В мире
Ксения Соколова, фото Максима Мармура, GQ

«Мы Путина в деревню на исправление возьмем. На восемь лет. Скотником»

В том, что матушка не врет и конец близок, мы вскоре убедились сами. По крайней мере, конец цивилизации.

Неизвестная страна (часть 1)

Трасса Нижний Новгород—Пенза. Дорога к «закопанцам»

Чем большее расстояние отделяло нас от Москвы, тем страннее и мрачнее делалось окружающее пространство. Что-то фатальное произошло с такими явлениями природы, как день и ночь.

В светлое время суток тяжкое февральское небо распространяло не свет, а словно бы густейший белый туман, от которого ломило глаза, так что вести машину приходилось в темных очках. Белый воздух сливался с белой землей, образуя неизвестное нам доселе безнадежное состояние пространства, которое за неимением в языке подходящего эпитета мы назвали «белый п…дец». Видимость в этих условиях была метров 20. К тому же у особенно малахольных членов экипажа — вроде вашего автора — начала развиваться депрессия.

То, что «белый п…дец» — это фигня и бирюльки, мы поняли, когда впервые увидели черный. Ночь застигла нас на подступах к Пензе. Среди дантовских адских областей — ледяных «каин» и текучих «коцитов» — «подступы к Пензе» заняли бы достойное, королевское место.

В 7 часов вечера в полной темноте мы двигались по отвратительной, состоящей из камней и заполненных водой ям, дороге. В стекло летел замерзший крупчатый лед. Человеческое жилье в этом космосе попадалось редко, а то, что попадалось, имело вид селений-призраков — рядами тянущихся в ледяной тьме неосвещенных изб.

Несмотря на детское время, света в здешних домах почти не зажигали — лишь иногда в стеклах отражались голубые квадраты телевизоров. Общее впечатление дурного сна усиливали указатели с названиями подпензенских деревенек — София, Александрия, Палеологово.

Выбравшись из лунохода починить колесо, ощущая под ногами полметра воды, на лице больные ледяные потеки, а перед глазами темень, которую можно резать ножом, с абсолютной ясностью понимаешь — человек в таких условиях жить не должен и не может. И тем не менее зачем-то живет.

Пенза. Деревня Пасьяново. Дорога на Никольское

48 рублей стоит самая дешевая водка в Пензенской области. Но пьют ее с неохотой, по праздникам потребляя перорально яблочный самогон, в будни — спиртовой раствор для борьбы с утоптышами.

Утренний ад назывался «город Пенза». Серая, в основном панельная застройка. Остановки автобусов. Заспанные девушки на шпильках и в мини. Их забрызганные грязью чулки. Издевательская топонимика преисподней: отели «Для вас» и «От и до» соревнуются за премию в области пензенского гостеприимства. Премия называется «Лимб».

Кроме пензенской премии это чрезвычайно редко употребляемое слово, как известно, означает пограничную область рая и ада, где находятся души людей, не принявших крещения, в том числе младенцев и утративших разум. Похоже, именно последние создали билборд на местном железнодорожном мосту: «Никто не уберет за нами нашу грязь!» Засмотревшись на дивную агитацию, я чуть не снесла Q7 полподвески, отправив несчастный автомобиль в заполненную бурой жижей дорожную яму.

Провожаемые ласковым взглядом областного губернатора с плаката и его призывом выбирать будущее, мы выбрались из города. И немедленно окунулись в «белый п…дец».

На этот раз открытое нами явление природы таило сюрпризы. Где-то на границе с Мордовией из белесого небытия выступила очень странная вещь. Это была водокачка — старая и ржавая. Холод, словно карающий нож, проделал в немощном железе многочисленные дыры, так что из них потоками полилась вода, замерзшая в процессе течения. В результате худая водокачка превратилась в фантастический арт-объект.

Решив подъехать поближе, мы наткнулись на местного человека в черном треухе. Мимо очень красивой церкви с черным, провалившимся куполом селянин брел в магазин. Увидев нас, он ни капельки не удивился — может быть, этот человек видит инопланетян каждый день. А может, он и сам...

