Филин

Анастасия Зеленкова

Шрайбман: «Лукашенко может объявить досрочные выборы и не пойти на них»

Стоит ли в сентябре ждать политическую амнистию, как на этот процесс влияют санкции и чем обернутся ближайшие электоральные кампании?

Об этом в интервью «Филину» рассказал политический обозреватель Артем Шрайбман.

— Многие говорят, что сентябрь — показательный месяц в плане дальнейшего развития событий в стране. Идут разговоры и про политическую амнистию. Есть какие-то основания для них и стоит ли вообще нам чего-то ждать от сентября?

— Смотря что считать важными событиями. В сентябре будет встреча Путина и Лукашенко, на которой либо могут согласовать дорожные карты, которые теперь называются союзными программами, либо могут назначить заседание Высшего госсовета союзного государства, на котором подпишут эти дорожные карты. Это достаточно важно, хоть и вряд ли судьбоносно.

Фото Радыё Свабода

Если говорить о событиях внутри страны, то, да, в принципе логично выглядит какая-то частичная амнистия ко Дню народного единства. Особенно учитывая, что власти подсобрали минимум сотню, а то и больше прошений о помиловании, начиная с мая прошлого года. И если будет политическая воля, то сентябрь логичный месяц для этого. Некоторых уже начали отпускать, как тех же представителей Пресс-клуба и PandaDoc.

Но предсказывать это сейчас однозначно невозможно, потому что Лукашенко пару раз эти решения отменял или откладывал. Если помните, первый раз политзаключенных стали освобождать еще после встречи Лукашенко в СИЗО. Потом этот процесс затормозился. Далее ожидали освобождений к 3 июля, но случились санкции и, соответственно, этого не произошло — Лукашенко не хотелось выглядеть так, будто он прогнулся под давлением.

Что произойдет до возможного решения в сентябре, я не знаю. Будет какая-то новая угроза санкций со стороны Запада — и он опять вернется в какое-то такое конфронтационное русло. 

— То есть имеется зависимость между санкциями и амнистией? Недавно и Евгений Прейгерман озвучил мысль, что амнистия политзаключенных произойдет, если не будет новых санкций.

— На мой взгляд, эта зависимость не линейная. С одной стороны, если бы санкций не вводилось вообще, то какой смысл был бы тогда освобождать политзаключенных — кому это надо? Политзаключенных освобождают и пытаются начать торг именно для того, чтобы добиться какого-то ослабления или невведения новых санкций.

Но Прейгерман прав в том, что после введения санкций освобождать политзаключенных означает терять лицо. Поэтому Лукашенко всегда нужно какое-то время, чтобы уступки не выглядели уступками. Сколько этого времени нужно в сегодняшних условиях, созрел ли он на амнистию, о чем говорит Евгений Прейгерман, я не знаю.

10 лет назад все было более понятно, санкции были четко привязаны к политзаключенным. Намного менее понятно это сейчас. Далеко не очевидно, что Запад отменяет санкции за освобождение политзаключенных. И, если этот пряник на столе не лежит, то Лукашенко, начав процесс и увидев, что ничего не меняется со стороны Запада, может опять этот процесс остановить.

Потому что для танго нужны двое, для торга — тоже.

— А готов ли Запад идти хоть на какой диалог и обсуждать отмену/заморозку санкций?

— Думаю, если бы они увидели, что тренд по освобождению политзаключенных стал таким устойчивым, не просто пять человек, а большой масштаб, если бы не набирались новые политзаключенные, то я вполне себе допускаю, что Запад приостановил бы расширение каких-то санкций, чтобы бы дать шанс позитивному тренду.

Потому что все-таки в конце концов у всех этих санкций цель — чтобы условия выполнялись. И если Лукашенко начнет их выполнять, то логично будет тогда с санкциями повременить.

Но при этом, думаю, сегодня планка намного выше, чем раньше. То есть полной отмены санкций я бы точно не ожидал лишь за освобождение политзаключенных.

— Сегодня как-то сложно понять общую логику происходящего. С одной стороны, потихоньку начинают отпускать людей, с другой — задержания и ликвидация организаций.

— Взамен на освобождаемых набирают новых намного более быстрыми темпами. Количество политзаключенных, несмотря на эти редкие помилования, продолжает расти. Общая логика, как и месяц назад, как и два — продолжение репрессий. И то, что власть экспериментирует с какими-то освобождениями, еще не значит чего-то долговечного.

Слишком много может быть на этом пути тормозов, которые остановят любые позитивные процессы: угроза новых санкций или, например, Лукашенко покажется, что как-то не так себя ведут освобожденные, возвращаются к какой-то активности, или Запад не реагирует смягчением своей позиции, не обещает отменить санкции и продолжает настаивать на полном выполнении условий. Любой из этих эпизодов может остановить даже робкое начало амнистии.

Поэтому тут сложно говорить о каком-то тренде, пока мы не видим десятков и сотен освобожденных людей. Особенно когда продолжают выноситься приговоры.  

 — Периодически звучат разговоры про ближайшие электоральные кампании вплоть до президентских выборов. Когда это может случиться?  

— Мы знаем, что власть планирует референдум до февраля следующего года, и пока нет причин сомневаться, что он пройдет. Некоторые телеграм-каналы распространяли инсайды, что референдум должен пройти уже в сентябре, но пока ничего не происходит.  

Я не думаю, что Лукашенко настроен до референдума как-то баламутить воду и назначать какие-то спонтанные и неожиданные кампании. Местные и парламентские выборы уже однозначно перенесли на 2023 год. Поэтому остается интрига только по поводу даты президентской кампании — будут ли очередные выборы досрочными или нет?

Мы понимаем, что Лукашенко может пойти на какие-то эксперименты, если он действительно задумал транзит власти. И, как принято у автократов,  логичнее такие судьбоносные события делать тогда, когда их никто не ждет. Объявить и быстро провести, чтобы оппозиция не успела собраться.

Поэтому я допускаю, что он может объявить президентские выборы раньше. Валерий Карбалевич высказывал такие оптимистичные ожидания, что уже сразу после референдума. Я бы тоже не стал исключать, что в ближайшие годы (не в 2025 году, а до этого) Лукашенко может объявить досрочные президентские выборы и не пойти на них, а назначить преемника.

— А чего нам ждать в плане репрессий? Потому что многие уехавшие из страны белорусы сейчас сидят на чемоданах, ожидая какого-то события или сигнала, который позволит им вернуться.

— Тут вопрос в том, что даже если произойдет амнистия и пусть мы даже вернемся в ситуацию 2014-2015 годов, можно ли надеяться, что пока Лукашенко у власти следующие электоральные кампании не будут сопровождаться такими же жесткими репрессиями, как сейчас? Вот этого мы не знаем.

Сейчас, в отличие от ситуации десятилетней давности, даже амнистия не означает, что деэскалация необратима.

Вопрос возвращения, как вы понимаете, для меня тоже актуален. И я пока не вижу понятной силы, которая бы могла взять и принудить власть сойти с репрессивной колеи. Экономика не в той катастрофической ситуации, как многим оппонентам власти хотелось бы, особенно с миллиардом от МВФ, особенно с возможными кредитами от России взамен на интеграцию.

Залатывать дыры на какое-то время у Лукашенко деньги будут. Да, экономика не в лучшей форме, но есть разница между обвалом и просто каким-то вялым стагнирующем состоянием.

Да и много других факторов. Зависит и от тех же санкций — какие они будут и как на эту экономику будут влиять. Это тоже невозможно предвидеть.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 3.5(101)