Антон Маслыко: «Единственное, что взял с собой, когда бежал из Беларуси, — коллекцию из ста сортов табака, которую долго собирал»

— Если солод плохой, то и пиво не будет хорошим. Для пивоварения есть отдельный сорт солода, который в Беларуси не всегда и не везде может вызреть. Плюс условия хранения, условия обжарки должны быть соответствующими.

Пока и само зерно, и технологии обработки у нас не позволяют конкурировать с сортами бельгийского или английского солода, — со знанием дела рассуждает Антон Маслыко.

Антон — пивовар-самоучка. А еще он музыкант-самоучка. И это не все его хобби.

На протяжении всего разговора с Антоном не покидает двоякое чувство — с одной стороны, восхищения его разносторонними интересами, креативностью, желанием во всем дойти до сути, с другой — становится грустно от того, что именно таким людям нет места в сегодняшней Беларуси.

Антон Маслыко — бывший политзаключенный. Полтора года он провел в СИЗО и колонии. От репрессий пострадала вся его большая семья. Жену осудили на три года «химии». Обыски дома и задержания родителей проходили на глазах у троих маленьких детей.

Сейчас семья Маслыко в безопасности.  

Антон рассказал «Салідарнасці» о том, как режим ломает людей в тюрьмах, об эмиграции и самом вкусном пиве.  

«После первых 13 суток был уверен, что выйду»

— Как вы и ваша семья после всего пережитого?

— Бывает, что нужно перезагрузиться и жить дальше.

— А как перезагрузиться?

— Мне, наверное, легче, помогает спортивный опыт. Я больше шести лет занимался кунг-фу. А это не просто спорт, а отдельная философия. Она учит не только бороться с трудностями, но и быть терпимым, принимать то, что происходит в жизни, и извлекать опыт из ошибок. А еще где-то согнуться, чтобы, распрямившись, стать сильнее, чем прежде.

Так и отношусь: произошло страшное, но, если будешь сидеть горевать, унывать, и дальше не произойдет ничего хорошего.

Младшая дочка не понимает, что произошло. Мы не можем ей объяснить, почему уехали из своей страны и не возвращаемся туда.

А старшие дети все понимают, они видели, как за нами приезжали, задерживали, как обыскивали дом, потом они приезжали ко мне на свидание в колонию.

Но сейчас у них новая школа, новые друзья, новый мир. Им все очень нравится.

— В вашей жизни кроме спорта, много места занимает музыка. Как она вошла в вашу жизнь?

— Музыкального образования у меня нет, но в музыку я пришел еще в детстве. С первого класса пел в хоре мальчиков в минском Дворце пионеров. Он назывался «Радость». Мы много выступали по всей Беларуси.

В старшей школе попал в театр эстрадного искусства. Там меня учили вокалу, актерскому и сценическому мастерству. Тогда же, вдохновившись Стеной Цоя, начал учиться играть на гитаре.

А в 18 лет мы собрали группу «Неизвестный маршрут». Мой родной брат был барабанщиком, на клавишах играл парень, вместе с которым занимались спортом. Играли рок, рок-н-рол, конечно, песни «Кино».

С 2009 года объездили все рок и байк-фестивали, причем не только в Беларуси. Например, выступали на международном фестивале, посвященном «Кино», в тогда еще украинском Крыму. Там же, кстати, выступали Бутусов, 7Б, Братья Карамазовы. 

Легендарные «Граффити» и «Реактор» в Минске — это все были наши площадки. Мы еще и в 2020-м выступали. В рокенрольной тусовке я и жену свою встретил.

— Но профессия у вас вообще не связана с музыкой.

— Я занимаюсь системами безопасности и работал всегда в этой сфере.  

— То есть до 2020 года у вас в принципе все было: хорошая работа, прекрасная семья, любимое хобби. Это и есть главный ребус режима, который они никак не могут разгадать, что же нас всех не устраивало?

— Дело в том, что мы и раньше выходили: и в 2010 году на «Площадь», и после на разные акции. Еще в 2005 году в 15 лет мне пришлось посидеть в автозаке за Дворцом республики, рядом со Стеной Цоя.

С другом пошли на митинг прямо после уроков со школьными рюкзаками. Их и обыскивали омоновцы, рассматривая наши тетрадки и дневники.  

Но тогда мы успели только испугаться, часа через полтора нас отпустили, даже родителям ничего не сообщили.