— Вовкой меня зовут, — отрекомендовался абориген.

— Вот ехали, видим, водокачку у вас прорвало...

— Да она работает! — безразлично махнул рукой Вова в сторону ледяной скульптуры.

— Но как?! — удивились путешественники.

— А х… его знает!

— А вода в деревне есть?

— А х… его знает!

— А когда водокачку починят?

— А х… его знает!

Дальше Вова решил разговор не продолжать. Не помогла даже бутылка водки. Селянин сообщил, что за обедом пьет коньяк, и, стуча валенками, скрылся в сельпо.

В этот момент на меня снизошло озарение в духе матушки Фотинии. Я вдруг поняла, что именно хотел донести до нас Отец Небесный устами Вовки из ­Пасьянова.

Это был ответ на все главные русские вопросы — «кто виноват?», «что делать?» и т. д. Жесткий, адекватный и несимметричный — совсем как тот орган, который заменяет народу-богоносцу мозг.

Село Никольское. Деревня Погановка. Закопанцы

Почти 1 год прожили в этой избе 35 выходцев из Москвы, Гомеля и других городов. Двое из них ранее работали в Метрострое. Именно они помогли основателю секты Кузнецову спроектировать довольно сложное подземное сооружение.

Наши автомобили вот уже полдня нарезали бессмысленные круги по Пензенской области. В поисках «закопанцев» — сектантов из села Никольское, которые ждут конца света в землянке-бункере — мы заблудились.

Сел Никольских на карте обнаружилось два. Разумеется, мы заехали не в то, которое надо.

Дорога сошла на нет и уперлась в полуразвалившийся коровник. Такие коровники — а чаще их остовы — попадаются почти в каждой деревне на расстоянии более 300 км от Москвы. В этом даже обнаружились коровы.

Мы хотели даже сфотографировать феномен, но побоялись выходить из машин. Колеса увязли в смеси талого снега, навоза и черной земли.

От коровника дорога была только одна — на кладбище. Пока мои спутники в отчаянии изучали карту, я смотрела на ряды крестов, увитые искусственными цветами, ровные деревца и крашенные в черное, синее и серебро могильные ограды. Это сельское кладбище, без сомнения, было самым красивым, чистым и ухоженным местом из всего того, что мне довелось увидеть за последние дни. То ли мертвых здесь чтят больше живых, то ли покойники не могут развести вокруг себя столько грязи.

Въезд в «правильное» Никольское караулил мент на «жигулях» с лампасами и строгим предписанием журналистов в деревню не пускать. Наврав менту чистую правду о том, что путешествуем с целью познания родины, мы легко преодолели импровизированный блок-пост. До колхозного поля, где под слоем земли и снега 35 человек, включая детей, ждут конца времен, нас отделял всего километр.

Село Никольское, а вернее его часть под названием деревня Погановка, представляет собой два длинных ряда серых изб. Из интертеймента имеются магазин и «молельный дом». Избу с крестом возвели после того, как увещевать сектантов выйти из-под земли приезжали высокопоставленные церковные иерархи — до этого никаких сооружений православного культа в деревне Погановке не было.

Страшноватое словечко «закопанцы» впервые прозвучало с телеэкранов в декабре 2007 года. Именно тогда 35 человек ушли жить в подземный бункер, объявив, что 18 мая будет конец света, от которого они рассчитывают таким образом спастись.

Статус всероссийского горя пензенскому происшествию придал руководитель погановской секты, человек по имени Петр Кузнецов. А вернее образование, которое дало Петру Кузнецову государство. Вестник апокалипсиса когда-то закончил архитектурно-строительный техникум, и, судя по всему, учился Петр хорошо. Землянка на 35 человек, которую он лично спроектировал для своих людей, представляет собой очень грамотное сооружение.

Катакомба состоит из 15 келий с молельной комнатой, трапезной, кладовой, колодцем, кухней, туалетом. Проектом предусмотрены также два душа. На поверхность выходят несколько воздухозаборных труб. Они же являются единственным средством, с помощью которого underground people контактируют с внешним миром.

