Роджер Мур: «Меня успокоили, сказав, что аллигаторы в этом районе довольно ленивые и вряд ли будут кусаться»

Исполнитель роли агента 007 Роджер Мур поведал, как проходили съемки фильмов о Джеймсе Бонде, почему уйдя в отставку, он занялся благотворительностью, и какой гаджет ему понравился больше всего.

Семь раз по 007

Роджер Мур родился в 1927 году в лондонском районе Стоквелл и был единственным ребенком в семье полицейского Джорджа Мура и домохозяйки Лилиан Поуп. Не доучившись в университете, он был зачислен на военную службу в чине капитана и заведовал армейским складом в Западной Германии.

После армии Мур работал в театре, на радио и телевидении. В 1953 году переехал в США, свою первую крупную роль сыграл в фильме «Когда я видел Париж в последний раз» (1954), но известность пришла к нему лишь после исполнения роли Саймона Темплара в телесериале «Святой» (1967–1969).

Агентом 007 Роджер Мур стал только с третьего раза. Первый раз его кандидатуру предложил писатель Ян Флеминг, придумавший Джеймса Бонда, еще перед съемками первого фильма «бондианы» «Доктор Но». Но тогда Мур был занят в «Святом» и по контракту не имел права играть где-либо еще. Во второй раз актера позвали в фильм «На секретной службе ее величества», однако помешал все тот же контракт.

Наконец, в 1973 году Мур впервые снялся в роли Джеймса Бонда в боевике «Живи и дай умереть». За этим последовали роли Бонда в «Человеке с золотым пистолетом», «Шпионе, который меня любил», «Лунном гонщике», «Только для твоих глаз», «Осьминожке» и «Виде на убийство».

Во время съемок «Осьминожки» (они проходили в Индии) Мура потрясла нищета местного населения, и он решил посвятить себя оказанию гуманитарной помощи странам третьего мира. За свои общественные заслуги в 1999 году Роджер Мур стал командором Ордена Британской империи, а в 2003 году королева Елизавета I произвела его в рыцари. Живет в Швейцарии и в Монако.

Недавно 82-летний актер побывал в Вильнюсе со своей четвертой супругой Кристиной, которая младше его на 15 лет. На интервью он пришел вместе с ней, в безупречно сидящем костюме, галстуке и с золотым значком в петлице. Казалось, он вот-вот скажет: «Бонд. Джеймс Бонд», но с 1985 года прошло уже четверть века, так что теперь он представляется «Мур. Сэр Роджер Мур».

– Сэр Мур, скажите, как живется ушедшему в отставку Джеймсу Бонду?

– Я не могу сказать, что я отошел от всех дел, ведь я продолжаю много ездить в качестве посла доброй воли ЮНИСЕФ, в котором я работаю уже 19 лет. У меня много обязанностей: я участвую в подготовке различных программ, в подготовке медицинского персонала.

Кроме того, мне приходится отвечать на вопросы моих поклонников, не говоря уже о тех письмах, которые приходят мне по электронной, да и обычной, почте как представителю ЮНИСЕФ. На эти письма я обязательно отвечаю.

– Оплачивает ли вам ЮНИСЕФ работу?

– Хорошо, что моя жена не читает по-русски и не узнает, что в год я зарабатываю там один доллар. Что очень важно, уже свободный от налогов (смеется).

– Почему вы решили заняться благотворительностью?

– Видите ли, я всегда привожу такой пример: скажем, вы с друзьями или близкими сидите за богато накрытым столом, а за окном стоит кто-то голодный, у кого нет денег, и вы просто не сможете съесть эти угощения! Вам кусок не лезет в горло! К тому же неважно, помогаете ли вы детям Гаити или же Афганистана, ведь, помогая кому-то где-то в одной точке планеты, мы помогаем всему миру!

– Ну а если вы не находитесь вдали от дома, то как выглядит ваш обычный день?

– Прежде всего по утрам мы с Кристиной завтракаем, причем завтрак она готовит сама и приносит на подносах. Еще я выпиваю стакан апельсинового сока с витамином С — в основном для того, чтобы усвоились лекарства, которые я принимаю от гипертонии. Знаете, ведь трудно удержаться от того, чтобы не начать принимать то или иное средство, прочтя рекламу в «Дэйли мэйл»: «Вы будете жить вечно, если станете принимать это или это». Ложечка пчелиной пыльцы, два ломтика хлеба с джемом и никакого масла.

