1991-2006. Итоги<br>от Виктора Хомярчука

В начале 1990-х годов система страхования, которая была создана в Беларуси, считалась образцом для подражания для бывших республик СССР. Но все изменилось в начале 2000-х, когда государство монополизировало этот рынок. Что было, что есть и что будет в белорусском страховании — в интервью с экс-председателем Белорусского союза страховщиков Виктором Хомярчуком.

— Для нас в начале 1990-х страхование стало откровением. Входя в эту нишу, мы изначально исходили из рыночных посылов. В страховании фактически ничего не надо было переделывать. Ведь формирование некоего резервного фонда и последующее его распределение существовало во все времена и во все эпохи. Просто не всегда оно называлось страхованием.

В советские времена ни один субъект хозяйствования, ни одно предприятие не страховалось. Существовал маленький участочек колхозно-кооперативной собственности — страхование животных и тому подобное — а имущественного страхования или страхования ответственности в принципе не существовало. Но это отнюдь не значит, что не существовало механизма защиты. Сгорело предприятие, случилась какая-то авария — для этого государство формировало централизованные фонды, из которых моментально происходило возмещение. Даже если взять Чернобыльскую аварию, которая повлекла за собой огромные материальные потери. Те люди, которые тогда пострадали, на тот момент получили достаточно серьезное возмещение.

— Можно сказать, что белорусский путь в страховании в начале и середине 1990-х годов был наиболее прогрессивным среди бывших республик СССР?

— Вне всякого сомнения. Получилось это чисто спонтанно. Уже в начале 1990-х годов в Беларуси работало несколько страховых компаний, которые занимались исключительно одним видом деятельности — страхованием кредитов. Почему он возник? Потому что сформировались новые банки, которые тоже осваивали азы банковской деятельности, и появилась чудовищная потребность в кредитах. Причем все кредиты, как правило, были нацелены на то, чтобы что-то выгоднее купить и выгоднее продать. В тот интересный период существовали очень большие ножницы между внутренними и внешними ценами. Большинство запрашиваемых кредитов брались под инвестиционные цели, но 90 процентов из них выливались в то, что бизнесмен закупал здесь минеральные удобрения по бросовой цене, продавал подороже полякам, а поляки уже «толкали» их в Германию по нормальной рыночной цене. Причем, это касалось не только минеральных удобрений: у нас рыночные цены установились только к 1993 году и еще было очень много остатков, которые подгребались.

Самое странное и интересное, что эти кредиты возвращались. Наши западные коллеги нас очень сильно критиковали, что занимаемся ерундой, что этот вид деятельности вообще не имеет права на существование. Все это оказалась не совсем так. В 1992 году в Гамбурге я докладывал, каким образом мы осуществляем страхование кредита, как мы досконально влезаем в каждый проект, нанимаем инженеров, специалистов. Ведь проекты были самые разные: кому-то надо было поставить художественный фильм, и мы читали сценарии, кто-то решал корабль прикупить и так далее и тому подобное. Приходилось во все это вникать самим.

Но в конечном итоге мы все пришли к выводу, что, наверное, от этого вида деятельности нужно уходить, потому что слишком велик процент случаев, когда отсутствует так называемый страховой интерес. Это — базовое понятие. Но какой интерес может быть в том случае, если заемщик страхует свою ответственность за непогашение кредита и если, возможно, у него этой ответственности в принципе никогда и не возникало. Собственно говоря, именно мы приложили руку к тому, чтобы решением Высшего Хозяйственного суда этот вид деятельности был признан незаконным. Ведь через некоторое время пошел крен в сторону сговора клиентов с банками и так далее.

— А насколько этот вид деятельности тогда популярен был?

— По большинству компаний он занимал до 100 процентов. Только самые продвинутые из них где-то к 1994 году начинали развивать классические виды страхования. Тогда же мы влезли в тему страхования жизни, создали первый в Беларуси, «Белорусский народный страховой пенсионный фонд», который существует до сих пор. Естественно, тогда о нас впервые заговорили. В том числе и на международном рынке. Я могу сказать без ложной скромности, что все, что было позитивным и разработано на ниве страхового законодательства и реализовано на практике, было инициировано страховщиками и, в первую очередь, Белорусским страховым союзом. Что самое интересное, тогда было такое плотное взаимодействие страховщиков и власти, о котором сегодня приходится только мечтать. Сейчас мы с тоской вспоминаем о тех временах.

— С тоской многие говорят и о тех временах, когда законы принимались парламентом, а не указами и декретами ...

— Я не могу сказать так однозначно, потому что, когда мы протаскивали автогражданку, которая многократно блокировалась парламентом ...

— С подачи кого блокировалась?

— Даже трудно сказать. Это было мнение народа: откуда бедному человеку взять деньги на страховку? Мы пытались заикнуться, что стоимость страхования не дороже стоимости бензина, но это не воспринималось. И когда эта норма была введена указом президента N 100, мы все рукоплескали: «Как замечательно, какой простой путь проведения решений». Рукоплескали, но не могли себе представить, какие опасности таит этот путь.

