«Мы Путина в деревню на исправление возьмем. На восемь лет. Скотником»
В том, что матушка не врет и конец близок, мы вскоре убедились сами. По крайней мере, конец цивилизации.
Трасса Нижний
Новгород—Пенза. Дорога к «закопанцам»
Чем большее расстояние отделяло нас от Москвы, тем страннее
и мрачнее делалось окружающее пространство. Что-то фатальное произошло с такими
явлениями природы, как день и ночь.
В светлое время суток тяжкое февральское небо распространяло
не свет, а словно бы густейший белый туман, от которого ломило глаза, так что
вести машину приходилось в темных очках. Белый воздух сливался с белой землей,
образуя неизвестное нам доселе безнадежное состояние пространства, которое за
неимением в языке подходящего эпитета мы назвали «белый п…дец». Видимость в
этих условиях была метров 20. К тому же у особенно малахольных членов экипажа —
вроде вашего автора — начала развиваться депрессия.
То, что «белый п…дец» — это фигня и бирюльки, мы поняли,
когда впервые увидели черный. Ночь застигла нас на подступах к Пензе. Среди
дантовских адских областей — ледяных «каин» и текучих «коцитов» — «подступы к
Пензе» заняли бы достойное, королевское место.
В 7 часов вечера в полной темноте мы двигались по
отвратительной, состоящей из камней и заполненных водой ям, дороге. В стекло
летел замерзший крупчатый лед. Человеческое жилье в этом космосе попадалось
редко, а то, что попадалось, имело вид селений-призраков — рядами тянущихся в
ледяной тьме неосвещенных изб.
Несмотря на детское время, света в здешних домах почти не
зажигали — лишь иногда в стеклах отражались голубые квадраты телевизоров. Общее
впечатление дурного сна усиливали указатели с названиями подпензенских
деревенек — София, Александрия, Палеологово.
Выбравшись из лунохода починить колесо, ощущая под ногами
полметра воды, на лице больные ледяные потеки, а перед глазами темень, которую
можно резать ножом, с абсолютной ясностью понимаешь — человек в таких условиях
жить не должен и не может. И тем не менее зачем-то живет.
Пенза. Деревня
Пасьяново. Дорога на Никольское
48 рублей стоит самая
дешевая водка в Пензенской области. Но пьют ее с неохотой, по праздникам потребляя
перорально яблочный самогон, в будни — спиртовой раствор для борьбы с
утоптышами.
Утренний ад назывался «город Пенза». Серая, в основном
панельная застройка. Остановки автобусов. Заспанные девушки на шпильках и в
мини. Их забрызганные грязью чулки. Издевательская топонимика преисподней:
отели «Для вас» и «От и до» соревнуются за премию в области пензенского
гостеприимства. Премия называется «Лимб».
Кроме пензенской премии это чрезвычайно редко употребляемое
слово, как известно, означает пограничную область рая и ада, где находятся души
людей, не принявших крещения, в том числе младенцев и утративших разум. Похоже,
именно последние создали билборд на местном железнодорожном мосту: «Никто не
уберет за нами нашу грязь!» Засмотревшись на дивную агитацию, я чуть не снесла
Q7 полподвески, отправив несчастный автомобиль в заполненную бурой жижей
дорожную яму.
Провожаемые ласковым взглядом областного губернатора с
плаката и его призывом выбирать будущее, мы выбрались из города. И немедленно
окунулись в «белый п…дец».
На этот раз открытое нами явление природы таило сюрпризы.
Где-то на границе с Мордовией из белесого небытия выступила очень странная
вещь. Это была водокачка — старая и ржавая. Холод, словно карающий нож,
проделал в немощном железе многочисленные дыры, так что из них потоками
полилась вода, замерзшая в процессе течения. В результате худая водокачка
превратилась в фантастический арт-объект.
Решив подъехать поближе, мы наткнулись на местного человека
в черном треухе. Мимо очень красивой церкви с черным, провалившимся куполом
селянин брел в магазин. Увидев нас, он ни капельки не удивился — может быть,
этот человек видит инопланетян каждый день. А может, он и сам...
— Вовкой меня зовут, — отрекомендовался абориген.