Потом я обычно принимаю душ или могу полежать в ванне, читая вчерашние газеты (британскую прессу к нам доставляют уже после полудня). Я разгадываю кроссворды или же читаю некрологи. Иногда я думаю: «Бог мой, ведь ему было всего 93 года!»

Затем, если мне не надо выходить в свет, я надеваю спортивный костюм, мы с Кристиной прогуливаемся или ходим на лыжах. К сожалению, из-за спины мне пришлось отказаться от ежедневных приседаний и гимнастики: однажды я упал и расшибся возле нашего дома, да и годы дают знать о себе. К тому же в фильмах, в которых я снимался, чего только со мной не делали — бросали об стену, спускали с лестницы — это когда я был трезв.

– Однажды вы сказали: «Я хотел бы, чтобы меня запомнили как одного из величайших Лиров или Гамлетов. Но раз этого не случится, я вполне доволен тем, что сыграл Бонда». Если это так, то какой ваш любимый фильм?

– Если говорить о фильмах из серии о Джеймсе Бонде, в которых я играл, то мне больше всего нравится «Шпион, который меня любил». В нем впервые появился персонаж Челюсти, и к тому же картину открывал потрясающий прыжок на лыжах. Из всех остальных — «Лоуренс Аравийский».

– А какой гаджет Бонда вам понравился больше всего?

– Часы с магнитом. С их помощью я расстегнул платье Мадлен Смит, игравшей мисс Каррузо в «Живи и дай умереть». Это был действительно хороший гаджет!

– В Англии джентльмены объединяются в клубы по интересам. Есть ли клуб экс-Бондов?

– Официального клуба нет, но мы встречаемся . Правда, это редко случается. Все экс-Бонды – сэр Шон Коннери, Джордж Лэзенби, Тимоти Далтон, Пирс Броснан – много работают. Они отличные ребята, и нам всегда есть о чем поговорить и вспомнить.

Для каждого из нас "годы Бонда" оставили массу потрясающих впечатлений – мы носились по миру, надевали роскошные костюмы, и нам оплачивали медицинскую страховку. Каждый из экс-Бондов обладает хорошим чувством юмора, ведь наш парень – персонаж достаточно смешной.

– Во времена «холодной войны» в Советском Союзе его воспринимали вполне серьезно, а сегодня Бонду и вовсе изменили характер. Его поступки стали жесткими, даже жестокими...

– Да, образ прежнего Бонда был таков, что меня удивляло, как он может быть шпионом. Любой бармен в любой стране мира не только узнавал его, но и без ошибок делал его любимый коктейль... Я старался подчеркнуть смешные стороны Бонда – образ хладно-кровного убийцы мне был не по душе…

Из воспоминаний Роджера Мура о съемках фильма «Живи и дай умереть»

Говорят, когда смерть неизбежна, то перед глазами проносится вся твоя жизнь. Я видел лишь огромный ангар из рифленого железа, торчавший из мутных вод луизианского болота, к которому неумолимо приближался со скоростью каких-то шестьдесят миль в час мой потерявший управление катер.

Я знал, что врежусь прямо в ангар, и ничего не мог с этим поделать. Я сжался в комок на полу катера и зажал рукой рот, мое колено пульсировало от боли, мое плечо онемело, а во рту было ощущение, будто все мои зубы медленно перемалываются в мелкий порошок. В голове мелькнула лишь одна мысль: я буду играть Бонда без зубов. И как я умудрился вляпаться в это?..

В итоге мой катер и мое тело были в одинаково изувеченном состоянии. Меня (в одних шортах) погрузили в машину и отвезли в Новый Орлеан.

Больше всего я беспокоился за свои зубы, поэтому первым делом был направлен к дантисту. Рентгеновский снимок показал перелом одного из передних зубов, который к тому времени болел просто невыносимо. Затем меня отвезли в клинику, где доктор порадовал меня известием о том, что моя нога не сломана, а Луиза огорчила новостью, что мои шорты испачканы. После всего того, что мне только что довелось пережить, я ничуть этому не удивился.