Именно через трубу представители власти и церкви узнали о том, что в случае попытки принудительного выдворения из-под земли «закопанцы» осуществят самоподрыв с помощью газовых баллонов. Это сообщение повергло госчиновников в уныние. Идея брать землянку штурмом не канала — даже если фанатики не успеют подорваться, массовых жертв не избежать.

Пускать в трубы газ — тоже «не алё». Во-первых, нездоровые на голову люди могут прежде чем заснуть, кинуть спичку, а во-вторых, возникают неприятные ассоциации со «спасательной операцией» на Дубровке. Так Святой Петр со своим архитектурным техникумом поставил в тупик всю силовую государственную машину.

Спецназ встал у колхозного поля как лиса у виноградника, а к сектантам стали приезжать представители власти и церкви с уговорами. Уговоры, впрочем, не помогли.

Роль оцепления выполняет единственный милицейский пост возле заснеженного поля. По периметру землянки вбиты колышки. Из снега торчат три оранжевые воздухозаборные трубы. Расстояние между ними позволяет судить о грандиозных размерах подземного сооружения.

Мои промокшие насквозь австралийские UGGs пропитались грязной талой водой и грустно хлюпали при каждом шаге. Куда идти — было вообще не очень понятно. Деревенская улица была абсолютно пуста — если не считать странных лохматых собачек.

На краю оврага зиял запертый дом с врытым перед окнами крестом — здесь еще полгода назад жил Петр Кузнецов и молились его люди. Теперь на двери дома висел замок — бывший хозяин отдыхал в пензенском дурдоме.

Из избушки напротив поднимался серый дымок. Дом производил впечатление живого, хотя никаких следов тропинки, ведущей к калитке, не было. Проваливаясь по колено в мокрый снег, я все же добралась до дверей и постучала. Мне открыла пожилая женщина в платке.

— Ой, дочка, порассказала бы я тебе про Петьку этого, дурака, да сын запретил с вами общаться! — сказала баба Галя в ответ на мой вопрос про бывшего соседа.

— А почему запретил?

— Да как по телевизору меня стали показывать, так и запретил. Он у меня милиционер. От начальства им за Петьку влетело!

— Но они ведь целый месяц там копали. Неужели никто не замечал?

— А чего за ними смотреть? Люди как люди. Приезжают, уезжают.

— А может, вы меня чаем напоите? — Мне хотелось хоть немного высушить мокрые, ледяные ноги.

— Нет, дочка, не могу. Нет у меня ни чаю, ни газу. А ты, вот что, к Валентине пойди. Она тоже из этих — только приехала позже. Она и про Петьку знает, и про черта ихнего с рогами.

Заинтригованная, я вновь пересекла пустую улицу и постучала в черный дом, по виду совершенно заброшенный. Из-под стрехи свисали обрезанные электропровода. Внутри было тепло — от белых боков русской печки по помещению распространялся приятный жар.

За комнатой с печкой обнаружилась еще комната. Вдоль стен стояли кровати и сколоченные нары. На нарах сидела худая женщина средних лет с крашеными рыжеватыми волосами. На полочке помещались будильник, свеча и баночки с кремом. Вокруг были аккуратно разложены открытые книги и тетрадки с записями.

— Валентина Андреевна Дмитриева, — отрекомендовалась женщина. — Сапоги давай. В печь сушить поставлю.

«Даже если Валентина Андреевна — сам дьявол, ­валенки я, по крайней мере, высушу», — твердо решила я и присела на табуреточку.

— Вот пей, — Валентина принесла мне чашку горячего чая. Силы зла проявляли гостеприимство.

1000 километров проехала медсестра Дмитриева, чтобы быть рядом с «закопанцами». Между тем на кладбище ее родного Чебаркуля над одной из могил выстроен пластиковый павильон, похожий на парник. В этой могиле захоронен десятилетний Вячеслав Крашенинников, известный более, как Славик Чебаркульский. За 10 лет своей жизни он успел, как уверяет его мать, предсказать все возможные события в мире. От избрания Медведева до 100 долларов за баррель. Каждый день у его надгробья скапливаются сотни паломников. Снег с могилы растапливают и пьют, землю — добавляют в котлеты. С фотографий рисуют иконы. Святость отрока РПЦ не признает, так же как и учение Кузнецова. Психиатрическая экспертиза согласна с руководством официальной церкви. 27 марта Петр Кузнецов был публично объявлен душевнобольным.

