Андрей Дмитриев: «Старые оппозиционные лидеры не видели в Некляеве конкурента»

«Салідарнасць» продолжает проект «Выборы: Реконструкция». На этот раз Андрей Дмитриев, руководитель штаба Владимира Некляева, рассказал, почему не участвовал в президентской кампании своей партии, в чем едины оппозиция и КГБ, и как в «Говори правду» попал сам Некляев.

— Давай начнем с того, как ты, международный секретарь ОГП, оказался не в партийной кампании, а в «Говори правду»?

— Изначально я был сторонником выдвижения в качестве кандидата от партии нового лица. Я очень уважительно отношусь к Анатолию Лебедько, он очень много сделал в партии, но мой подход заключался в том, что выдвижение другого кандидата от ОГП позволило бы расширить электоральную поддержку, выйти за привычный круг сторонников и позиционировать партию, как носителя идей экономической реформы.

— То есть это ты предложил Романчука?!

— Я был одним из тех, кто выступал за выдвижение Романчука. Образ Ярослава (на тот момент) – это экономист, молодой, коммуникабельный, амбициозный, автор многочисленных статей и идей по реформированию. Он – давний член ОГП и хорошо известен в экспертных кругах.

Но все оказалось не так просто. В ОГП критически долго не могли принять новое решение, отказаться от подхода, что кандидатом должен выдвигаться исключительно руководитель партии. А фактор времени был исключительно важен. Романчука следовало представить в качестве потенциального кандидата от партии еще в середине 2009 года. Но своевременно этого не поизошло. В итоге Ярослава объявили кандидатом только летом 2010-го, когда это уже утрачивало смысл, делало технологически не реализуемой успешную кампанию. К тому же ресурсы были ограничены…

В итоге я решил, что участвовать в кампании ОГП не буду. И летом 2009 года мы начали разговаривать с Александром Федутой и со Светланой Наумовой. Просто обсуждали события за чашечкой кофе. И в какой-то момент поняли, что совпадаем в оценках ситуации и понимании того, что можно на этих выборах, а что нет, и куда надо двигаться.

— А как в эту кампанию попал сам Некляев?

— По приглашению Федуты. Для нас было сразу очевидно, что Некляев – лидер. Когда я читаю в интервью Романчука, что Некляевым управляли, то скажу вам так: я полтора года был рядом с Владимиром Прокопьевичем, и могу утверждать, что это человек, который слушает и воспринимает разные точки зрения. Но управлять им в том смысле, о котором говорит Романчук, – невозможно.

Мы понимали: Некляев – известный человек с определенным опытом и новое лицо в публичной политике. Понятный человек. Хотя, честно говоря, мы несколько преувеличили «понятность» Некляева, в первую очередь, для демократической элиты. Некоторые ее представители вспомнили про поездки Некляева в Варшаву, некоторые обвинили в промосковскости.

— А для рядовых избирателей он был, прежде всего, поэтом.

— Да, известным белорусским поэтом, ярким и талантливым. Тем не менее, большое количество людей в итоге проголосовало за Некляева на президентских выборах, как за гражданского лидера, если хотите, политика.

— Под кандидата от ОГП деньги не нашли, а как удалось обеспечить ресурсами кампанию Некляева?

— Мы не искали деньги под личность. Мы искали деньги на реализацию новой стратегии, конкретного плана действий. Причем эта стратегия не ограничивалась президентскими выборами.

— Но вопрос лидера все равно немаловажен. Какие еще были варианты, кроме Некляева?

— Я бы сказал не варианты, кроме Некляева, а варианты, усиливающие Некляева. Нам нужны были партнеры, укрепляющие стратегию. Обсуждались многие известные люди. При одном условии: человек не должен являться политиком, он мог быть из гражданского сектора, из журналистики.

Могу сказать точно, что не думали о «персонах из власти». По двум причинам. Во-первых, мы считали, что это не является возможным на данном этапе, ибо власть довольно монолитна, на каких-то определенных вещах она может грызться, но противоречия разрешаются внутри системы, практически не выходя на публичный уровень. А во-вторых, в эту кампанию закладывались определенные ценности: человек, который работает в существующей властной структуре, не может вдруг сказать: «Я теперь изменился, я теперь за другие принципы, за другие ценности». Ему просто никто не поверит.

«Я вообще с ужасом думаю про человека, который может предложить 100 тысяч долларов за снятие Костусёва»

— Говоришь, изначально не рассматривали человека из власти, а, тем не менее, очень активно ходили разговоры, что Некляев был только прикрытием для «шефа», который «появится в последний момент» и воспользуется уже созданной инфраструктурой для кампании…

— Знаете, у нас есть совершенно непреодолимый интерес к третьей силе. Силе, которой никогда не существовало. Однако эта мифическая «третья сила» постоянно побуждает людей к каким-то высказываниям и еще хуже – действиям. В данном случае оппозиция ничем не отличается от комитета госбезопасности: и те и другие подозревают, что такая сила есть.

Знаю, ходили слухи: выйдет Сидорский из компании Лукашенко или Россия покажет пальцем, скажем, на кого-то из переговорщиков по газу и провозгласит: «Вот следующий президент Беларуси!» И кампания «Говори правду» тут же — оп! — и быстро подстроится.

Но нужно понимать, что «Говори правду» — это живой организм с разветвленной структурой. Надо очень не уважать людей, чтобы взять и «назначить им лидера», изменить правила, никого не спросив.

Поэтому разговора, что Некляев под какую-то мифическую фигуру снимается, не было никогда. Был только вопрос, на который предстояло ответить в ходе кампании: участвовать или не участвовать самому Некляеву в этих выборах.

