Слушай, а ведь в 1997 году было еще несколько взрывов, о которых сообщали в прессе. Например, на участке газопровода Торжок-Ивацевичи под Уздой…

С.О. — Что-то припоминаю… Писали о взрыве в здании суда Советского района Минска, на какой-то компрессорной станции и в жилом доме. Я уже не помню, связывались ли они как-то между собой, но некоторые газеты информировали читателей, что ответственность за теракты якобы взяла на себя некая Белорусская освободительная армия. А может, не за все взрывы, а только за некоторые из них. К счастью, ни один из них не привел к человеческим жертвам.

В.М. — Не помню, чтобы я где-то впоследствии читал об этой армии и о расследованиях по этому поводу. В общем, беспокойный выдался год, скажу я тебе.

С.О. — Это точно. Кстати, в 1997 году произошло и первое громкое исчезновение: при невыясненных обстоятельствах 10 декабря 1997 года пропал Владимир Клещ, он же Щавлик — известный криминальный авторитет. Это стало началом целой серии таинственных исчезновений.

Владимир Клещ в центре. Фото с сайта «Бойцовский клуб».

Но был и позитив. Нельзя не вспомнить о том, что в апреле сборная Беларуси пробилась в элиту мирового хоккея, став победителем первенства планеты в группе «В», который проходил в Польше. Помню, как все радовались по этому поводу, а ребята, приехавшие из Варшавы на поезде, очень долго выбирались к выходу — перрон был буквально наводнен болельщиками и журналистами. Этому событию были посвящены первые полосы как государственных, так и негосударственных газет!

А говорят, что независимая пресса не хочет писать о хорошем, ищет одни только минусы…

В.М. — Нечего вообще минусы искать! Надо находить только плюсы, тогда будет правильно…

А еще в 1997 году был освящен восстановленный крест Евфросинии Полоцкой — точная копия реликвии, сделанной мастером Лазарем Богшей и пропавшей во времена Великой отечественной войны.

Еще помню, что в 1997 году Раду БНР возглавила Ивонка Сурвилла, немало сделавшая за эти годы на своем посту.

С.О. — А мне — да и не мне одному — наверняка запомнилась «Всемирная история» банка Империал. Ее рекламная кампания стартовала в 1992 году, а финишировала в 97-м. Очень многие фразы оттуда, типа «кормить надо лучше, они и не улетят», «до первой звезды нельзя», «но остались камни» и так далее люди просто растащили на цитаты.

В.М. — Да, это была достойная реклама. Не зря же режиссер Тимур Бекмамбетов, приложивший руку к ее созданию, впоследствии дошел до самого Голливуда! А я еще вспомнил водку в пластиковых стаканчиках. По-моему это был как раз 1997 год. Или что-то около того.

С.О. — Возможно, она появилась и раньше, в народе же ее называли «йогуртом». Хотя больше этому продукту, выпускавшемуся в стаканчиках то ли по 100, то ли по 150 граммов, подходило другое название — «ацетон», как метко окрестил ее наш немецкий коллега и хороший приятель Йорг Фрёлинг.

Помню, Саша Коктыш, Игорь Карней и я решили приобщить Йорга к местному колориту и культуре пития. Взяли по стаканчику «йогурта», по плавленому сырку и отправились в парк Горького, где на скамейке и «усугубили». Йорг, надо отдать ему должное, поморщившись, принял на грудь, но заметил при этом, что большей дряни ему пробовать еще не доводилось; что это и не водка вовсе, а натуральный ацетон.

В.М. — Да, гадость была редкостная. На стаканчике, запечатанном фольгой, были нарисованы богатыри, такие же, как на этикетке знаменитой «Русской». Но по вкусу это были совершенно разные вещи. Просто кто-то спекулировал на тогда еще узнаваемом бренде.

Надо было вам вести иностранца в открывшийся как раз в 1997 году «Раковский бровар». Не в качестве рекламы, а просто как констатация факта — «живое» пиво там было изумительное. Не знаю уж как сейчас, потому как давно не был.

С.О. — Обижаешь? Водили, конечно. Пиво там действительно было классное, правда, очень дорогое.

Кстати, ты обмолвился об иностранцах, и я вспомнил, что с 1997 года в Беларуси начала реализовываться процедура предоставления статуса беженца.

В.М. — Ну, это для тех иностранцев, кому совсем не повезло с Родиной…

А мне почему-то еще вспомнилось, что в том году белорусский композитор Эдуард Ханок на пару вместе с поэтом Григорием Соколовским сочинили песню «Товарищ президент». Сам Ханок говорил, что это «благодарность не политику, а человеку».

С.О. — «Товарищ президент, настанет тот момент, когда вам до конца поверят люди…»

В.М. — Ничего себе, ты даже знаешь ее наизусть!

С.О. — Учил, чтобы не опростоволоситься, когда доведется петь хором! Но дальше первой строки дело не пошло — застопорилось. Наверное, этот шедевр довольно редко крутили по радио, а текст песни было попросту не достать — в 1997-м об интернете, по сути, я только слышал.

В.М. — Вообще, вот эта песня характеризует и год, и эпоху. Я о разделении общества — кто-то писал подобные песни, кто-то подписывал Хартию’97. Одни уходили в оппозицию, я имею в виду не обязательно какие-то политические структуры, а просто в моральную оппозицию. Другие — наоборот, не знаю, искренне или не совсем — стремились оказаться поближе к власти.

Смотри, сколько известных имен и в том, и в другом лагере! Такой раскол — печальная вещь, потому что разобщенному обществу очень трудно развиваться, двигаться вперед. Очень много сил уходит на дрязги, на всякие внутренние «разборки», на выяснение того, «чэсны» ты или, наоборот, «враг народа»…

С.О. — Это проблема, которую еще предстоит решать.

В.М. — А помнишь, была история с футбольным минским «Динамо», которая стала переломной в летописи команды. Это было часом не в 1997 году?

С.О. — Имеешь в виду историю, когда «Динамо», по сути, забрали у его тогдашнего хозяина Евгения Хвастовича? Тучи над Хвастовичем действительно сгустились в конце 97-го, когда минчане в предпоследний раз стали чемпионами Беларуси. Однако основные события по, скажем так, огосударствлению самого титулованного клуба страны развернулись в 1998 году.

***

А чем вам запомнился 1997 год? Приглашаем поделиться своими воспоминаниями здесь .