— А вы почему... это... не под землей? — начала я непринужденную светскую беседу.

— Я позже приехала. Когда братья и сестры уже под землю ушли. А Петра в психушку свезли.

— А откуда вы приехали?

— Из Чебаркуля. Челябинской области. Работала там медсестрой. Потом Господь меня вразумил. Теперь вот от имени братьев и сестер, которые под землей, учение проповедую.

— Какое учение?

Валентина внимательно на меня посмотрела.

— Про семь голов и десять рогов России слышала?

Жизнь учит путешественника быть готовым ко всему. В том числе и к богословскому диспуту в избе без электричества, в самой жопе Пензенской области. Я поджала босые ноги.

— Речь, очевидно, идет о толковании «Апокалипсиса»? Но там, кажется, ничего не сказано о России...

— Правильно, потому что «он» пытается скрыть...

— Кто «он»?..

— Не он, а ООН. Мировое правительство. Они хотят нас загнать в электронный концлагерь. Включить конвейер смерти. Превратить в роботов великий русский народ. Вот, послушай, что на эту тему пишет Ален ­Даллес из ЦРУ.

От неожиданности я едва не упала с табуретки. ­Валентина надела очки и раскрыла книгу:

— «Посеяв в России хаос, незаметно подменим их ценности на фальшивые и будем наблюдать, как ­разыгрывается трагедия гибели самого непокорного на земле народа».

— А им зачем это наблюдать?

— Мировое правительство хочет построить на всей земле «царство зверя», империю сатаны. Не допустить возвышения России. Иоанн Богослов говорит: «Все погибнут, только светоносная жена вознесется, и слава ее воссияет в конце времен». Понимаешь?

— Ага. Все умрут, а русские останутся.

— Русский народ призван Богом для последней проповеди Евангелия. Задача мирового правительства — этого не допустить. Ты думаешь, почему Россия — ассоциированный член Евросоюза?

Я затаила дыхание.

— Потому что «Большая семерка» — это Семь Голов Зверя Апокалипсиса. Если Россия станет восьмым полноправным членом, Число Зверя распадется, и их сатанинский план не исполнится. Про суперкомпьютер знаешь?

— Нет...

— Американцы тайно привезли в Брюссель самый большой в мире компьютер. Он так и называется Beast — «зверь» значит. С помощью этого компьютера мировое правительство будет управлять всеми людьми на Земле как роботами.

— Каким образом?

— В лоб каждому человеку вживят микрочип, ­напрямую связанный со «зверем». Мир превратится в «электронный концлагерь». В Америке это уже происходит. У нас тоже начинается. У тебя паспорт есть?

— Да.

— Надо сжечь. Братья и сестры сожгли, когда под ­землю уходили. И я сожгла. Они нас через паспорт контролируют.

— Как?

За очками глаза Валентины блеснули нехорошим огнем.

— Слушай, — Моя собеседница раскрыла тетрадку с записями. — «Как известно, печать дьявола будет накладываться на лоб. Если слово «лоб» записать, как это сделано в орнаменте российского паспорта, получится слово «лоб», записанное наложением друг на друга трех букв. Это надо понимать так: «Печать пленения вашего Триипостасного Бога на лоб каждому плененному диаволом».

В надежде, что все происходящее — сон, я больно ущипнула запястье. Увы! Валентина продолжала:

— «Сегодня более 100 тысяч россиян получили паспорта с каббалистической печатью тайны беззакония, 14 раз повторенной в их паспорте. Номер паспорта проставлен внутри кольцеобразного змия, т. е. в области констатации пленения и проклятия». Графу «национальность», думаешь, почему убрали? Чтобы у русского человека его нацию отнять. Землю уже отняли, скоро имя отнимут.

