«Беларусь напоминает большой российский регион»

Последствия нефтегазового конфликта между Россией и Белоруссией прокомментировал президент фонда "Институт энергетики и финансов" Леонид Григорьев.

— Каков, на ваш взгляд, итог нефтегазового конфликта России и Беларуси? Кто выиграл, кто проиграл?

— В ходе этого конфликта выяснилось, кто есть кто, и в каком состоянии находится процесс создания союзного государства России и Беларуси. Я считаю, что нельзя продолжать делать вид, что мы объединяемся, вкладывать деньги в это объединение, но не объединяться.

Необходима ясность в отношениях, ясность в том, кто за что платит. В экономическом плане Россия очень заинтересована в дружественных отношениях с соседней Беларусью, и по историческим причинам, но и как со страной транзита в Европу. Поэтому имеет смысл продолжать вкладывать в эту страну, но не надо при этом называть Беларусь единым с нами государством, потому что это не так.

Так же не являются едиными и правительства России и Беларуси, совершенно по-разному представляющие себе будущее наших стран. Тем не менее, в экономическом отношении наши страны очень связаны. Беларусь напоминает большой российский регион (например, как Северо-Запад, в котором так же проживает около 10 млн человек), получающий различные субсидии и транзитные льготы, но не подчиняющийся при этом Москве.

Россия открыта для Беларуси, открыт наш рынок для белорусских товаров и для перемещения белорусской рабочей силы, тогда как для российских инвестиций в Беларуси существует масса ограничений, которые, правда, сейчас постепенно снимаются. Но на данный момент России легче инвестировать на Украину и в Восточную Европу.

Вообще, эффект высоких цен на нефть дал положительные результаты для Беларуси — в последние 3 года темп прироста ВВП подскочил с 7 до 10%, среднемесячная зарплата выросла на 80%. Все это результат российских субсидий белорусской экономике — такого роста производительности труда не бывает.

В 2001 году Россия предоставила Беларуси возможность взимать экспортную пошлину за транзит нефти, которая представляла собой разницу между внутренней российской ценой и той ценой, по которой Беларусь поставляла нашу нефть на Запад. Следует отметить, что этот способ субсидирования белорусской экономики может иметь плачевные для нее последствия. В случае резкого падения цен на нефть (то же самое касается и цен на газ) экспортная пошлина в РФ станет равна нулю, и последствия от этого для белорусской экономики будут мгновенными. Поэтому с точки зрения поддержки страны-транзитера — эта система имеет существенный недостаток.

На мой взгляд, помощь Беларуси, если мы намерены продолжать ее оказывать, должна носить открытый и публичный характер, чтобы впредь не возникало ситуаций, подобных последнему конфликту. Мы должны понимать, что мы им помогаем и зачем мы это делаем, и белорусы должны отдавать себе отчет в том, что это мы им помогаем.

В противном случае получается, что мы из 7 млрд долларов, получаемых за экспорт нефти через Беларусь, 1 млрд забираем себе, а 6 млрд дарим этой стране, где за 3 года почти в 2 раза вырастает зарплата, а когда мы пытаемся поднять цены, исходя из экономической для нас целесообразности, то вдруг выясняется, что мы у белорусов что-то там отнимаем. Это говорит о том, что факт существования этой субсидии скрывался все предыдущие годы.

— Возможно ли повторение событий, подобных нынешнему конфликту России и Беларуси, и как этого избежать?

— Конечно, возможно. Потому что в соглашениях по нефти и газу заложено увеличение доли России в экспортных пошлинах. Сам процесс перехода к рыночным ценам на газ на постсоветском пространстве закончится тогда, когда установится единая рентабельность поставки газа за рубеж.

Сейчас высокие цены пришли на Кавказ. И пришли они, кстати, не из России, а из Турции. После того как был построен газопровод Баку-Тбилиси-Эрзерум, у Азербайджана появилась возможность выбирать, куда поставлять газ, в Европу или соседям. Таким образом, происходит постепенное выравнивание цен, далее следует ожидать постепенного повышения цен на среднеазиатский газ и так далее.

Поэтому исчезновение каких-то льготных цен внутри всего постсоветского пространства, и полный переход на рыночные цены — это необратимый процесс. Сейчас этот переход сопровождается политическим противодействием со стороны стран-транзитеров, и Россия понесла ощутимые имиджевые потери в этих конфликтах, но процесс этот, тем не менее, будет продолжаться.

Для того чтобы избежать повторения ситуаций, подобных нынешнему российско-белорусскому конфликту, необходимо, в первую очередь, сделать процесс субсидирования белорусской экономики гласным и публичным, чтобы впредь нам не могли предъявлять никаких претензий. Если мы платим за стабильное и бесперебойное, бесконфликтное продвижение наших нефти и газа в Европу, то это означает, что никаких конфликтов впредь возникать не должно.

Соответственно, контракты с Беларусью должны заключаться таким образом, чтобы возникновение подобных ситуаций было невозможно, а если они все же возникнут, то в действие должны вступать уже нормы международного права. Европа должна знать, кто истинный виновник возникающих перебоев с поставками энергоносителей.

— Есть ли, на ваш взгляд, перспективы у союзного государства России и Беларуси?

— Экономическое пространство наших стран ограничено, как я уже сказал, с точки зрения продвижения российского капитала в Беларусь. Сейчас эти ограничения постепенно снимаются, поэтому есть надежда, что российские инвестиции, наконец, начнут поступать в белорусскую экономику, что будет благом и для Беларуси, и для России. Модернизация белорусской экономики неизбежно будет включать в себя дальнейшую демократизацию и постепенную приватизацию госпредприятий.