Мы были готовы к разным вариантам, в том числе стать частью общей стратегии демократической оппозиции. У нас были разные версии участия в выборах, но не было такой, что Некляев обязательно кандидат и обязательно единый.

Некляев сразу для себя решил: если будет единство оппозиции, будет единый кандидат, мы не параллельно, мы примем участие в этом процессе и поддержим общее решение. Неважно, кто это — Милинкевич или кто другой. И Некляев, если вы помните, очень долго ходил на все эти встречи, круглые столы по выбору «единого» и с большим сожалением потом говорил: «Они не способны договариваться».

— Все сейчас говорят, что готовы были сняться под другого. А в прошлом году это выглядело несколько иначе…

— Мы действительно готовы были работать в стратегии «единый кандидат». Но ее просто не было: не смогли договориться о критериях, увидеть перспективы, выбрать краткосрочные цели.

На определенном этапе кампании мы предлагали всем претендентам снять свои кандидатуры. Не знаю, где тогда была их готовность? Того же Костусёва, которому, по его утверждению, кто-то в лесу даже предложил за это деньги.

— Это были случайно не Некляев с Дмитриевым?

— Я вообще с ужасом думаю про человека, который может предложить 100 тысяч долларов за снятие Костусёва. Но факт разговора моего и Некляева с Костусёвым могу подтвердить, как и озвученное нами предложение – снять кандидатуру. Правда, и Костусёв предлагал нам то же. Сказал: «Милинкевич под меня уже снялся, теперь ваша очередь».

В какой-то момент оказалось, что какой критерий для определения «единого» ни возьми, везде читается «Некляев». Самая большая инициативная группа – Некляев, большее количество подписей – Некляев, ресурс – Некляев. Мы были готовы к любым критериям, готовы были участвовать и обсуждать. Тогда началась другая песня. Нам стали говорить: мы готовы под вас сняться, если вы скажете, что вы не москали, или если вы скажете, откуда деньги. Когда мы отвечали, начиналось что-то новое.

Кстати, именно Некляев предложил за неделю до выборов всем сняться вообще. Мы рассматривали и этот вариант. Но где было тогда желание других?

— А чем был обусловлен этот призыв?

— Это было предложение самого Некляева. Не импульсивное, достаточно продуманное. Было уже все понятно, что нарисуют эти цифры – 3%, что, возможно, будет Площадь, но все равно будет легитимизация нового срока Лукашенко. Было понятно, что у семи кандидатов нет общего плана.

Мы командно согласились с доводами Некляева, но было решено, что он не может сняться один. А если кто-то еще согласится, то это уже серьезно изменит диспозицию.

Было понятно: власть скажет, что кандидаты сами не верят в победу. Но мы считали, что снятие позволит хотя бы изменить формат. Некляев лично обзванивал людей, но в итоге никто не решился на этот шаг. В открытую сказали, что не будут снимать свои кандидатуры и пойдут до конца, только два человека – Санников и Михалевич. Это тоже позиция. Все остальные так толком ничего и не сказали.

— Скажи, а зачем в самом начале кампании, когда было очевидно, для чего все это затевается, Некляев так активно «ломался», говоря, что мы еще не приняли решения идти или нет? В чем был смысл игры?

— Такого решения изначально не было. Я объяснял уже нашу стратегию. Необходимо было разумно маневрировать, достигая поставленной цели. Среди прочих у нас был рабочий план, предусматривающий, что мы проходим эти выборы без прямого кандидатства.

Более того, власть ведь тоже все это время задавалась вопросом: а кто же там выскочит, не может же быть, что сам Некляев? Это позволило нам делать реальную работу в регионах, политически выиграть время для принятия окончательного решения.

— Как удалось уговорить Лебедько и Калякина, что их люди будут работать не на партию, а на вас?

— И Калякин, и Лебедько – опытные политики. Если говорить про Калякина, то он прекрасно понимал ситуацию на выборах, у него не было своих президентских амбиций в эту кампанию. Он лучше вам скажет о своих мотивах.

Что касается Лебедько, то я ему сразу сказал, что буду работать в «Говори правду» и, как следствие, потом на Некляева, и что предложу участие в кампании членам ОГП. Анатолий не высказал возражений в ходе нашего разговора.

— Ага, так и видим, как Лебедько хлопает тебя по плечу: «О чем вопрос, Андрей, бери, конечно! Зачем нам люди?»

— Анатолий Владимирович мог сказать: нет. И мы бы думали, что с этим делать и как двигаться дальше.

Хочу напомнить, что решение ОГП по кандидатуре Ярослава сформировалось чуть ли не к осени. А наша работа началась еще в феврале. Я думаю, что в момент развертывания нашей кампании Анатолий Лебедько решил, что для него это приемлемо: часть людей получают работу, которую партия им предложить не могла.

— Милинкевича в подобной ситуации когда-то обвинили в том, что он чуть ли не крадет людей из партий для движения «За свабоду». Тут то же самое, а Лебедько и Калякин не просто молчат, а своим присутствием освящают все мероприятия «Говори правду». Как-то странно.

— Тогда такое решение было удобно для всех партийных руководителей, оно позволяло региональным структурам работать. К тому же старые оппозиционные лидеры не видели в Некляеве конкурента. Конфликт интересов обозначился позже – когда ОГП определилась с кандидатом.

При этом я искренне считаю, что крепостное право было отменено в Беларуси еще в XIX веке. Каждый конкретный человек сам решает, где он и с кем.

Кому по ходу белорусской президентской кампании подавала сигналы Россия? Какой план был у Запада? Верил ли в победу сам Владимир Некляев?Об этом и многом другом читайте во второй части беседы, которая скоро появится на нашем сайте.