Клинт Иствуд: «Возьмитесь наконец за дело! Надерите кое-кому задницу»

Esquire поговорил с Клинтом Иствудом и его сыном Скоттом о совместной работе, правилах воспитания и ссыкливом поколении.

— Скотт, когда вы росли, вы почти не виделись с отцом?

Скотт Иствуд: Да, я жил с мамой на Гавайях, пока не достал ее окончательно. Тогда я уехал жить к отцу в Калифорнию, но достал и его.

КИ: На самом деле у нас с ним не было особых проблем. Мать научила его всему, что следует, ведь она очень хороший человек.

СИ: Она, разумеется, была со мной помягче. А тут так: ты знаешь правила — так выполняй и точка! Но сейчас я считаю это своим оружием по жизни. Отец научил меня идти напролом, показывать когти, драться. Всему, чего ты сам втайне хочешь.

— Если бы вам досталась в кино роль вашего отца, какую черту вы считали бы самой важной для точного отражения его характера?

СИ: Мне пришлось бы поменьше болтать.

КИ: Вот видишь, как многого можно добиться одной мелочью!

СИ: Ну да — просто пробежаться по сценарию и вычеркнуть все твои реплики.

КИ: Держи глаза открытыми, а свой болтливый рот — на замке.

— Клинт, вы ведь одним из первых в Голливуде стали сочетать актерскую работу и режиссерскую?

КИ: Да. Я впервые попробовал себя в режиссуре, когда мне было сорок. Я создал свою компанию в 1967-м с прицелом на будущее. Отец учил меня: все, что ты делаешь, делай хорошо. Будь лучшим в той работе, которую выполняешь.

— Что вы советуете Скотту, когда он снимается у вас?

КИ: Я еще не имел с ним дела в больших проектах. Но, думаю, скоро буду упрашивать его поработать со мной. Он всегда отлично вписывался и прекрасно работал.

К тому же ему постоянно звонят какие-то девицы. Раньше-то они искали меня, а теперь только и слышу: «Как дела у Скотта?».

СИ: Не переживай, возьму тебя как-нибудь с собой в бар!

— Клинт, если бы вы посмотрели на свою жизнь как на сценарий фильма, как бы вы описали сюжет?

КИ: Да я особо и не присматриваюсь к своей жизни. Я всегда смотрел вперед, а не назад.

Часто люди, достигнув определенного возраста, уходят из профессии. Я всегда жалел, что Фрэнк Капра и Билли Уайлдер бросили кино после 60. Подумайте, какие шедевры они еще могли снять! А мне повезло.

Знаете, у нас, гольфистов, есть поговорка: «Лучше быть везунчиком, чем мастером». Я уверен: есть масса талантливых актеров, которые так и не добились успеха, потому что не получили нужный шанс, подходящий материал. Моя мать считала, что у меня есть ангел-хранитель.

— Ваш отец ушел на пенсию в 60 и всего через четыре года умер. Вас не преследует мысль о том, что если вы бросите работать, вам конец?

КИ: Может быть. Многие, выйдя на пенсию, просто угасают. И с мужчинами это случается чаще, чем с женщинами: их интересы связаны с семьей, а мужчине достаточно обзавестись потомством — и все, твое дело сделано.

— Вы получили первый «Оскар» за «Непрощенного» в 62 года — в этом возрасте у многих карьера уже идет на спад.

КИ: К тому моменту я только включил третью передачу. Для меня это был поворотный проект — я понял это, как только прочитал сценарий. Почувствовал нутром.

Многие предпочитают надеяться на ум, забывая о своих инстинктах. Но если ты что-то такое почувствовал, ты должен в это верить и идти к цели напролом.

Мой агент умолял меня не сниматься в «Победить любой ценой». Даже мой юрист просил меня не сниматься в нем. Он говорил: «Да это просто дерьмо! Это не твой стиль!»

А я ему ответил: «Да, это не то, к чему я привык. Не очередная картина, где я буду палить по людям. Я хочу сделать фильм, на который можно сходить вместе с детьми. Мне нравится этот персонаж. И потом, это круто, что девчонка там бросает парня, — никто не живет вместе долго и счастливо».

И действительно, фильм понравился зрителям. Если ты уже принимаешь решения, основываясь на интуиции, и она тебя не подводит, то зачем ее игнорировать?

СИ: Он вечно говорит мне: «Никто ничего не знает, так что не слушай никого!»

КИ: Именно. Все только думают, что что-то знают. А те, кто полагают, что знают больше всех, на самом деле еще невежественнее остальных.

— Ваши персонажи стали частью культурного кода американской нации — Рейган цитировал в своих речах грязного Гарри, а Дональд Трамп наверняка постоянно репетирует перед зеркалом вашу фирменную ухмылку.

