«Над Гудзоном ли, над Сеной ли, мы б надыбали аж, блин, 50 оттенков серого! В Беларуси — лишь один»

В сети не умолкает звон копей, ломающихся вокруг фильма «50 оттенков серого», ставшего (во многом благодаря разыгравшимся страстям) настоящим хитом сезона.

Одни, посмотрев его раз десять, пысают кипятком от восторга, называя не иначе, как «Эммануэль наших дней», другие — даже ни разу не видев — характеризуют как «кино-говно», а тех, кто намылился таки его посмотреть, считают чуть ли не интеллектуал-предателями.

На деле ошибаются и те, и другие — просто всякое «кино-говно» нужно смотреть под правильным углом: ведь мир синематографа, как и мир снов, полон глубокого, подчас неожиданного символизма…

Мне грозит теперь, наверное, жёлтый дом или расстрел —
«50 оттенков серого» я намедни посмотрел.
После спать улёгся, будучи не укурен и не пьян —
и явился мне к полуночи прямо в сон «Левиафан».

Надо мной застыл как Фобос он, всеми кадрами звеня,
и взревел надрывным голосом: «Как ты мог после меня,
после «Бёрдмэна» заправского, после «Иды», наконец,
после стольких лет арт-хауса посмотреть такой гамнец?

Для того ль полвека битого, правя пошлости оскал,
Куросава нас воспитывал, Триер зá душу таскал,
чтобы ты глазеть последовал — не в бреду, не на пари —
«50 оттенков серого», Михалков тебя дери?»

Сны — зараза символичная. Впрочем, как и синема.
И у каждого есть личная карта сердца и ума,
позволяющая, сонникам или Фрейду в унисон,
разгадать путём особенным всякий фильм или сон.

Не в поту проснулся утром я — взвился в пене ледяной!
За окошком небо хмурое над затурканной страной,
всюду серость однобокая, злая вязь унылых дней...
Анастэйша синеокая, как там луковый твой Грей?

Так же любит ли наручники, скотчи, кляпы и жгуты,
автозаки, тюрьмы кучные — и под ним не пикнешь ты?
От любви дрожа коленками, так же служишь ли тому,
чьи оттенки над застенками уж ни сердцу, ни уму?

Над Гудзоном ли, над Сеной ли, мы б надыбали аж, блин,
50 оттенков серого! В Беларуси — лишь один.
День за днём — в субботу, в среду ли — тереби, моя страна,
свой тупой оттенок серого и унылого… кина.