В 2020 году сначала мы не питали никаких иллюзий. Но когда увидели, сколько людей стали выходить, когда попали на митинг на площади Бангалор, пожалуй, тогда появилась надежда. Тогда нам с женой захотелось во что бы то ни стало дойти до конца.

— Власти с самого начала стали запугивать протестующих родителей. Как вы к этому отнеслись?

— Мы понимали, что выходим не только ради себя, но и для детей хотелось изменить жизнь.

— Цинично звучит, но, учитывая вашу активность и интерес к вашей семье, вы достаточно долго продержались на свободе, задержали вас в июне 2022 года.

— В 2020 году к нам домой приезжали задерживать жену. Я тогда был на работе. Они увидели троих маленьких детей и не стали ее забирать. Потом мы задним числом узнали, что состоялся суд и ей присудили максимальный в то время штраф — 30 базовых.

В 2021 году к нам приезжали с обыском, не знаю, что искали, но прицепились к старым еще советским шторам бело-красного цвета.  Я сказал, что этим шторам лет больше, чем им. Больше ничего не нашли.  

До задержания я пару лет работал в «Белэнергосвязи» мастером-прорабом. В какой-то момент, там, как и на всех предприятиях, при приеме на работу стали требовать справку из милиции.   

А после моего задержания, знаю, появился идеолог, который собирал людей и читал им лекции. В «Белэнергосвязи» тоже прошли «чистки», уволили много сотрудников, в том числе и из администрации.  

При этом увольняли не только тех, на кого непосредственно что-то накопали, там, лайки или подписки, увольняли и тех, у кого были задержанные родственники.  

— Ваша жена рассказала, как страшно вас задерживали, когда вы везли семью в аквапарк. А что было с вами после задержания?

— У меня сначала было 23 дня на Окрестина, потом три месяца на Володарке, после суда этапировали в Витебское СИЗО и затем 9 месяцев я провел в ИК-3.  

Вообще, я не ожидал такого приговора. После первых 13 суток был уверен, что выйду, помню, смотрел в окно в последний день, на улице шел дождь, представлял как пойду и сразу стрельну у кого-нибудь сигарету.

Меня привели на 1 этаж, где отдают вещи, — а там стоят два товарища. Сразу понял, что-то не так.  Они представились и сообщили, что я, оказывается, уже подозреваемый по уголовному делу и что для начала мне накинут 10 суток, а дальше будет видно.

Восемь дней ко мне никто не приходил — ни следователь, ни адвокат — и это были самые страшные дни, потому что я вообще не понимал, что происходит. Наконец, все-таки пришел следователь, за ним адвокат, и только тогда мне объяснили, что у жены в соцсетях нашли нашу совместную фотографию.

Как ни странно, когда меня перевели на Володарку, я уже успокоился и даже впечатлился, потому что оказался в таком месте, которое до того момента видел только в кино. 

Там, кстати, не было такого строгого соблюдения режима, как на Окрестина, мы могли спать днем, курили в душе, по ночам иногда разрешали смотреть телевизор, в нашей камере даже был мобильный телефон.

«По политическим статьям в колонии сидела примерно треть заключенных»

— Слушая ваш рассказ о людях, которых вы встретили в неволе, особенно потряс момент с доктором, которого не отпустили на операцию.

— Это было на Окрестина. Врач-онколог из Боровлян рассказывал, как ему предлагали уехать работать в Европу еще до 2020 года, а он отказывался, потому что в Беларуси был единственным в какой-то узкой специализации.

То есть человек реально хотел приносить пользу в своей стране, но уже в камере решил, что, как только освободится, точно уедет.

На самом деле, в наших СИЗО и тюрьмах очень много интересных людей, которых там вообще быть не должно. И это не только узники совести.

Например, был большой начальник с МТЗ, которого обвиняли в коррупции, якобы он получил взятку от иностранного поставщика и предпочел его беларусскому. Тот вину не признавал, и доказательств никаких не было, но его все равно несколько лет держали на Володарке.

Там познакомился с бывшим директором еще одного предприятия. Его тоже посадили якобы за взятку аж в полмиллиона долларов, а он в глаза таких денег не видел.

Рассказывал, что когда-то Лукашенко жал ему руку и благодарил за эффективную работу. Он тоже отказался признать вину, хотя его за это обещали освободить. Но для него, честного человека, это было делом принципа.