— Вот ехали, видим,
водокачку у вас прорвало...
— Да она работает! — безразлично махнул рукой Вова в сторону
ледяной скульптуры.
— Но как?! —
удивились путешественники.
— А х… его знает!
— А вода в деревне
есть?
— А х… его знает!
— А когда водокачку
починят?
— А х… его знает!
Дальше Вова решил разговор не продолжать. Не помогла даже
бутылка водки. Селянин сообщил, что за обедом пьет коньяк, и, стуча валенками,
скрылся в сельпо.
В этот момент на меня снизошло озарение в духе матушки
Фотинии. Я вдруг поняла, что именно хотел донести до нас Отец Небесный устами
Вовки из Пасьянова.
Это был ответ на все главные русские вопросы — «кто
виноват?», «что делать?» и т. д. Жесткий, адекватный и несимметричный — совсем
как тот орган, который заменяет народу-богоносцу мозг.
Село Никольское.
Деревня Погановка. Закопанцы
Почти 1 год прожили в
этой избе 35 выходцев из Москвы, Гомеля и других городов. Двое из них ранее
работали в Метрострое. Именно они помогли основателю секты Кузнецову
спроектировать довольно сложное подземное сооружение.
Наши автомобили вот уже полдня нарезали бессмысленные круги
по Пензенской области. В поисках «закопанцев» — сектантов из села Никольское,
которые ждут конца света в землянке-бункере — мы заблудились.
Сел Никольских на карте обнаружилось два. Разумеется, мы
заехали не в то, которое надо.
Дорога сошла на нет и уперлась в полуразвалившийся коровник.
Такие коровники — а чаще их остовы — попадаются почти в каждой деревне на
расстоянии более 300 км от Москвы. В этом даже обнаружились коровы.
Мы хотели даже сфотографировать феномен, но побоялись
выходить из машин. Колеса увязли в смеси талого снега, навоза и черной земли.
От коровника дорога была только одна — на кладбище. Пока мои
спутники в отчаянии изучали карту, я смотрела на ряды крестов, увитые
искусственными цветами, ровные деревца и крашенные в черное, синее и серебро
могильные ограды. Это сельское кладбище, без сомнения, было самым красивым,
чистым и ухоженным местом из всего того, что мне довелось увидеть за последние
дни. То ли мертвых здесь чтят больше живых, то ли покойники не могут развести
вокруг себя столько грязи.
Въезд в «правильное» Никольское караулил мент на «жигулях» с
лампасами и строгим предписанием журналистов в деревню не пускать. Наврав менту
чистую правду о том, что путешествуем с целью познания родины, мы легко
преодолели импровизированный блок-пост. До колхозного поля, где под слоем земли
и снега 35 человек, включая детей, ждут конца времен, нас отделял всего
километр.
Село Никольское, а вернее его часть под названием деревня
Погановка, представляет собой два длинных ряда серых изб. Из интертеймента
имеются магазин и «молельный дом». Избу с крестом возвели после того, как
увещевать сектантов выйти из-под земли приезжали высокопоставленные церковные
иерархи — до этого никаких сооружений православного культа в деревне Погановке
не было.
Страшноватое словечко «закопанцы» впервые прозвучало с
телеэкранов в декабре 2007 года. Именно тогда 35 человек ушли жить в подземный
бункер, объявив, что 18 мая будет конец света, от которого они рассчитывают
таким образом спастись.
Статус всероссийского горя пензенскому происшествию придал
руководитель погановской секты, человек по имени Петр Кузнецов. А вернее
образование, которое дало Петру Кузнецову государство. Вестник апокалипсиса
когда-то закончил архитектурно-строительный техникум, и, судя по всему, учился
Петр хорошо. Землянка на 35 человек, которую он лично спроектировал для своих
людей, представляет собой очень грамотное сооружение.
Катакомба состоит из 15 келий с молельной комнатой,
трапезной, кладовой, колодцем, кухней, туалетом. Проектом предусмотрены также
два душа. На поверхность выходят несколько воздухозаборных труб. Они же
являются единственным средством, с помощью которого underground people
контактируют с внешним миром.