— Каковы самые главные достижения в развитии белорусского страхового рынка в период его становления?

— Первое, что у нас было отлажено достаточно хорошо — это нормы надзора и регулирования. Буквально некоторыми правильно расставленными запятыми в Законе «О страховании» была практически сведена на нет возможность использования страхования для различных целей налогового планирования и тому подобное. Совершенно понятно, что как и в любом виде деятельности были свои перекосы. Но хочу сказать, что тем не менее не было ни одного случая банкротства страховой компании. По сравнению с той же банковской системой. Огромное количество компаний закрывалось, но банкротства не было. Если не считать, конечно, «Госстрах», по которому вопросы не решены до сих пор.

Хороший надзор и регулирование всегда должны быть уравновешены возможностью развития: ведь можно зарегулировать до такой степени, что та или иная отрасль в принципе перестает развиваться. Но мы развивались. К 1996 году был подготовлен новый законопроект о страховании. Он появился в неудачное время: референдум, смена парламента — и уже полностью готовый закон был отодвинут на несколько лет. А он был достаточно прогрессивным, закладывал возможности дальнейшего развития. К сожалению, процесс затянулся.

— А где, по вашему мнению, находится та отправная точка, с которой началось государственное вмешательство в динамично развивающуюся систему?

— Таким значимым моментом, на который никто не обратил особого внимания, стал ураган 1997-го года. По его поводу было принято очень интересное решение: те граждане, которые застраховали свои здания, получают возмещение от страховых компаний, а те, кто не застраховал, получат от государства компенсацию. Этой ситуацией воспользовался «Белгосстрах», который к этому времени занимал на рынке уже менее 25%: появляется указ об обязательном страховании строений, принадлежащих гражданам, и этот вид страхования вменяется проводить «Белгосстраху». Мы со своей стороны считали, что заставлять в законодательном порядке человека страховать что-либо, кроме своей ответственности, не является конституционной нормой. Тем не менее эта норма была введена и молча проглочена.

«Белгосстрах» с этого момента воспрял духом. Его агрессивное наступление вызвало всплеск административного ресурса. Местными райисполкомами рассылались письма : «Не страхуйтесь у частников, не страхуйтесь у мошенников, верьте государству» и все такое. Руководство «Белгосстраха» при этом делало удивленное лицо: «Ничего не знаем, ничего не делаем». Тогда существовал еще Антимонопольный комитет, мы пытались слать туда письма. Но... А потом появилась еще одна государственная страховая компания, которая должна заниматься страхованием экспорта и импорта. Скоро уже будет 10 лет как она существует, но вряд ли она за все это время собрала деньги, сопоставимые хотя бы с размером ее уставного капитала.

— Главный удар по частному страховому рынку был нанесен в 2002 году ...

— Я еще в 1998 году написал в правительство записку о состоянии дел в сфере страхования, а в ней — что идет процесс монополизации, что наступает «Белгосстрах». Это вызвало неоднозначную реакцию: даже некоторые страховщики меня не поняли.

Но потом наступил 2002 год. К этому времени частные компании еще лидировали, «Белгосстрах» был официально первым только за счет обязательного страхования.

Есть несколько версий того, что тогда произошло. Одна из версий выглядит таким образом: президент посещал Витебскую область, и витебский губернатор Андрейченко пожаловался ему, что частники теснят «Госстрах» на границе по продаже полисов гражданской ответственности. Темой заинтересовались в Администрации президента, и с этого началась вся эта история с записками с предложением «вернуться к практике страхования советских времен». В конечном счете, обязательное страхование было отдано «Белгосстраху» — сначала страхование гражданки, потом «зеленой карты», а потом все виды обязательного страхования. Тогда все нам сочувствовали, говорили: как вам не повезло, попали под раздачу. В конечном счете была разрушена вся инфраструктура частных страховых компаний, началась продажа представительств, компании пытались переквалифицироваться в брокеров. Когда узнали, что в результате всех этих «реформ», объемы продаж «Белгосстрахом» полисов автогражданской ответственности ничуть не увеличились, тогда были введены новые нормы, которые ограничили возможность работы полугосударственных компаний через брокеров. Потом пошли вообще чудеса, когда социальный вид страхования от несчастных случаев был отдан «Белгосстраху». Это, может быть, единственный случай в истории, когда социальное страхование производится коммерческой страховой организацией. Но ведь была еще идея отдать ему и весь пенсионный фонд!

Все эти изменения рушили стройную систему законодательства, пришлось ломать и его. Но тогда уже о законах никто не говорил, об этом уже и стыдно было говорить. Уже никто не удивлялся, когда рухнул совет по вопросам страхования при правительстве и «каша» начала вариться в достаточно замкнутом кругу. На сегодняшний день страхование — одна из самых закрытых тем в Беларуси, под грифом «секретно» практически все.

