«Невозможно представить, чтобы наше Министерство культуры дало деньги на честное кино, как «Левиафан»

Драматург Андрей Курейчик — о «Левиафане», экономическом кризисе и Беларуси, застрявшей в 90-х.

— Я считаю, что «Левиафан» — это важное кино. Оно мастерски сделано. Киноязык Звягинцева — почти голливудский — доступен для простых людей, а с другой стороны, фильм очень жестко раскрывает судьбоносные для России темы, такие как власть, церковь.

— У тебя возникало ощущение, что этот фильм и о нас тоже? Видишь параллели с Беларусью?

— Конечно. Понятно, что российская глубинка мрачнее, жестче, депрессивнее. Но, в общем-то, все постсоветское пространство — Беларусь, Украина, Россия — все страдают теми же болезнями.

Сейчас и у нас, и в России идет период закручивания гаек. Куда они их крутят, я понять не могу. Чего они хотят? Православного халифата?

Людей за их мнение начинают травить коллективно, и это идет государственной волной. Это мракобесный средневековый стиль — охота на ведьм.

Звягинцев «Золотой глобус» получил, призы на куче фестивалей, а камни в него бросают люди менее талантливые, которые гораздо меньше сделали для России, для ее прославления в мире, чем он. У меня предчувствие, что это будет и дальше продолжаться.

В то же время надо отдать должное: последние ростки свободы в России остались, многие поддерживают Звягинцева. Представить, чтобы в Беларуси дали деньги на такое кино, как «Левиафан», в принципе невозможно уже лет двадцать. В России снимают честные фильмы про действительность. Пусть редко, но снимают. У нас же над всем идеологический контроль, и он только усиливается.

— Ты думал о том, чтобы снять кино о наших реалиях?

— Я хочу сделать пилотный проект с молодыми ребятами-кинематографистами про неблагополучные районы Минска.

— Шабаны?

— И не только. Потому что именно там сейчас соль земли, истинная жизнь белорусская. Я понимаю, что наш главный проспект — это такая потемкинская деревня, картинка некоего сталинского благополучия. А реальная жизнь людей другая. И все именно там происходит — в малых городах, новых микрорайонах. Там можно понять, как живут в Беларуси. По жанру это будет сатирическая комедия. Сейчас работаю над сценарием.

— Как, по-твоему, экономический кризис повлиял на белорусов?

— Наши люди ко всему привыкшие, ничего не боятся. Как бухали, так и бухают на фоне этого кризиса.

С другой стороны, я вижу, что тяжелые времена приводят к кооперации людей: они друг другу что-то приносят, продают, передают, меняются. У кого-то — доллары, у кого-то — вещи. Помогают друг другу в тяжелой ситуации.

— Не напоминает тебе это возвращение в 90-е?

— Мы не уходили из девяностых. То, что у людей появились мобильные телефоны, не сделало их жизнь другой по отношению к тому периоду. Все та же инфляция, недоверие собственной валюте, время от времени возникающий дефицит.

Я уже давно не видел в близлежащих магазинах помидоров, например. Ананас лежит, а помидоров нет. Это все девяностые.

Мы не можем из этого круга вырваться и попасть в зону цивилизованной жизни, как литовцы, которые и представить себе не могут, что можно зайти в магазин, а там нет помидоров. Потому что они пошли дальше, а мы, украинцы, россияне — остались в прошлом.

У россиян нет импортной жрачки из-за санкций Путина. У нас ее нет, потому что государству жалко валюты на импорт.

Украинцы попытались сделать европейский выбор, но сейчас им уже не до этого выбора — дай Бог живыми остаться на войне.

Фото Сергей Брушко

Широкий выбор товаров народного потребления в магазине деревни Стайки (Шкловский район, 1992 год)

Утренняя очередь в минский магазин (первая половина 90-ых). Фото Сергей Брушко

— Что, по-твоему, нужно белорусам, чтобы попрощаться с девяностыми?

— Это такие простые рецепты... Посмотреть на соседей — Литву, Латвию, Эстонию, Польшу. Что они сделали? В этих странах люди быстро поняли, что застой ни к чему хорошему не приведет, и сделали европейский демократический выбор.

Да, было трудно какое-то время, но зато теперь у них в принципе не может быть таких ситуаций, как у нас, когда раз — и валюта обвалилась примерно на 40%, у людей сгорели все сбережения. Раз — исчезли товары в магазинах. Раз — и одним щелчком закрывают крупнейшие интернет-издания или гипермаркеты. Они от этой дикости давно ушли и прекрасно живут.

—На днях разговаривала с рабочим МАЗа. Предприятие с сентября на четырехдневке, зарплаты упали в три раза. Он говорит, что люди готовы работать и за 100 долларов — попыхтят в курилке, но никто никому никаких вопросов не задает.

— Потому что это стабильность. Маленькая зарплата, но зато и делать ничего не надо: всего-то вовремя приходить на работу, никакой инициативы, никаких новаций. Это не так, что сколько ты продал — столько получил. Нужны эти МАЗы или нет, все равно наскребут и заплатят.

Как тому же «Беларусьфильму». Снимают кино, а продается оно или нет — всем на все наплевать. Все равно сидят люди на зарплатах. Это белорусская психология.

— В этом году правительство предусмотрело рост доходов населения не более чем на 1,5%. Как думаешь, если белорусов лишат пряников, выборы пройдут по тому же сценарию, что и раньше?

— Конечно. Уже никто не считает голоса. Процент ясен, какой нужен. Он наверняка будет таким.

На этих выборах, скорее всего, и конкурентов не будет. У всех политиков в этой стране судимости. Статкевич до сих пор сидит. Никто не захочет себе такой доли.

Зачем повышать зарплаты? Я бы не повышал. Неужели Ермошина не сделает правильный, точный, честный подсчет голосов?

— Сомневаешься, что этот год принесет перемены к лучшему для белорусов?

— Экономическая ситуация будет ухудшаться. У нас всегда был главный донор — Россия, а эта страна потеряла, потому что взяла орешек не по зубам. Еще несколько месяцев назад я слышал от московских киношников бравурные речи. А сейчас все хвосты поджали и жалуются бесконечно.

Недешево отхватывать территории и вести войны в условиях санкций и падения цен на нефть. Нас кормить они не будут. Им бы самим с голоду не помереть.

— У тебя много проектов в России. Как кризис сказался на твоей семье?

— Я предвижу, что многие проекты, которые хотелось бы сделать, продюсеры будут откладывать или сокращать бюджет. Конечно, кризис отражается и на нашей жизни. Это всех касается.

— Ты уже начал в чем-то себе отказывать?

— Нет, у меня малые потребности и запросы. Я не любитель шикарных вещей, ресторанов, клубов и так далее. А на билет в кино, поход в магазин и бар мне всегда хватит.