Я даже спрашивал, почему он так уперся, много лет отсидел, сам уже довольно немолодой, здоровье подорвано. Он сказал, что, если позволит себя сломать, его действительно выпустят, но он навсегда останется у них «на крючке». А это значит, придется вообще выполнять все, что прикажут.  

Эта схема, по которой ломают управленцев разного уровня, вплоть до министров, а также судей, прокуроров, бизнесменов. У последних еще и бизнес отжимают. И таких я тоже встречал там немало. Истории все очень похожие.

Как только твое дело становится успешным или уникальным, его забирают, а тебя самого садят за превышение должностных полномочий или взятку.

Причем, как правило, ни денег, ни подельников, ни свидетелей — никаких доказательств не предъявляют, тем не менее людям дают огромные сроки. И это все было задолго до 2020 года.

Там находится много грамотных людей. А после событий 2020 года их количество еще больше увеличилось за счет «политических».

— Много ли в Витебской колонии было людей, осужденных за гражданскую позицию, и как к ним относились?

— По моим оценкам, по политическим статьям там сидела примерно треть заключенных. Как и везде, нас тоже дискриминировали.

Допустим, я попросился в клубе поиграть на гитаре, ребята там обрадовались, что нашли гитариста, мы договорились что-то порепетировать. Тут же пришел замначальника колонии и мне запретили даже появляться в клубе.

Он так и сказал, мол, если в ДИН узнают, что у меня «бчбэшник» поет, проверками замучают. Потом я узнал, что Максима Знака, который был в нашем отряде, наказали за его активность.

Он постоянно был в ПКТ. С ним не было никакой связи, информацию мы получали только от ребят, которые работают на раздаче пищи.

Максим содержится в очень тяжелых условиях, он лишен всего, в том числе переводов, а питание там ужасное, но за положенную ему одну базовую на «отоварке» даже чай с сахаром не купишь.

Я узнал про инцидент, который произошел еще до моего появления. Максим участвовал в спортивных соревнованиях и победил сразу в двух дисциплинах. Обычным заключенным за победы дают какое-то поощрение, например, гасят нарушение или предоставляют дополнительный звонок или даже свидание.

А Максима, наоборот, отправили в ШИЗО, а потом в ПКТ. Видимо, «политический» не должен был побеждать априори. Зачем они тогда разрешили ему участвовать?

Я восхищаюсь этим человеком. Знал, что он много читает и что является поклонником творчества Толкина. Попросил, чтобы мне в книжной бандероли выслали его новые книги и даже смог одну передать Знаку.

— Когда у вас появились мысли об отъезде из страны?

— Там и появились. В этих местах много времени, чтобы обо всем подумать и что-то спланировать. Я знал, что после моего освобождения у жены останется еще два года «химии». Первоначально мы думали использовать это время, чтобы постепенно подготовиться к отъезду.

Но то, что ее начали преследовать, на Новый год посадили на сутки, а потом снова пришли, ускорило наш отъезд. Мы были вынуждены буквально бежать с одними рюкзаками.

23 января в этом году ее в очередной раз задержали, забрали в СК, но поздно вечером отпустили. На следующий день мы уже закупали необходимые вещи на случай экстренного перехода через границу, а еще через день были уже на территории ЕС.

В Беларуси пришлось бросить все, даже машина так и осталась на парковке. Единственное, что я с собой взял, это коллекцию из ста сортов табака, которую долго собирал.

Пограничники у меня нашли эту коробочку с семенами и еще бутылку абсента собственного производства. Я его как раз накануне сделал, решил, доберемся, угощу всех хороших людей, которые нам помогли. Но поскольку алкоголь был без акциза, его забрали. 

«Угостил своим пивом англичанина, он попробовал и на следующий день попросил еще»

— Выращивать табак и делать алкоголь — не самые обычные хобби. Что вас вдохновило на такие занятия?

— Посмотрел как-то передачу о вреде сигарет и почему-то захотелось пересмотреть все о табаке. Понял, что выращивать качественный продукт можно самому и заказал семена из России. Мне прислали мои первые 6 сортов, среди них были «Вирджиния», «Америка» и др.

С тех пор каждый сезон у меня увеличивалось количество сортов и объемы табака. Я изучил все процессы — от желчения (отлежки листа), сушки, ферментации, нарезки до скручивания сигар.

