Сам себе «Антимайдан»

«Я уже неоднократно говорил, но считаю необходимым еще раз подчеркнуть: никаким «площадям» в Беларуси не бывать», — заявил Александр Лукашенко, выступая 5 марта в Минске перед руководящим составом органов внутренних дел.

Чем объяснить этот упорный рефрен, при том что статусная оппозиция ныне слаба как никогда, а обыватель, судя по социологии, испытывает в массе своей аллергию к революциям под впечатлением украинских событий?

И второй вопрос: почему Лукашенко, при общей с Владимиром Путиным нелюбви к майданам, не организует неких заточенных на устрашение «пятой колонны» уличных движений охранительного толка вроде российского «Антимайдана»?

Вопрос Площади-2015 не закрыт

«Судя по тому, как часто Лукашенко говорит про Площадь в этом году, он в нее верит гораздо больше, чем многие в оппозиции, гражданском обществе и демократическом электорате. Может, знает что-то, чего не знаем мы?» — написал в фейсбуке заместитель председателя кампании «Говори правду» Андрей Дмитриев.

Ирония и самоирония понятны. У аналитиков стало общим местом констатировать, что политические оппоненты режима ныне страдают не только от традиционной разобщенности, но и от концептуального кризиса.

Если ранее выход из заколдованного круга, когда выборы превратились в муляж, виделся через уличные протесты, то сейчас лозунг Площади сдулся не только по причине прямых угроз из уст высокого начальства (этого хватало и перед прежними выборами). Еще один острый шип — это фобии населения, впечатленного украинскими бедами, которые пропаганда трактует однозначно: домайданились соседи!

Впрочем, вопрос Площади-2015 отнюдь не закрыт, полагает директор Центра европейской трансформации (Минск) Андрей Егоров.

«В той или иной форме массовые протесты были после каждых недемократических президентских выборов — и в 2001-м, и в 2006-м, и в 2010 годах», — напомнил политолог в комментарии для Naviny.by.

В 2015-м, по мнению собеседника, белорусов может подтолкнуть к выходу на Площадь как память о киевском Евромайдане, так и вполне вероятное ухудшение экономического положения.

«Оппозиция будет тут ни при чем в принципе, нужно будет только призвать прийти на Площадь, и такие призывы будут», — уверен Егоров.

При этом он подчеркивает, что призывы могут оказаться безответственными, мотивированными прежде всего желанием иных лидеров оппозиции «хоть как то оправдать глупость и бессмысленность своего участия в выборах».

Экзистенциальные фобии режима

Стоит напомнить, что и в 2010 году реального общего плана Площади у оппозиции не было. До сих пор неясно, кто завел массу людей в ловушку у Дома правительства. Самокритичного разбора полетов в статусной оппозиции заинтересованная публика так и не дождалась.

Что же касается возможных протестов в предполагаемый день президентских выборов 15 ноября 2015 года, то власти наверняка попытаются минимизировать их превентивно, так сказать, комбинированным способом (от произвольных арестов накануне до блокирования сайтов и банальной установки металлических барьеров в критических местах).

К тому же правительство до дня голосования будет всячески (в частности за счет заимствований у России) удерживать от дальнейшей резкой девальвации рубль, контролировать рост цен, чтобы не допустить взрыва социального недовольства.

Если добавить к этому разобранное состояние перемолотой репрессиями политической оппозиции, то напрашивается вывод, что бояться цветной революции правящей верхушке пока нет резона.

Тем не менее, официальный лидер считает нужным регулярно озвучивать это «не допустим».

Политолог Валерий Карбалевич, автор фолианта в жанре политической биографии Лукашенко, подчеркивает: белорусский руководитель неизбежно проговаривает то, что его действительно волнует.

Площадь же волнует бессменного президента, можно сказать, экзистенциально. Ведь это, как отметил Карбалевич в комментарии для Naviny.by, «единственное средство отстранения Лукашенко от власти, других механизмов сегодня нет».

Кроме того, полагает аналитик, глава государства чутко использует конъюнктуру общественного мнения: ныне среди электората господствует убеждение, что «Майдан, Площадь — это плохо». Так почему бы это убеждение не закрепить с высокой трибуны?

Наконец, полагает собеседник Naviny.by, глава государства старается «вбить в головы фатализм, идею невозможности смены власти в стране».