Именно через трубу представители власти и церкви узнали о
том, что в случае попытки принудительного выдворения из-под земли «закопанцы»
осуществят самоподрыв с помощью газовых баллонов. Это сообщение повергло
госчиновников в уныние. Идея брать землянку штурмом не канала — даже если
фанатики не успеют подорваться, массовых жертв не избежать.
Пускать в трубы газ — тоже «не алё». Во-первых, нездоровые
на голову люди могут прежде чем заснуть, кинуть спичку, а во-вторых, возникают
неприятные ассоциации со «спасательной операцией» на Дубровке. Так Святой Петр
со своим архитектурным техникумом поставил в тупик всю силовую государственную
машину.
Спецназ встал у колхозного поля как лиса у виноградника, а к
сектантам стали приезжать представители власти и церкви с уговорами. Уговоры,
впрочем, не помогли.
Роль оцепления выполняет единственный милицейский пост возле
заснеженного поля. По периметру землянки вбиты колышки. Из снега торчат три
оранжевые воздухозаборные трубы. Расстояние между ними позволяет судить о
грандиозных размерах подземного сооружения.
Мои промокшие насквозь австралийские UGGs пропитались
грязной талой водой и грустно хлюпали при каждом шаге. Куда идти — было вообще
не очень понятно. Деревенская улица была абсолютно пуста — если не считать
странных лохматых собачек.
На краю оврага зиял запертый дом с врытым перед окнами
крестом — здесь еще полгода назад жил Петр Кузнецов и молились его люди. Теперь
на двери дома висел замок — бывший хозяин отдыхал в пензенском дурдоме.
Из избушки напротив поднимался серый дымок. Дом производил
впечатление живого, хотя никаких следов тропинки, ведущей к калитке, не было.
Проваливаясь по колено в мокрый снег, я все же добралась до дверей и постучала.
Мне открыла пожилая женщина в платке.
— Ой, дочка, порассказала бы я тебе про Петьку этого,
дурака, да сын запретил с вами общаться! — сказала баба Галя в ответ на мой
вопрос про бывшего соседа.
— А почему запретил?
— Да как по телевизору меня стали показывать, так и
запретил. Он у меня милиционер. От начальства им за Петьку влетело!
— Но они ведь целый
месяц там копали. Неужели никто не замечал?
— А чего за ними смотреть? Люди как люди. Приезжают,
уезжают.
— А может, вы меня
чаем напоите? — Мне хотелось хоть немного высушить мокрые, ледяные ноги.
— Нет, дочка, не могу. Нет у меня ни чаю, ни газу. А ты, вот
что, к Валентине пойди. Она тоже из этих — только приехала позже. Она и про
Петьку знает, и про черта ихнего с рогами.
Заинтригованная, я вновь пересекла пустую улицу и постучала
в черный дом, по виду совершенно заброшенный. Из-под стрехи свисали обрезанные
электропровода. Внутри было тепло — от белых боков русской печки по помещению
распространялся приятный жар.
За комнатой с печкой обнаружилась еще комната. Вдоль стен
стояли кровати и сколоченные нары. На нарах сидела худая женщина средних лет с
крашеными рыжеватыми волосами. На полочке помещались будильник, свеча и баночки
с кремом. Вокруг были аккуратно разложены открытые книги и тетрадки с записями.
— Валентина Андреевна Дмитриева, — отрекомендовалась
женщина. — Сапоги давай. В печь сушить поставлю.
«Даже если Валентина Андреевна — сам дьявол, валенки я, по
крайней мере, высушу», — твердо решила я и присела на табуреточку.
— Вот пей, — Валентина принесла мне чашку горячего чая. Силы
зла проявляли гостеприимство.
1000 километров
проехала медсестра Дмитриева, чтобы быть рядом с «закопанцами». Между тем на
кладбище ее родного Чебаркуля над одной из могил выстроен пластиковый павильон,
похожий на парник. В этой могиле захоронен десятилетний Вячеслав Крашенинников,
известный более, как Славик Чебаркульский. За 10 лет своей жизни он успел, как
уверяет его мать, предсказать все возможные события в мире. От избрания
Медведева до 100 долларов за баррель. Каждый день у его надгробья скапливаются
сотни паломников. Снег с могилы растапливают и пьют, землю — добавляют в
котлеты. С фотографий рисуют иконы. Святость отрока РПЦ не признает, так же как
и учение Кузнецова. Психиатрическая экспертиза согласна с руководством
официальной церкви. 27 марта Петр Кузнецов был публично объявлен
душевнобольным.
