«А Лукашенко рассказывает деду, что от радиации мужчина только лучше становится, и женщины потом довольны» (видео)

Режиссер-документалист Леонид Миндлин – тот человек, который никогда не боялся идти на эксперименты. Его новый проект «16» – яркое тому подтверждение. В интервью «Салiдарнасцi» Леонид Миндлин рассказал, как можно показать нашу историю за полторы минуты, что изменилось в стране и умах людей за 20 лет и почему он отказался снимать фильм про Площадь.

— Проект «16», который появился на сайте zapraudu.info, очень отличается от документального кино, к которому мы привыкли.

— Действительно, для меня и моего соавтора Сергея Исакова это своеобразный эксперимент. Идея была в том, чтобы попробовать в новом варианте интернетовский формат. Ведь люди заходят на тот же YouTube, чтобы посмотреть короткие фильмы. И я решил поэкспериментировать. Получилось 16 маленьких фильмов от полутора до четырех минут.

— Неужели за полторы минуты можно что-то рассказать?

— Оказывается, очень многое. Самый короткий фильм в Интернете занимает вообще одну секунду. Есть, конечно, люди, которые любят длинные, (особенно в документалистике) фильмы. Но сейчас такие уже трудно смотреть. Даже фильм Майкла Мура «Фаренгейт 9/11» про башни-близнецы и Буша, который знал о готовящемся теракте, несмотря на всю динамичность, смотреть два часа утомительно.

— А почему для своего фильма вы выбрали именно эти фрагменты?

— У нас есть новейшая история, которая начинается в 90-м году. Эту историю трактуют по-разному. В том числе и телевизионщики.

БТ показывает свою историю. Эта история приглаженная, история без проблем, похожая на рождественскую сказку: цветущая страна, добрый сильный царь. Все остальное в этой сказке остается за кадром.

Но на самом деле, история нашей страны разная, порой достаточно драматичная. Взять хотя бы фильмы Виктора Дашука, «Плошчу» Юрия Хащеватского или наш с ним фильм «Обыкновенный президент».

Мне хотелось показать фрагменты как раз той истории, которая не попадает на экраны наших каналов. Идея была еще и в том, чтобы фрагменты эти были достаточно разные. Так вот сложился этот сериальчик о времени, начиная с 1989 года и заканчивая 2010-м.

— А откуда сам материал?

— Это все фрагменты из наших с Сергеем Исаковым работ. Мы попытались выделить в них смысловые цельные сюжеты и сделать маленькое кино внутри кино. Естественно, пришлось смонтировать, переозвучить. Но за каждым кусочком есть своя история, у каждого своя драматургия, что-то, что осталось за кадром.

Например, есть там фильм, который называется «Любознательный японец и милицейская зачистка». Забавнейшая история (хотя самому японцу, пожалуй, забавно тогда не было). Это была акция протеста 1997 года – годовщина подписания соглашения между Россией и Беларусью. Толпа протестующих пошла к российскому посольству, где их уже ждали сотни милиционеров, которым была поставлена задача жесткого пресечения.

Оказался в самом эпицентре событий и этот несчастный японец Такедуми Сайду из города Саппоро. Он был единственный японец в мире, который изучал белорусский язык, для чего специально приехал учиться сюда в университет.

А, как известно, японцы – народ дотошный, они должны все изучить, посмотреть, сфотографировать. Вот он и ходил на эти акции – не потому, что он сочувствовал белорусской демократии, ему было интересно общение в этой толпе, живой язык. И, попав под «раздачу», он безумно растерялся.

В кадре хорошо видно, как его трое милиционеров колотят дубинкой. И как офицер, испугавшись, что этого японца сейчас убьют, бежит к своим подчиненным и чуть ли не матом орет: что вы делаете?

Всю эту картину снял оператор НТВ, мы в это время снимали зачистку в другом месте. Он поделился этим материалом с нами (тогда не было такой сильной конкуренции между телеканалами). Позже этот материал попал в наш с Володей Андроновым фильм «Страх. Репортажи из центра Европы».

Естественно, этот сюжет показало НТВ. Первым (не без участия белорусских властей) подал голос спикер Госдумы Геннадий Селезнев. Правда, он решил тогда, что это девушка (японец этот был маленький, в очках, с хвостиком) и заявил, что она сама бросалась камнями. На следующий день наш президент уже поправился, что это не девушка, а японец.

Такедуми Сайду продержали ночь в участке. Но перепугались сами, потому что приехали дипломаты. Его все же заставили подписать бумаги, где он признавал свою вину. И отпустили только чтобы не связываться.

Когда я стал делать фильм «Страх», я нашел этого японца. Он жил в общежитии БГУ. Привез его в монтажную. Показал ему эти кадры — он их до этого не видел. И вот когда дошло до того момента, как его бьют дубинкой, у него непроизвольно вырвалось: «Ой!» Тогда ему не было больно – у него был шок, а сейчас вот почувствовал.

Было потом и продолжение этой истории, когда в Штатах два дипломата на одном из показов заявили, что это была инсценировка. На что я ответил: «Вы меня явно перепутали с Голливудом. У меня нет столько денег, чтобы нанять тысячу статистов в форме и штатском».

В каждом сюжете есть своя драматургия. Взять тот же фильм «Радиация вместо виагры. Рекомендации президента». Там есть кадры из Чернобыля. Некляев читает отрывок из своей поэмы «Зона». А Лукашенко рассказывает деду, что от радиации мужчинам только лучше становится и женщины потом довольны.