Садил табак и у своих родителей, и у родителей жены. Плюс засеивал свой участок. Делал и сигары, и трубочный табак. Сам курил только его и друзей угощал. Всем ценителям нравилось.

Люди, которые курят самокруточные сигары или табак, а не просто сигареты, знают, что это определенная культура курения. Это не просто выйти на перекур, а целый ритуал.

Я узнал, что на самом деле таких людей в Беларуси немало и даже подумывал о том, чтобы заняться этим бизнесом.

— Насколько я помню по фильму про Джека Восьмеркина, табак — достаточно капризное растение, за ним нужен особый уход.

— Да, я и на выходных все время проводил в огороде, иногда в перерыв срывался с работы и ехал в деревню прополоть, полить, где-то листья собрать на сушку. Сигары крутил уже по вечерам после работы.  

— Но это ведь не все, вы еще и пиво научились варить.

— И пиво, и даже виски. Это началось после табака. Было время, когда я вообще не имел представления о том, что такие напитки можно делать дома. Знал только, что некоторые варят самогон.

Но как-то попробовал классный виски и загорелся. Забрал у знакомых с чердака старый самогонный аппарат, посмотрел несколько обучающих видео, проконсультировался с людьми, имеющими отношение к производству алкоголя.  

Попробовал — и увлекся. На нашей свадьбе весь алкоголь был моего производства: и пиво, и бурбон, и настойки, и бальзамы. Всем очень понравилось.

Сейчас одна варка пива занимает 7 часов. После этого оно бродит 7 суток, а потом еще две недели созревает в кеглях или бутылках.

Виски варю два раза, потому что там нужна двойная дистилляция. А потом его нужно залить в бочку и ждать хотя бы полгода. Чем больше бочка, тем дольше она должна стоять.

— А бочку где взять?

— В Беларуси я купил бочку из карпатского дуба. Она уже приехала ко мне в эмиграцию. Здесь я нашел и другие, еще лучшего качества, из американского, французского дуба, и, кстати, дешевле.

Снова начал варить алкоголь, пока, как и в Беларуси, для близкого круга, но мечтаю открыть ИП и собственную винокурню. В Беларуси эта мечта была несбыточной.

А здесь в Литве и законодательство гораздо лояльнее к развитию частного бизнеса, и технологии круче. Да и сам солод совершенно другого качества. В Беларуси самым доступным был «Белсолод». Бельгийский стоил в 4 раза дороже.

Поэтому там мне сложно было совершенствоваться. На самом деле вырастить солод не так просто, даже если есть земля. Нужен особый подход, нужно знать, в каком регионе, с каким климатом садить тот или иной сорт пшеницы или ячменя, как его убирать, как хранить.

В беларусских колхозах об этом никто не думает, там главное, отчеты о намолотах вовремя сдать.

В Литве в этом плане перспектива заманчивая. Здесь много качественного солода, более технологичное оборудование, и для домашних пивоваров есть автоматические пивоварни.

Недавно я угостил своим пивом англичанина, хозяина филиала английской школы, где мы делаем сигнализацию. Он попробовал и на следующий день попросил еще. 

— Основная работа, как и в Беларуси, у вас связана с безопасностью?

— Я со своим десятилетним опытом практически сразу устроился на работу по специальности — слаботочником по системам пожарной сигнализации и системам видеонаблюдения.

Провода здесь такие же, проекты похожие, правда, системы на английском, литовском, итальянском языках. Но я разобрался.

— Вы с такой легкостью об этом говорите, как будто просто перешли на новую работу где-нибудь в Минске, а не переехали в новую страну с новыми условиями, требованиями, языком.  

— Я пришел устраиваться на фирму, в тот же день поехал на объект, изучил проект, рассказал директору, что там, к чему и как с этим работать. 

— Как он отреагировал?

— Удивился (смеется — С.), сказал, где ты раньше был. Мне предложили оформляться без испытательного срока, только спросили, нужны ли мне какие-то курсы, семинары в помощь.

На самом деле хорошие специалисты везде нужны.

— Но мечтаете вы все равно заниматься своими хобби?

— У меня к этому лежит душа. К сожалению, выращивание табака в Литве запрещено, но алкоголь производить можно. И я мечтаю найти инвестора и открыть свое дело.

А будет возможность заняться музыкой, займусь еще и музыкой.

— Глядя на ваш настрой, почему-то нет сомнений, что все у вас получится!