Адвокат: «Включают интернет, и мы узнаем, что творилось. Я просто села в машину и поехала на Окрестина»

Защитник рассказала «Салiдарнасцi», почему все дела надо обжаловать до последнего.

— Когда включили интернет и узнали, что творилось, спасть спокойно не смог никто. Я просто села в машину и поехала на Окрестина, мне хотелось делать все что угодно, чтобы помогать людям, — вспоминает Наталья.

Она работает адвокатом в обычной районной консультации Минска и просит не указывать настоящего имени. Наталья, как и многие адвокаты, с первых дней после 9 августа бросилась на помощь пострадавшим на акциях протеста людям.

За полдня я помогла найти около двадцати человек

— Как и большинство, до определенного момента я была абсолютно аполитичным человеком. Но я живу в центре города и невольно с первых дней была свидетелем происходящего. Тем не менее, первые дни на работе была тишина, я сидела просто в ожидании, что кому-то понадобится помощь.

Десятого августа не поступило ни одной заявки. На следующий день я сама пошла в суд и попросила передать, что мы, адвокаты, на месте и, если нужна помощь, — готовы.

Я предполагала, что кого-то, возможно, судят и удивлялась: неужели все такие безграмотные и ни один человек не заявил ходатайство об адвокате? — вспоминает Наталья тревожные августовские дни.

— И тут включают интернет — избитые люди начали возвращаться, и мы узнаем, что творилось. Спасть спокойно не мог никто! Я просто села в машину и поехала на Окрестина, мне хотелось делать все что угодно, чтобы помогать людям.

Там был настоящий ужас! Родственники плачут, кричат, все ищут кого-то, все на нервах, скорые потоками въезжают-выезжают…

На следующий день узнала, что судьи ездили на Окрестина и в Жодино, и там рассматривали дела по скайпу! Это означало, что бы человек ни говорил, как бы он там ни кричал «дайте мне адвоката», его никто не слушал.

13 августа после обеда, когда людей стали выпускать, к нам посыпались запуганные родственники, которые не могли найти детей, жен, мужей, братьев, сестер. Это был ужас! Телефоны не отвечали ни в судах, ни в милиции. Тогда только за полдня я помогла найти около двадцати человек.

Потом люди начали заключать договоры «на всякий случай». Таких у меня несколько десятков. Ни по одному, слава Богу, никого не задержали, — рассказывает собеседница «Салiдарнасцi».

Наталья говорит, что для себя сразу решила оказывать помощь пострадавшим, несмотря ни на что. Рада, что ее поддержали и руководство, и родные. Первые две недели адвокаты помогали бесплатно. После за отдельно оказанную юридическую помощь стали брать деньги.

— Мы сразу поехали в БСМП и с разрешения главврача пошли по палатам. Объясняли людям их права, помогали писать заявления по факту причинения телесных повреждений, консультировали по административным делам, по фактам задержания, отсутствия на работе и другим. Трое суток я консультировала в БСМП, — говорит адвокат.

Судья спросила, зачем кушать так поздно?

Сейчас Наталье, защищая людей, которых обвиняют по статье 23.34 КоАП РБ «Нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий», каждый день приходится сталкиваться с беззаконием и абсурдом в белорусском суде.   

— Недавно я искала своего подзащитного, изучила дело, оставила адвокатский ордер, только ждала информации о времени слушания дела. И вдруг вечером мне передают, что суд над ним уже состоялся, причем в полвосьмого вечера, по окончании рабочего времени суда!

Были случаи, когда даже подзащитному не сообщали о времени заседания, то есть суд проводили без лица, в отношении которого ведется административный процесс! — возмущается адвокат и передает свои наблюдения из зала суда. — Согласно протоколу, молодого человека задержали якобы на несанкционированном мероприятии в 23.40. Мы предоставили суду и свидетелей, и даже видео, где видно, как парень останавливает машину по требованию сотрудников ОМОНа, те подходят, уводят его — и все это происходит в 23.00.