— А вы почему...
это... не под землей? — начала я непринужденную светскую беседу.
— Я позже приехала. Когда братья и сестры уже под землю ушли.
А Петра в психушку свезли.
— А откуда вы
приехали?
— Из Чебаркуля. Челябинской области. Работала там
медсестрой. Потом Господь меня вразумил. Теперь вот от имени братьев и сестер,
которые под землей, учение проповедую.
— Какое учение?
Валентина внимательно на меня посмотрела.
— Про семь голов и десять рогов России слышала?
Жизнь учит путешественника быть готовым ко всему. В том
числе и к богословскому диспуту в избе без электричества, в самой жопе
Пензенской области. Я поджала босые ноги.
— Речь, очевидно,
идет о толковании «Апокалипсиса»? Но там, кажется, ничего не сказано о
России...
— Правильно, потому что «он» пытается скрыть...
— Кто «он»?..
— Не он, а ООН. Мировое правительство. Они хотят нас загнать
в электронный концлагерь. Включить конвейер смерти. Превратить в роботов
великий русский народ. Вот, послушай, что на эту тему пишет Ален Даллес из
ЦРУ.
От неожиданности я едва не упала с табуретки. Валентина
надела очки и раскрыла книгу:
— «Посеяв в России хаос, незаметно подменим их ценности на
фальшивые и будем наблюдать, как разыгрывается трагедия гибели самого
непокорного на земле народа».
— А им зачем это
наблюдать?
— Мировое правительство хочет построить на всей земле
«царство зверя», империю сатаны. Не допустить возвышения России. Иоанн Богослов
говорит: «Все погибнут, только светоносная жена вознесется, и слава ее воссияет
в конце времен». Понимаешь?
— Ага. Все умрут, а
русские останутся.
— Русский народ призван Богом для последней проповеди
Евангелия. Задача мирового правительства — этого не допустить. Ты думаешь,
почему Россия — ассоциированный член Евросоюза?
Я затаила дыхание.
— Потому что «Большая семерка» — это Семь Голов Зверя
Апокалипсиса. Если Россия станет восьмым полноправным членом, Число Зверя
распадется, и их сатанинский план не исполнится. Про суперкомпьютер знаешь?
— Нет...
— Американцы тайно привезли в Брюссель самый большой в мире
компьютер. Он так и называется Beast — «зверь» значит. С помощью этого
компьютера мировое правительство будет управлять всеми людьми на Земле как
роботами.
— Каким образом?
— В лоб каждому человеку вживят микрочип, напрямую
связанный со «зверем». Мир превратится в «электронный концлагерь». В Америке
это уже происходит. У нас тоже начинается. У тебя паспорт есть?
— Да.
— Надо сжечь. Братья и сестры сожгли, когда под землю
уходили. И я сожгла. Они нас через паспорт контролируют.
— Как?
За очками глаза Валентины блеснули нехорошим огнем.
— Слушай, — Моя собеседница раскрыла тетрадку с записями. —
«Как известно, печать дьявола будет накладываться на лоб. Если слово «лоб»
записать, как это сделано в орнаменте российского паспорта, получится слово
«лоб», записанное наложением друг на друга трех букв. Это надо понимать так:
«Печать пленения вашего Триипостасного Бога на лоб каждому плененному
диаволом».
В надежде, что все происходящее — сон, я больно ущипнула
запястье. Увы! Валентина продолжала:
— «Сегодня более 100 тысяч россиян получили паспорта с
каббалистической печатью тайны беззакония, 14 раз повторенной в их паспорте.
Номер паспорта проставлен внутри кольцеобразного змия, т. е. в области
констатации пленения и проклятия». Графу «национальность», думаешь, почему
убрали? Чтобы у русского человека его нацию отнять. Землю уже отняли, скоро имя
отнимут.