КИ: Может быть. Но Трамп задел в людях какую-то струну, потому что все втайне чувствуют, что устали от вечной политкорректности, от всех этих заискиваний. Это поколение жополизов, ссыкливое поколение.

И каждый из нас ходит по краю. Когда я делал «Гран Торино», даже мой партнер сказал мне: «Это отличный сценарий, но неполиткорректный». Я ответил: «Отлично. Сегодня же вечером прочитаю». Наутро я пришел в офис, бросил сценарий на стол и заявил: «Начинаем снимать немедленно».

— Как это — «ссыкливое поколение»?

КИ: Это когда нам вечно твердят: «Ты не можешь делать это, ты не можешь делать то, ты не можешь об этом говорить...» Такие времена.

— И чего, по-вашему, пытается добиться Дональд Трамп?

КИ: Он сам об этом говорит — говорит именно то, что у него на уме. Иногда это неприятно слышать, иногда — наоборот. Надо сказать, я понимаю его, хотя и не всегда согласен с ним.

— Когда-то вам приходилось участвовать в борьбе за выборную должность. А если бы вам пришлось писать агитационную речь для недавних выборов, о чем бы вы в ней сказали?

КИ: «Парни, хватит! Прекратите все это сейчас же!» Чести Пуллер, великий генерал морской пехоты, говорил: «Можете преследовать меня, морить голодом, избить или даже убить, но не надо нагонять на меня скуку!» А ведь именно это сейчас и происходит. Все достали всех. Скучно слушать эту чушь. Скучно слушать этих кандидатов.

— И что бы вы хотели изменить?

КИ: Я бы посоветовал начать работать и научиться лучше понимать людей. Поймите, что ими движет, вместо того чтобы навешивать ярлыки. И возьмитесь наконец за дело! Надерите кое-кому задницу, возьмите, кого надо, на карандаш.

И еще: быть может, я говорю как мой отец, но не тратьте того, что не заработали. Именно из-за этого мы оказались в сегодняшней ситуации. Люди говорят: «Зачем мне работать? Может, на халяву что-нибудь перепадет». Шастают по тусовкам и вечно рассуждают, как бы бесплатно попасть в колледж.

Мне лично никто не предлагал учиться бесплатно. Я пошел в городской колледж Лос-Анджелеса, потому что учеба там стоила дешево. Это не было похоже на престижный университет, но это было нормальное образование.

— Скотт, уж вы-то, наверное, никогда не двинетесь в политику?

СИ: Да уж, обойдусь без этого глупого дерьма.

КИ: Я вспоминаю, как мы с отцом переехали из Реддинга в Лос-Анджелес, где ему предложили работу оператора заправочной станции на углу Пасифик-Кост и бульвара Сансет. Человек уезжает за пятьсот миль вместе с семьей, рвет с привычной жизнью — и все потому, что это единственная работа, которую он может найти.

И я думаю: а что, если бы он тогда отказался? Наверное, нам пришлось бы побираться у задних дверей чужих домов, выпрашивая сэндвичи.

Я помню такой случай — один из самых запомнившихся за всю мою жизнь. Мне было пять лет, и к нам в дом постучался какой-то человек. Он сказал матери: «У вас на заднем дворе лежат дрова. Можно, я порублю их для вас, мэм?» Мать ответила: «У меня нет денег». А он: «Мне не нужны деньги. Только сэндвич».

— Это воспоминание до сих пор не дает вам покоя?

КИ: Оно не дает мне покоя, когда я думаю обо всех придурках, которые вечно ноют и жалуются. Мне доводилось встречать людей, которым действительно пришлось туго. Тот парень мечтал хотя бы о сэндвиче. Он боролся за существование. Так жили люди в то время.

— Вы часто думаете об отце?

КИ: Время от времени. Мы жили рядом, и я мог бы заходить к нему почаще, брать с собой поиграть в гольф, проводить с ним больше времени, уделять больше внимания. Я до сих пор жалею об этом.

— Клинт, вам исполнилось 86 лет, откуда вы черпаете энергию?

КИ: Тебе столько лет, на сколько ты себя ощущаешь. И ты остаешься молодым настолько, насколько сам желаешь.

Один мой приятель, когда его спрашивали, как ему удается так здорово выглядеть в его возрасте, отвечал: «Просто я никогда не впущу в себя старость». И это правда.

— И вы не собираетесь ее впускать?

КИ: Нет. Нечего ей тут делать. Иногда, бывает, утром встаешь с постели — и вдруг что-то хрустнет в спине. Покряхтишь, конечно. А потом плюнешь на это, пройдешься — и все как рукой снимет.

Клинт Иствуд: «Люди стали злее и нетерпимее, чем были раньше»