Оспорить сказанное было нелегко. Но я все же попыталась:

— Валентина, но ведь паспорта вам выдало не мировое правительство, а российское. Оно тоже борется с закулисой.

— Какое там! — Валентина безнадежно махнула рукой. — Путина давно купили. И патриарха. Православная Церковь отошла от верующих. Паству не окормляют, разгильдяйничают, храмов не строят. Одно на уме — как бы мошну набить.

«Взгляд, конечно, очень варварский, но верный», — к месту вспомнила я поэта Бродского. Сам факт существования Валентины был лучшим доказательством ее слов. Бывшая медсестра между тем продолжала ­обличать нравы:

— Прокуратура не работает. Грех — норма жизни. У людей разблокирован закон совести. Они ежедневно видят убийство и разврат. Телевизор — орудие зверя. Сказано в откровении: «Зверь имел два рога, подобных агнчим».

— Какое отношение...

— А ты в окно посмотри! Святой Козьма Этолийский еще в XVIII веке предрек: «Придет время, когда в жилище проникнут бесы под видом небольшой коробки, а их рога будут торчать на крышах».

Подкованность Валентины поражала. Как и стройность изложенной концепции. Дивная картина «устройство вселенной в представлении народа-богоносца» открылась во всей своей нечеловеческой прелести. Отдельные элементы этого пазла мне приходилось встречать и раньше. Причем отнюдь не в исполнении сумасшедшей медсестры в погановской избе.

Печать дьявола в паспорте, число Зверя, зашифрованное в ИНН, как элементы мирового заговора — тема, на которую любят подискутировать видные деятели православной церкви. Так, недавно епископ Чукотский Диомид обратился к патриарху с открытым письмом, где прямо обвинил официальную церковь в пособничестве Антихристу, выдаче дьявольских паспортов, признании демократии и власти сил зла в лице Большой Семерки.

Любопытно, что взгляды Чукотского епископа разделяют 20 процентов священнослужителей. При этом речь идет о людях, получивших как минимум среднее специальное образование.

Что касается народонаселения в целом, то религиоведы называют сегодняшнюю Россию «пространством сумеречного религиозного сознания». Число сект в стране постоянно растет. Новые объединения возникают чуть ли не каждый месяц. И основной признак сектантского сознания — апокалиптические настроения, ожидание конца времен.

Популярность тренда «апокалипсис» свидетельствует о детском страхе человека перед миром, ощущении своей беспомощности в нем. «Конец света» — метафора отсутствия будущего.

Всемогущий ООН, компьютер Зверь, Антихрист с копытами и вживленный чип — персонажи одного порядка, которым за неимением иных развлечений тешат себя миллионы нищих, духовно неразвитых, а потому не имеющих иммунитета против любой пропаганды людей, брошенных своими попами и царями в деревянных и панельных избах, наедине с бутылкой водки за 48 рублей и рогатым телевизором. Если завтра из телевизора раздастся призыв в массовом порядке закопаться под землю — могилы пойдет рыть полстраны. Если без художественных преувеличений, то четверть. По данным центра имени Сербского, в психиатрической помощи сегодня нуждается 25 процентов населения РФ.

Примерно 4 000 000 человек умирает в России ежегодно. Средняя стоимость похорон — 10 000 рублей. Таким образом, оборот сферы ритуальных услуг составляет 40 миллиардов рублей ежегодно. Это сравнимо с бюджетом Приморского края на 2008 год. Только 35 людям в деревне Погановке удалось закопаться бесплатно.

— Ну что, вот и высохли сапожки, — пропела добрая Валентина, доставая из печи австралийские валенки. — Теперь идти можно. А я тоже пойду. Пока милиционер не караулит.

— Куда пойдете?

— Так на почту. Письмо Путину понесу.

— Зачем? Он же закулисе продался.

Валентина улыбнулась доброй-доброй улыбкой.

— А мы его в деревню на исправление возьмем. На восемь лет. Скотником. А не исправится — на третий срок оставим.

Третью часть путевых заметок читайте на www.gazetaby.com в среду, 22 октября.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)