***

После завтрака – снова катера. Вода в болоте грязная и илистая, поэтому, когда двигатели лодок начинают работать и перелопачивать эту жижу – стоит ужасная вонь. Болотце целиком покрыто зелеными водорослями, и видно, как между ними шныряют змеи. Меня немного успокоили, сказав, что аллигаторы в этом районе довольно ленивые и вряд ли будут кусаться.

***

Место, в котором мы проводим съемки, находится в штате Луизиана, известном как Рай для спортсменов. Спортом занимаемся, в основном, мы – бегая и прыгая от москитов. Кто-то мне сказал, что видел москита, тащившего в своих лапках воробья. Неправда. Я лично видел, что это был голубь.

***

Где-то за полчаса до ленча во мне вдруг проснулся садист! Я предложил фоторепортерам оставаться на месте, пока я и Томми Лейн, который играет одного из чернокожих бандитов, не промчимся на катерах перед их стройной батареей объективов. Они и не предполагали, какую подлость я задумал!

За двести ярдов до их лодки мы с Томми, на скорости сорок миль в час, заложили крутой вираж и со скоростью шестьдесят миль в час устремились (я – впереди, Томми – за мной) прямо на фоторепортеров. На расстоянии равном почти что корпусу катера от их лодки я резко выкрутил штурвал и до отказа выжал ручку газа. В результате фоторепортеров окатило фонтаном веской грязной болотной жижи. Какая чудесная забава!

Позже я вежливо поинтересовался у них, получился ли кадр, после чего отправился за новой партией фотографов, которым была уготована та же водная процедура. Жестоко? Возможно. Но для меня главное – вжиться в роль.

***

У нас проблема с кадрами: местная девушка, работавшая секретаршей, не выдержала нагрузки и ушла, заявив, что не желает больше кормить "этого чертова крокодильчика", которого мы держим в качестве талисмана.

***

Мы позавтракали в "Бреннанс", где весьма любезный персонал усердно потчевал нас вином и аперитивами. Правда, мне, наверное, попался плохой кубик льда, поскольку я так напился, что лег спать уже днем.

***

Завтра прилетят мои детишки. Интересно, поймет ли Джеффри, что я и есть Бонд, когда увидит меня в действии? Перед моим отъездом из Англии он спросил:

– А ты можешь кого угодно победить? Даже вора?

– Конечно, могу, – заверил я его.

– И даже Джеймса Бонда? – не отставал он.

– Так твой папочка и будет играть Джеймса Бонда, – объяснил я.

– Да я знаю, – беспокойно вздохнул он. – Но я имел в виду настоящего Джеймса Бонда, Шона Коннери!

***

Логическим завершением сцены, в которой мы с Томми Лейном несемся практически плечом к плечу на скорости тридцать узлов, и я выплескиваю ему в лицо канистру бензина, должен был быть сильнейший взрыв. Я бортом своего катера направляю катер Томми прямо на эстакаду судна, загруженного баками с горючим, навстречу неминуемой смерти. Управлять одной рукой скоростным катером, на носу которого примостились Гай и оператор, а другой плескать бензин – вовсе не то, чем бы я мечтал заниматься каждый день.

Сам же взрыв был главнейшим событием дня и настоящим подарком для прессы… Причем мне никто заранее не удосужился сказать, сколько же взрывчатки заложили в чрево 325-ти футового судна.

Я в этом эпизоде не участвовал, поэтому у Дэна Слейтера, нашего британского журналиста, родилась чудесная идея – снять меня на фоне взрыва, спокойно сидящего в 300 ярдов от него с бокалом белого вина в руке, беспристрастно смотрящего куда-то вдаль. Я согласился, но через час заметил, что наши киношники успели построить специальное укрытие, чтобы защитить себя от взрывной волны и осколков.

– Зачем вы туда прячетесь, ребята? – спросил я как дурак.

– Вообще-то, говорят, что сейчас будет маленький взрыв, – ответил один из наших американских коллег.