Реплика судьи: «Я вижу, что в 23.00 к вам подошли сотрудники ОМОНа. А где гарантия, что вас тут же не отпустили, и вы за сорок минут не успели припарковать машину и пойти на несанкционированный митинг?».

Еще судьи любят спрашивать у задержанных, почему те так поздно находятся по улице. Как это расценивать? Если человек выходит после 22 часов, его можно обвинять во всем?

Один задержанный объяснял, что его задержали, когда он вечером отправился с друзьями в кафе за пиццей. Судья спросила: «Почему вы так поздно кушали?». А у свидетелей: «Является ли для вас нормой есть так поздно?».

Такими «наводящими» вопросами судьи пытаются хотя бы косвенно доказать намерение принять участие в митинге. Конечно, никакие пояснения о том, что человек имеет право есть в любое время, во внимание не принимаются. Подсудимым все равно присуждают огромные штрафы, — с сожалением замечает собеседница.

«Лучше бы я сдох в этом Окрестина!»

Наталья признается: для нее очевиден факт, что никто не направлен сейчас на объективное рассмотрение дел. Судьи соглашаются удовлетворить некоторые ходатайства, они даже приобщают к делу фото и документы об избиениях, но вынесенные постановления свидетельствуют о том, что во внимание их не принимают. 

— Странно, что судьи, а это грамотные люди, не отдают отчет тому, что их действия подпадают под уголовный кодекс, — удивлена Наталья. — Меня расстраивает, когда судьи смотрят на фото со следами побоев и я не вижу ни чувства сострадания, ни чувства жалости в их глазах.

Однажды мне показалась, что, увидев фото избитого подзащитного, судья была в шоке. Но она тут же поинтересовалась, установлена ли вина лица, которое причинило телесные повреждения. Услышав отрицательный ответ, спросила: «К чему тогда эти фотографии?».

Как-то, придя в отчаяние, один из осужденных крикнул судье: «Лучше бы я сдох в этом Окрестина и не отнимал ваше время!». Но реакции не последовало.  

А одна народный заседатель спросила у меня на полном серьезе: «Как вы можете их защищать, они же краской попу намазали!».

В то же время я поняла, что судьи тоже делятся на категории. Есть те, которые уважают людей, отстаивающих свое мнение. Людей, которые так и говорят: «Я признаю вину, действительно держала в руках плакат, а еще у меня бчб-маникюр и я показывала «викторию». Таким дают штраф.

А есть судьи, которых это, наоборот, раздражает, дескать, как ты смеешь мне еще говорить, что ты прав! И дают 15 суток»,— делится адвокат.

Тем не менее, адвокат уверена, что сдаваться нельзя и, как на настоящем поле битвы, подсчитывает свои маленькие победы.

— Дела назначаются так быстро, что нет времени вникнуть, не то чтобы отправить какие-то запросы. При этом адвокатский запрос  имеют право рассматривать от 15 до 30 суток.

Тогда мы с ходатайством обращаемся в суд, чтобы он истребовал. На запросы суда отвечают быстро. Могу сказать, что примерно в половине случаев суд удовлетворяет ходатайства. И каждый раз это маленькая победа.

А бывает, удовлетворяют все ходатайства, все внимательно слушают, вроде смотришь, ведут себя адекватно, а по факту выносят 25 базовых!

Моя победа — это когда человек сидит в ЦИПе и участвует в процессе по скайпу, а после заседания его выпускают и дело отправляют на доработку. Люди говорят: «Спасибо, что вы меня оттуда достали».

Адвокат Зикрацкий: «Сейчас мы работаем на свой имидж в Новой Беларуси»

Все дела надо обжаловать до победы. До последнего. Потому что рано или поздно ситуация изменится, восстановят сроки на обжалование, в рамках надзора истребуют эти дела и отменят эти статьи. Поэтому я всех призываю не бояться и при желании обжаловать дела.