Вбить в головы фатализм

Роль фатализма как одной из опор построенного в Беларуси режима стоит подчеркнуть особо.

Смотрите, вот поддержка Путина в России во многом базируется на вполне искреннем великодержавном шовинизме, чувстве осажденной крепости, антиамериканизме. И эти вещи сейчас там раздуваются, чего требует война на Украине, конфронтация с Западом. Путин для многих россиян — некое сакральное воплощение этого цивилизационного противостояния.

Белорусское же общество, при том что режим здесь родственный по духу, жестко авторитарный, находится в качественно ином состоянии.

Начнем с того, что здешние обыватели в принципе не столь заражены имперским вирусом, более толерантны и, условно говоря, европеизированы (и даже с удовольствием катаются на закупы в империалистические логова).

Потом, белорусы не в пример прагматичнее. Лукашенко устраивает многих не как сакральный вождь, а как ловкий, хитрый выбивала субсидий у той же Москвы, что обеспечивает тутошнему люду хрестоматийную чарку да шкварку — без реформаторской ломки, безработицы и прочих дискомфортов.

Наконец, тот же прагматизм подсказывает, что лучше не соваться на улицу, когда против лома нет приема. Оппозиционная деятельность в глазах большинства стала выглядеть иррациональной.

В итоге белорусы во многих случаях голосуют за бессменного президента (или, во всяком случае, не протестуют против его затянувшегося пребывания на посту) не из-за пылкого почитания, а по причине фактической безальтернативности, воплощенной в классическом, гамлетовском вопросе белорусского бытия: «Если не Лукашенко, то кто?».

И создатель персоналистского режима умело поддерживает этот фатализм. Так что упомянутые рефрены не столь уж бессмысленны — это, если хотите, своего рода зомбирование массы.

«Настоящих буйных мало»

При этом провластные организации в Беларуси выглядят достаточно травоядно. Не видно попыток сверху создать некие черносотенные структуры, заточенные на психологическое, а то и физическое подавление оппонентов режима.

Впрочем, сегодня, после убийства Бориса Немцова в Москве, важно упомянуть и об особо мрачном белорусском периоде 1999–2000 годов, когда исчезли несколько политических оппонентов Лукашенко.

Тогда оппозиция заговорила об отечественном варианте эскадронов смерти. А в материалах о громких исчезновениях фигурировала в контексте подозрений и фамилия Дмитрия Павличенко, бывшего командира расположенной в минском Уручье части 3214 внутренних войск. Именно эту часть посетил 5 марта Лукашенко.

Так или иначе, многолетнее подавление оппонентов власти дало результат. Режим стабилизировался, сломал хребет системной оппозиции, разогнав Верховный Совет, заматерел. И методично — через репрессии, пропаганду и подкуп социальным контрактом (вы не бузите, а мы обеспечиваем сносную пайку) — деполитизировал, атомизировал общество.

Сегодня, когда «настоящих буйных мало», нет нужды и в мобилизации неких охранительных сил по типу российского «Антимайдана», считают аналитики.

Теперь белорусское общество, в отличие от российского, находится «в демобилизованном состоянии, и эта пассивная поддержка целиком устраивает власти», говорит Карбалевич.

И зачем, рассуждает он, будить сверху лихо, ведь «любая мобилизация означает политизацию», а это режиму сегодня абсолютно ни к чему, «он даже выборы старается проводить все тише, незаметнее».

Коллега Карбалевича Егоров придерживается сходного мнения: «Репрессивная машина и так хорошо справляется с массовыми протестами, а организация всяких пусть «Анти-», но «майданов» чревата неконтролируемыми последствиями такой искусственной мобилизации».

В общем, сегодня Лукашенко сам себе «Антимайдан» — лично устрашает «пятую колонну» и укрепляет фатализм в обществе при каждом удобном публичном случае.

Но насколько прочно зацементирована ситуация в стране — вопрос открытый. Рейтинг Лукашенко заметно ниже путинского и, не исключено, будет сползать и впредь из-за плохой экономической ситуации.

Режиму остается эксплуатировать лишь такой ресурс, как долготерпение обывателя. Да, этот ресурс велик, но не бесконечен. Что, в общем-то, понимает и официальный лидер, раз за разом твердя: главные угрозы дестабилизации — в экономических факторах.