Оспорить сказанное было нелегко. Но я все же попыталась:
— Валентина, но ведь
паспорта вам выдало не мировое правительство, а российское. Оно тоже борется с
закулисой.
— Какое там! — Валентина безнадежно махнула рукой. — Путина
давно купили. И патриарха. Православная Церковь отошла от верующих. Паству не
окормляют, разгильдяйничают, храмов не строят. Одно на уме — как бы мошну
набить.
«Взгляд, конечно, очень варварский, но верный», — к месту
вспомнила я поэта Бродского. Сам факт существования Валентины был лучшим
доказательством ее слов. Бывшая медсестра между тем продолжала обличать нравы:
— Прокуратура не работает. Грех — норма жизни. У людей
разблокирован закон совести. Они ежедневно видят убийство и разврат. Телевизор —
орудие зверя. Сказано в откровении: «Зверь имел два рога, подобных агнчим».
— Какое отношение...
— А ты в окно посмотри! Святой Козьма Этолийский еще в XVIII
веке предрек: «Придет время, когда в жилище проникнут бесы под видом небольшой
коробки, а их рога будут торчать на крышах».
Подкованность Валентины поражала. Как и стройность
изложенной концепции. Дивная картина «устройство вселенной в представлении
народа-богоносца» открылась во всей своей нечеловеческой прелести. Отдельные
элементы этого пазла мне приходилось встречать и раньше. Причем отнюдь не в
исполнении сумасшедшей медсестры в погановской избе.
Печать дьявола в паспорте, число Зверя, зашифрованное в ИНН,
как элементы мирового заговора — тема, на которую любят подискутировать видные
деятели православной церкви. Так, недавно епископ Чукотский Диомид обратился к
патриарху с открытым письмом, где прямо обвинил официальную церковь в
пособничестве Антихристу, выдаче дьявольских паспортов, признании демократии и
власти сил зла в лице Большой Семерки.
Любопытно, что взгляды Чукотского епископа разделяют 20
процентов священнослужителей. При этом речь идет о людях, получивших как
минимум среднее специальное образование.
Что касается народонаселения в целом, то религиоведы
называют сегодняшнюю Россию «пространством сумеречного религиозного сознания».
Число сект в стране постоянно растет. Новые объединения возникают чуть ли не
каждый месяц. И основной признак сектантского сознания — апокалиптические
настроения, ожидание конца времен.
Популярность тренда «апокалипсис» свидетельствует о детском
страхе человека перед миром, ощущении своей беспомощности в нем. «Конец света» —
метафора отсутствия будущего.
Всемогущий ООН, компьютер Зверь, Антихрист с копытами и
вживленный чип — персонажи одного порядка, которым за неимением иных
развлечений тешат себя миллионы нищих, духовно неразвитых, а потому не имеющих
иммунитета против любой пропаганды людей, брошенных своими попами и царями в
деревянных и панельных избах, наедине с бутылкой водки за 48 рублей и рогатым
телевизором. Если завтра из телевизора раздастся призыв в массовом порядке
закопаться под землю — могилы пойдет рыть полстраны. Если без художественных
преувеличений, то четверть. По данным центра имени Сербского, в психиатрической
помощи сегодня нуждается 25 процентов населения РФ.
Примерно 4 000 000
человек умирает в России ежегодно. Средняя стоимость похорон — 10 000 рублей.
Таким образом, оборот сферы ритуальных услуг составляет 40 миллиардов рублей
ежегодно. Это сравнимо с бюджетом Приморского края на 2008 год. Только 35 людям
в деревне Погановке удалось закопаться бесплатно.
— Ну что, вот и высохли сапожки, — пропела добрая Валентина,
доставая из печи австралийские валенки. — Теперь идти можно. А я тоже пойду.
Пока милиционер не караулит.
— Куда пойдете?
— Так на почту. Письмо Путину понесу.
— Зачем? Он же
закулисе продался.
Валентина улыбнулась доброй-доброй улыбкой.
— А мы его в деревню на исправление возьмем. На восемь лет.
Скотником. А не исправится — на третий срок оставим.
Оцените статью
1 2 3 4 5Читайте еще
Избранное