Я еще больше замешкал, услышав, как Дэн говорит одному из журналистов, что я застрахован на пять миллионов долларов. Ассистент режиссера предложил нам переместиться с баржи, где изначально планировалось меня фотографировать, на противоположный берег реки: то место казалось безопаснее, хотя и было на тридцать ярдов ближе к месту взрыва. Бонду трусить не к лицу – это бы плохо сказалось на его имидже, поэтому я сел, где мне было велено, вцепившись в стакан холодного белого вина, и стал ожидать финального отсчета. Справа от меня расположились фотографы, а слева вот-вот должен был наступить хаос.

Я даже и не знаю, подкинуло ли меня взрывной волной, или я сам подпрыгнул на четыре фута, но главное – я умудрился не пролить ни капельки вина. Кадр "Спокойный Бонд в минуту кризиса" получился вряд ли, зато я точно знаю, что большинство фотографов подпрыгнуло выше, чем я. Корпус судна объяло пламенем, а их камеры тут же защелкали.

Один фотограф из Швеции предложил подойти поближе к пожару, полагая, что раз уж взрыв уже прогремел, то больше нам ничего не грозит. Но тут мы заметили, что пожарный катер в спешке отходит от места взрыва, из мегафона громко доносился чей-то голос: "Назад! Назад! На палубе осталось еще двести фунтов взрывчатки!"

***

Сегодня ночью должна прилететь Джейн Сеймор – актриса, исполняющая главную женскую роль; надеюсь, теперь журналисты наконец отстанут от меня и, заточив карандаши, направят свои объективы на ее свежее, красивое личико. Она летит тем же маршрутом, что и мои дети, которых сопровождала моя секретарша, Жеральдин Гарднер.

Тогда в вашингтонском аэропорту таможенники сверху донизу перерыли весь наш багаж; обыскали все, начиная с игрушек и кончая печатной машинкой. Шестилетний мальчик, девятилетняя девочка и безупречного вида двадцативосьмилетняя секретарша – едва ли подходящие кандидаты на роль контрабандистов героина, алмазов или травки. К разочарованию таможенников, водяной пистолетик Джеффри оказался всего лишь простым водяным пистолетиком, а не каким-нибудь замаскированным шприцем… Я надеюсь, таможенники быстро отстанут от Джейн…

Кстати, о приставаниях! Откровенно говоря, мне бы хотелось немного поприставать к Джейн… на экране, разумеется, сохранив при этом супружескую верность моей Луизе…

Когда же Джейн прилетела в Новый Орлеан, таможенники внимательно изучили ее багаж и пришли к выводу, что количество нарядов для восьмидневного визита подозрительно велико. Когда же мисс Сеймор объяснила им, что это ее гардероб для фильма, глаза таможенников засветились, словно окошки игральных автоматов, и они сразу же конфисковали багаж, чтобы проверить каждый шов. Гарри Зальцман, который встретил мисс Сеймор в ее заполненном цветами номере с бутылкой "Боллинджера" в руках и ослепительной улыбкой на лице, провел бессонную ночь, думая, во что же теперь одеть главную актрису.

***

Сегодня – день издевательства над самолетами. Один – готов, другой – почти, возможно, и третий тоже. Кинокомпании всегда закупают такие вещи в двух, а то и в трех экземплярах – на случай, если то, что должно быть взорвано или поломано, неправильно взорвется или поломается, из-за чего придется все заново переснимать.

А еще сегодня Джеймсу Бонду в буквальном смысле подрезали крылышки! Гоняясь, вместе с миссис Белл, по территории аэродрома "Лейк Фронт" на двухместной "Сессне", я проскальзываю в закрывающиеся двери ангара, но крылья моего самолета не проходят – и от них остаются лишь обрубки да хлопающая на ветру брезентовая обшивка. И хотя этот трюк не так опасен, как полет автомобиля или крушение самолета, он все же не уступает им в зрелищности. Только представьте: самолет на полной скорости заезжает в ангар, а появляется оттуда уже без крыльев! Зрителю должно понравиться.

Мы сняли эту сцену с первого дубля, поэтому нам не пришлось ломать второй самолет, хотя, к сожалению, он уже тоже никогда не взлетит: на всякий случай мы и у него подпилили крылья. Никому не нужен самолет с подпиленными крыльями?..