Мать, подозреваемая в убийстве двухлетней дочери: «Страшно пережить своего ребёнка»

Родители убитой двухлетней Марины Екатерина и Дмитрий рассказали «Кур'еру», что они сейчас чувствуют, как реагируют на комментарии в интернете и чего ждут дальше.

Случчанка Екатерина вместе со своим сожителем была задержана по подозрению в убийстве её 2-летней дочери. В понедельник, 12 марта, Екатерину освободили из-под стражи.

Её сожитель остался под стражей. Екатерина по-прежнему является подозреваемой в убийстве. В ее отношении избрана мера процессуального принуждения обязательства о явке.

Екатерина во время интервью настолько волновалась, что её руки почти всё время дрожали. Фото Алесь Достанко

В ночь с 29 на 30 января Екатерина вызвала домой «скорую». Медики оказывали помощь её дочери — двухлетней девочке, которая находилась в тяжёлом состоянии. На её теле были следы побоев. Жизнь ребёнка не удалось спасти. По подозрению в убийстве, совершённом с особой жестокостью, милиция задержала Екатерину, 26-летнюю мать девочки, и её сожителя (он не был родным отцом убитого ребёнка).

Подробности того вечера и обстоятельства, которые могли привести к трагедии, Екатерина не раскрывает, ссылаясь на то, что идёт следствие, и она не имеет права говорить об этом.

Первые дни после заключения

«Страшно. Страшно жить и осознавать, что ты виновата, что жила с таким человеком, который сделал такое. Страшно пережить своего ребёнка.

Меня отпустили в понедельник. Приехала домой к родителям. Они не лезут в душу, мало расспрашивают.

Днём себя ещё так, более-менее, чувствую, но под вечер начинается паника и истерика. Я привыкла, что дома постоянно дети, а сейчас тишина и портрет ребёнка (убитой дочери — прим. ред.). Понимаю, что надо прибрать детские вещи, а рука не поднимается. Тяжко. Часто плачу. Не представляю, что бы было, если бы я вернулась в тот дом, где всё произошло…

Про сожителя

Он (сожитель — прим. ред) в СИЗО в Минске. Честно, не знаю, как он там. Когда всё произошло, думала, убью его… С его родственниками не общаюсь. У него и так не было особых отношений с родителями, а сейчас они на него просто плюнули. По сравнению с его роднёй — моя…

Понятно, что мои родные в первое время, попадись я им на глаза, убили бы. Но с другой стороны, они постоянно приезжали ко мне: брат, мама, папа.

Про переезд от родителей

Если можно было бы вернуть время назад, то, во-первых, я бы не пошла с ним жить отдельно от родителей. Во-вторых, вообще бы с ним не сходилась.

Хотя, в первое время после переезда всё было нормально. Он со старшим уроки делал. Честно, у него больше терпения на это хватало, чем у меня. Что случилось потом, не знаю…

Про день трагедии

Много, много было мыслей в голове, когда всё произошло. Я сразу вызвала «скорую». Я никогда бы не подумала, что всё так может закончиться. «Скорая» быстро приехала. Сначала одна бригада, потом вторая, потому что у первой не хватало медикаментов. Они долго вызывали реанимацию.

Вот сколько читаю статьи и комментарии, никто нигде не упомянул, что была реанимация, как медики её вызывали, как звонили на домашний телефон Жук, которая отвечает «за детство», как она сама их вызывала. Реанимация приехала через 20 минут, всё это время медики от малой не отходили. Когда приехали, сказали: «Забирать не будем. Уже всё. Бессмысленно».

Другие дети не видели, что происходило, когда была «скорая». Старшие (7-летняя Эльвира и 8-леттний Максим — прим. ред.) находились у бабушки и дедушки, младшие — Лёшка (6 лет — прим. ред.) спал, а Ирка (5 лет) в детской комнате была.

Про погибшую дочь

Она по характеру была мягкой-мягкой. Ей включаешь музыку, и она начинает танцевать. Танцор такой был. На старом телефоне (изъят милицией — прим.ред.) есть видео, где она танцует и гуляет. Она была подвижным, шустрым и самым ласковым из всех ребёнком. Она и Ирка. Они вдвоём без мамы никуда были.

Про помощь государства

Из соцопеки один раз пришли — в декабре перед Новым годом — чтобы переписать всех малых и посмотреть, есть ли пожарный извещатель. Сказали, чтобы я шла и подавала заявление на адресную помощь. А я им, что нет смысла подавать — не дают. Говорят, что живу с мамой и папой, которые тоже деньги получают, но деньги и им нужны. Я же не один ребёнок в семье, у меня брат есть, у которого тоже ребёнок. Мама же не скажет, вот ей помогать буду, а тебе — нет.

Я четыре раза обращалась за этой адресной помощью — бессмысленно. С Мариной даже на детское питание не подавала. На копейку будет превышать бюджет — не дадут. Кому какое дело, что я на всех пятерых детей 300 рублей получала.

На квартиру семь лет стояла в очереди и по сей день стою. Предложили однокомнатную и двухкомнатную построить в кредит в миллиард. Спрашиваю, кто мне такие деньги даст, отвечают, что банк. Так что — мне сначала его платить, а потом детям до старости? Что это за вариант? Детей одних в двухкомнатной не оставишь и отдельно жить — мальчики с папой, девочки с мамой — тоже не будешь. Тогда говорят, берите землю. А эту землю сначала выкупить надо, а потом ещё и построить на ней что-то. У нас народ думает, раз много детей — много выплат. Ага, 300 рублей на пятерых, попробуйте их прокормить и в школу денег с собой дать.

