«300 спартанцев» // Гвозди бы делать из этих людей

Про героев кино будут делать всегда. Потому что всегда есть то, что идет не туда и не так. А герой все поправит: выведет из огня табун скаковых лошадей, одной левой положит банду террористов, проложит железную дорогу по пояс в ледяной воде и споет в финале песнь торжествующей любви к стране, нации и вождю.

Герои — мужчины по вызову, воплощенная верность гражданскому долгу и социальной ответственности. Они делают «как надо» и не задают неудобных вопросов. Как те триста спартанских воинов, что стояли некогда до последнего против лавины супостатов.

«300 спартанцев» снял Зак Снайдер, известный по римейку знаменитой страшилки «Рассвет живых мертвецов» (2004). Но, если честно, это ровным счетом ничего не значит.

Режиссером мог быть кто угодно. Потому что главный здесь — художник, культовый график Фрэнк Миллер. Тот самый, что придумал шикарный комикс «Город греха» и рассказал миру о юности Бэтмена. «Спартанцы» — одна из его книжек, вдохновленная детскими впечатлениями от одноименного голливудского фильма (1962).

Снайдер затеял экранизацию комикса Миллера явно по следам родригесовского «Города греха». Результат получился не менее странным.

Споры насчет достоверности происходящего нелепы: «300 спартанцев» — не военная драма и не исторический эпос, а очередная игра в стиль. В стиль Фрэнка Миллера. Изысканный формализм, вдохновенная игра в картинки. А сюжет — лишь повод для эффектного росчерка.

Адекватный перевод такой манеры (а иначе нет смысла браться за экранизацию) в кино возможен лишь в цифровом формате. И только превратив фильм в поток впечатляющих одноразовых образов — как в печатном комиксе. Поэтому никакого психологизма, сюжет упрощен до предела, а история (как признавались режиссер и художник) поправлена так, чтобы картинка лучше цепляла зрителя.

В результате мы получили живописное (и абсолютно мертвое) компьютерное кино про команду качков в красных плащах и черных плавках, отправившихся защитить страну от нашествия варваров с Востока. Действует этот античный спецназ исключительно по приказу отца-командира — царя Леонидаса (Джерард Батлер). Добавим достойные японских камикадзе мечты о смерти в бою — и получим в центре событий команду боевых машин, в паузах между боями неубедительно рассуждающих о свободе и демократии.

В этом первый просчет авторов — риторика типа «Мир будет помнить, что свободные люди пошли против тирана!» слабо совместима с боевыми буднями парней, безмятежно добивающих раненых врагов, похрустывая наливным яблочком.

Второй слабый момент — это образ врага. Картинка, достойная русских былин про Идолище Поганое и Соловья-разбойника. Предводитель «армии тьмы» Ксеркс (тощий и невысокий в жизни Родриго Санторо) превращен в полуголого бритоголового гиганта с подкрашенными глазами и губами, увешанного золотыми цепочками и побрякушками — скорее, идеального секс-раба из элитного гей-салона, чем властелина империй. Его окружает стая уродов и вырожденцев: вопящие солдаты с ятаганами, вострозубые и когтистые воины в серебряных масках из гвардии «Бессмертных», палачи с секирами вместо рук, сумасшедшие клоуны с бомбами, музицирующие козлы (!), сладострастно мычащие извращенцы и извращенки. Плюс глубоко противные западному глазу носороги и слоны. А если на врага работает грек — то, разумеется, горбун и эротоман.

Дальше — больше. Весь этот бродячий цирк обрушивается на кучку спартанских мачо, действуя суетливо и бестолково. Режиссер решил, что рисунок боя нуждается в радикальной переработке — и превратил битву в слайд-шоу: вместо сплоченной работы спартанской фаланги навязчивый показ разрозненных схваток отдельных бойцов, превращенных рапидной съемкой в однообразные хореографические миниатюры. Хотелось ярче и выразительней — а получился чистый балет «Спартак»: плащи парят, мечи сверкают, герои летают. В общем, музыка Хачатуряна, постановка Григоровича.

Кажется, что мужественный Леонидас вот-вот встанет на пуанты и закрутит фуэте. А минутой спустя к нему лирической героиней выскочит милашка Ксеркс. Последнее объяснение двух вождей выглядит опереточным признанием в любви — так же пафосно и фальшиво.

Финальные слова последнего из уцелевших спартанцев «Сегодня мы спасаем мир от варваров и тиранов!», наверное, призваны заставить западного зрителя прослезиться и сделать под козырек. Но, как ни странно, этому противится сам фильм. Потому что нет у Леонидаса и его спартанцев за спиной глобальной правды — светлого царства разума и света. Лишь брошенные бойцами семьи, фальшивые пророки и продажные политики.

Но в белорусском контексте «300 спартанцев» звучат по-особому. У нас была Площадь — несколько сотен молодых людей против глобальной системы лжи и несвободы. Они тоже были разогнаны и пересажены. Но не проиграли. Потому что «свобода — это то, что у меня внутри» (С.Шнуров). И никаким превосходящим силам противника с этим не справиться.