Или сюжет про похороны КПСС, сделанный из фильма Исакова «Независимость». Сразу вспоминается это замечательное время, когда пошла такая веселуха.

— Вам часто приходится работать с архивными материалами, вспоминать сравнивать. Многое изменилось за это время?

— Безусловно. В конце 90-х совсем другая была активность. На тех же акциях уже иные лица. И если на последних мы видим преимущественно подростков, то в конце 90-х на туда ходили крепкие здоровые мужики, которые умели драться, оказывать сопротивление милиции, знали, как вывести из строя даже хорошо вооруженного и защищенного омоновца.

Да и к камере люди стали относится по-другому. Могу отметить тут три периода: в конце 80-х до года 97-го люди очень свободно говорили. Они не боялись откровенно рассуждать о политике. Потом люди стали шарахаться от камеры, убегать. И вот сейчас вновь стали говорить.

Еще одно наблюдение. Все, кто к нам в Минск приезжает, очень любит подчеркивать, какой у нас чистый город. А я смотрю кадры начала 90-х годов. Так вот при Кебиче и Шушкевиче был такой же чистый город. Наверное, это связано с ментальностью. А у нас сейчас все ставится в заслугу одному человеку. Оказывается, он научил мести улицы.

По-другому воспринимаешь и те драматические периоды. У меня есть сюжет, связанный с Виктором Гончаром. Он снимался в начале марта 1999 года. А монтировал я этот сюжет для фильма «Страх» в Москве в конце марта.

В этот день в Минске «скорая» забрала Карпенко. Когда я работал, было ощущение предчувствия какой-то трагедии. Я монтировал эпизод с Гончаром, где он лежал небритый. Я сделал как стоп-кадры, Виктор, потом его жена Зина, крупнее ее глаза, слезинки. Мне почему-то тогда показалось, что в этом месте надо остановить.

А в сентябре Виктор Гончар и его друг Анатолий Красовский исчезли. Потом, когда это смотришь, и уже знаешь, что произошло, совсем по-другому все воспринимаешь.

— Фильмов всего 16, а материала, подозреваю, еще очень много. Трудно было выбирать?

— На самом деле, можно было делать и 30. Все это можно продолжать, развивать. От чего-то действительно приходилось отказываться.

Хотел я поставить интервью с Тамарой Винниковой, которое снимали в Лондоне. Но потом вдруг понял, что отношение к ней совсем неоднозначное, к тому же она почему-то вызывает раздражение у женщин. Пришлось отказаться от этого сюжета.

Очень много еще в архиве. Есть и эксклюзивные кадры. Жаль, часть нашего архива была конфискована в 2003 году, когда закрывали студию IREX. Там было много интересного материала. Например, как полковника Бородача выпускали с Окрестина. Тогда ему Захаренко покойный привез его китель, весь увешенный наградами (настоящими, не какими-то пустышками). А Бородача отвезли с Окрестина в казарму ОМОНа, поскольку испугались. И нам тогда удалось снять, как Бородач бежит в этих спортивных штанах, кричит что-то, ему набрасывают на плечи этот китель с медалями… Эти кадры ценные в первую очередь для нас.

От чего-то приходится отказываться. По разным причинам. Когда была Площадь, у меня спросили, буду ли я делать фильм. Я сказал, что нет. Я помню ту последнюю ночь. Для меня там есть три окончания.

Первое – романтическое. Последние съемки, ребята встали в одну цепочку, за руки схватились и камера высвечивает лица — красивые, молодые, – это одна концовка, героическая. Другая: камера медленно поднимается вверх, и мы видим этот маленький островок посреди этого огромного холодного темного города. И третья концовка, когда уже всех забрали, и пришли эти тетеньки из жилкомунхоза, которым разрешили забрать эти оставшиеся термосы, – это как на поле боя мародеры. Можно по-разному посмотреть на эти вещи.

— Как думаете, Интернет сможет когда-нибудь заменить телевидение?

— Пожалуй, нет. Это совершенно разные сферы с разными возможности.

Да, Интернет может увеличить аудиторию, он открыл новые перспективы для публицистики, для журналистики. Но все же телевидение – остается телевидением.

Жаль, что в последнее время журналистика стала настолько непрофессиональной. Меня особенно беспокоит БТ. Я помню его еще при Геннадии Буравкине. При тех технических возможностях это было очень приличное телевидение. Теперь же есть такие потрясающиt возможности. А на выходе получается полная ерунда.

— И все же ваш проект создан под одного из кандидатов.

— Идея такого проекта пришла ко мне еще раньше и не касалась никакой избирательной кампании. Но на тот момент не оказалось сайтов, которые бы этим заинтересовались.

Надо сказать, что наш байнет и наша блогосфера достаточно консервативны. Не очень они любят экспериментировать. Когда же появился сайт zapraudu.info, на котором работает достаточно креативная команда, возникло встречное движение. Они эту идею сразу оценили, и процесс пошел.

Мне нравится их команда, нравится их кипение. Они украсили эту кампанию, которая обещала быть довольно скучной.

Я не испытываю особого оптимизма по поводу предстоящих выборов. Но, с другой стороны, когда мы снимали в Чехии, я спросил у Гавела: «Как же у вас все получилось? Казалось, в Чехословакии был такой жесткий режим, общество притихло, а вас так немного». На что он сказал: «Никто не знает, от какой снежинки рождается лавина».

— Что ж, остается пожелать, чтобы после 19 декабря ваши фильмы мы уже смотрели по БТ.

— Будем надеяться. Может, такая снежинка и появится.