Я вот не знаю, то ли это у нас в Слуцке так, то ли что. Знаю, в Старых Дорогах девочка родила четвёртого — дали квартиру, так как не хватало «квадратов». А у нас в Слуцке почему-то ничего нельзя добиться.

Те, кто выступают опекунами, получают на каждого ребёнка по 250 рублей.

Про заключение под стражу

Дела я ещё не то, что не читала, я его не знаю. Ничего. Ни экспертизы, ни вообще. Я только подписывала экспертизу и постановление на неё. С делом нас ещё не знакомили. В камере я сидела с женщиной из Гомеля. Скажу, что туда лучше не попадать.

Милиционеры относились по-разному. Бить — не били, оскорблять — не оскорбляли. Некоторые игнорировали. Будто перед ними нет человека. Мне было без разницы: как относятся — так относятся. Мне не до этого было.

Про желание увидеть детей

На следующей неделе приедет минский следователь. Хочу с ним поговорить, чтобы на следующие выходные к детям съездить. Они в опекунской семье под Минском находятся. Пока к ним не пускают, попросили дать им время свыкнуться с новым местом.

/… После гибели дочери…/ пока дети были в Слуцке, мама с папой к ним каждый божий день ходили. Они хотели их к себе до суда забрать, но в райисполкоме сказали, что они им никто.

Дочка задавала мои родителям вопрос: «Где мама? Что с мамой?». Сказали, что я в больнице, что лежу, заболела. Первое время она говорила, что Маринка умерла. Откуда она узнала, честно, не знаю. Может, услышала, как воспитатели говорили, мало ли, может, разговор милиции услышали. Старший, говорят, в себе замкнулся.

Про друзей

Общаюсь с другом и подругой, они пытаются меня поддержать. Говорят, что надо надеяться на лучшее. Но, как есть фраза, надо рассчитывать на худшее, лучшее само придёт.

Про комментарии и злость людей

Поговорить с вами решила, потому что всё равно, рано или поздно… Поговорка есть: слепому не покажешь, глухому не расскажешь, дураку не докажешь.

Я просмотрела комментарии: сколько людей — столько и мнений. Первые дни /… так болезненно воспринимала их… /, что не дай Бог. А потом… Ну, а смысл, кому-то что-то доказывать. Зачем? Хотят говорить — пусть говорят. Но там у половины тех, кто пишет, нет своих детей, и они не знают, что это такое.

Я понимаю, что у нас люди озлобленные. В принципе я сама не знаю, чтобы я в такой ситуации писала и говорила бы. Но я сама себя наказала, а не кого-то. Ребёнка нет, и мне с этим всю жизнь придётся жить. Всю жизнь, сколько мне осталось. Вчера вечером читала комментарий девушки, которая написала:

«Подумайте, ей с этим жить. Вы же не были в её шкуре». Так на неё /… другие…/ накинулись, что она меня защищает.

По городу не хочу особо ходить, всяких людей хватает. У нас ещё район такой, что синевы (любителей выпить — прим. ред) хватает, и мало ли что у них в голове.

Про планы

Сейчас надо устраиваться на работу, потому что соцслужба подала на алименты. Буду искать сама, потому что если не найду, меня могут устроить на такую, за которую будут платить 150−200 рублей. Поэтому лучше сама поищу.

Сейчас я нахожусь под обязательством о явке. По первому звонку я должна явиться к следователю. Если нарушу, изменят режим /… возьмут под стражу…/.

Я готова понести наказание. Я считаю себя виноватой при любом раскладе, как бы то ни было".

Комментарий бывшего мужа Екатерины Дмитрия, который является родным отцом погибшей 2-летней девочки:

Фото Виктория Капская

«В райисполкоме мне сказали, что надо установить через суд отцовство, устроиться на работу, обзавестись жильём (можно снять), и, возможно, тогда мне отдадут детей. Сопоставив все факты, я понял, что даже если всё сделаю, детей мне не отдадут. Скажут: не то финансовое положение.

В наше время, сколько денег в Слуцке ни привези с работы — всё мало. Смотрю на многих знакомых: зарплату урезали, рабочую неделю сократили. Ну, скажите, 200−400 рублей — это нормально? Смешно.

Пока не знаю, что делать. До суда, понятно, что ничего и не сделаешь. Никто не знает и не предполагает, что на нём будет. Некоторые говорят, что, возможно, Катю не посадят, восстановят в правах и вернут ей детей.

А про комментарии /… в интернете…/. Пишут такие люди, которые без году неделя и на этом свете ничего не видели, только оторвались от маминой сиськи, а строят из себя х.р знает кого. Конечно, я не хочу сказать, чтобы они такое пережили, но пусть хоть не нагнетают, подумают своей пустой головой, что делают больно, что это чьи-то судьбы.

Им классно: сидят, улыбаются, переписываются. Насмотрятся «Дом-2» и всякого бреда и «ложат» меня, что я за папа такой. Но ведь они даже тысячной доли не знают того, что происходит».

Жизнь Екатерины с сожителем мужчина не комментировал.

Отец убитой девочки: «Бывшая жена относилась к детям, как к животным»