До 1998 года в силу прогрессивности нашего страхового законодательства мы опережали всех. А потом законодательство поменялось, и сейчас трудно найти ему аналоги. Даже в Киргизии и Таджикистане законы лучше.

Когда мне возражают: «Тем не менее наблюдается рост по всем показателям», я всегда отвечаю так: «Если у вас был рубль, а стало два рубля, вы не стали в два раза богаче, у вас просто стало два рубля. Вот если бы у вас был миллион, а стало два миллиона, значит, вы стали в два раза богаче».

Сейчас, например, у нас начало развиваться потребительское кредитование, и банки уже наелись простым поручительством и требуют полисы страхования жизни. У нас за прошлый год увеличение роста страхования жизни составило 1700 процентов, но если сказать, что это все равно составляет 0, 2 процента в общем объеме услуг, тогда эти цифры — для дурачков.

— Какова сейчас доля частного сектора в страховании? Есть ли возможности для его роста, восстановления прежних позиций?

— Сейчас на рынке оперируют 23 страховые компании. Из них 4 компании страхования жизни (одна из них государственная) и 19 компаний по другим видам страхования (две из них государственные и четыре полугосударственные). Эти государственные компании аккумулируют более 90 процентов всех страховых взносов. Структура совокупного страхового портфеля странно перекошена: у нас обязательное страхование все равно занимает львиную долю и, скорее всего, этот процесс будет и дальше развиваться.

Единственное, что я могу сказать, что сейчас ситуация, безусловно, меняется. Мы вдруг осознали, что в государстве нет денег и ему нужны инвестиции. У инвестора или финансирующей организации всегда есть какой-то стандартный пакет требований к тому, что должна представлять собой та структура, которой они собираются отдать деньги. Не мытьем так катаньем к теме страхования мы все равно подошли, потому что если кто-то собирается дать деньги, он должен быть уверен, что эти деньги вернутся. А эти деньги вернутся лишь в том случае, если предприятие будет работать успешно. Но вдруг оно прекратит работу, сгорит, например. Сейчас во всех инвестиционных проектах начинает оживать раздел управления рисками или страхования. И, наверное, это даст всплеск к развитию рынка.

Что я еще прогнозирую? Мы, безусловно, будем скуплены. Еще два-три года назад Россия заявляла: «Не продадим ни пяди родных национальных страховщиков». А сейчас идет соцсоревнование между страховыми компаниями — кто выгоднее продастся. В России все «голубые фишки» страхового рынка на сегодняшний день или проданы, или находятся в процессе продажи. То же самое можно говорить и об Украине. Появляется интерес и к нашему рынку. В конечном счете и «Белгосстрах» придется продавать. Только сколько за него дадут? «Белгосстрах» должен оцениваться с точки зрения тех преференций, того эксклюзива, который он имеет. А если убрать этот эксклюзив, то цена будет совершенно другая.

Единственная проблема: мы не дали возможности нарастить свой страховой рынок. Возросший страховой рынок не решил бы проблему привлечения или обеспечения инвестиционными ресурсами, но худо-бедно на какой—никакой ресурс, на полмиллиарда долларов, можно было рассчитывать. Сейчас таких денег нет — проспали.

Впрочем, рынок не загажен зарплатными схемами, схемами налогового планирования. Он замкнут и закрыт. И в принципе, чтобы этот рынок стал развиваться и выдавал чудовищные темпы роста, достаточно поменять некие неразумные пункты в законодательстве. Я даже не претендую, чтобы обязательное страхование было отдано частным компаниям, если, конечно, правильно определить государственный подход к обязательному страхованию. Обязательное страхование всегда имеет социальную направленность и во всех нормальных государствах контролируется рентабельность этого вида операции.

Есть еще один минус. Страховщики, которых давили, но они захотели здесь остаться, стали бороться между собой на тех сегментах рынка, которые им еще оставили для работы. И пошло резкое снижение тарифов, причем, не рыночное снижение тарифов, обычный страховой демпинг. Он должен был бы пресекаться страховым надзором, но не пресекается. И это на фоне того, что у компании другого вида страхования, кроме одного, может и не быть. Мы предлагали государству, чтобы по любому виду страхования, который запускает компания, поступления по истечению определенного времени как минимум превышали выплаты. В противном случае должна идти директива: или закрывай этот вид, или увеличивай тарифы. Эта проблема крайне опасна, и беда со спутником БЕЛКА нас, к великому сожалению, ничему не научила. Еще один минус в том, что мы себя отсекли от международного страхового рынка, хотя вот это как раз восстановимо.

То, что случилось в конце 1990 —начале 2000 с белорусским страховым рынком, не было недоразумением. Просто за страхование взялись раньше. Потом в конечном счете эта участь постигла и другие отрасли. Но я уже не раз повторял фразу: страхование — это чисто рыночный инструмент и механизм. Чем меньше рынка, тем меньше страхования.

Беседовал Вадим Сехович