Поротников: «Лукашенко вынуждают идти на изменения обстоятельства, которые от него не зависят»

Филин продолжает дискуссию на тему ближайших политических перспектив Беларуси. Ранее в интервью политолог Павел Усов объяснил, почему не стоит ждать скорого краха режима.

Между тем руководитель аналитического центра Belarus Security Blog Андрей Поротников, наоборот, уверен, что в Беларуси начался транзит власти.

— Вы уже ранее говорили, что «дембель Лукашенко пошел на минус» и в этом году мы будем точно знать фамилию нового президента. По каким критериям вы судите, и почему вам кажутся несостоятельными аргументы, что «уход Лукашенко будет долгим»?

— А почему я должен быть согласен, что он надолго?

Я пока не буду обсуждать, по каким именно критериям я вижу близкий уход, но мое мнение на этот счет не изменилось. Мы находимся в состоянии транзита власти, который идет минимум с 2019 года.

— Это Кремль подталкивает Александра Григорьевича менять Конституцию и уходить?

— Нет. Кремль лишь пытается вписаться в те процессы, которые начались еще до выборов.

В сентябре 2020-го Кремль воспользовался периодом слабости Лукашенко. И если раньше, условно говоря, у России был блокирующий пакет акций на транзит власти в Беларуси — то есть, человек, который неприемлем для Москвы, очевидно, не мог быть преемником Лукашенко, — то сейчас она хочет выстроить новую систему, которая находилась бы под кремлевским контролем.

Очевидно, что Лукашенко в эту систему в силу личных характеристик и политического опыта вписаться не может.

Андрей Поротников. Фото Радыё Свабода

Кремль сейчас интересуют не фамилии, а политическая система и распределение полномочий внутри институтов власти. Если, условно говоря, мы представим ситуацию с парламентской республикой, то фамилия там особого значения играть не будет.

— Но Лукашенко хотел бы сохранить нынешнюю систему?

— Вообще-то нет. Если бы он хотел сохранить систему, то зачем менять Конституцию?

— То есть он тоже в этом заинтересован?

— Он не заинтересован, он вынужден.

— А почему?

— Потому что есть определенные обстоятельства непреодолимой силы, которые вынуждают идти на эти изменения. Объективного характера. Обстоятельства, которые не зависят ни от Лукашенко, ни от Кремля.

— Это какие?

— Я не буду это обсуждать.

— Хорошо, так а сдает Лукашенко Беларусь России? Или это уже новый президент понесет ее к ногам Путину?

— Нет, никогда он не сдавал Беларусь. Хватит об этом.

— А новый?

— Откуда я знаю, что будет делать новый. У меня нет дара предвидения.

— Вы считаете, что сегодня можно провести электоральную кампанию в нормальном режиме?

— Конечно. Для этого просто надо выпустить политзаключенных, и Лукашенко должен объявить очень четко, однозначно и пошагово о своих личных планах. Не пытаться это припрятывать, оттягивая момент, когда это объявление станет критическим, когда уже станет невозможно скрывать какие-то вещи.

Сказать, что, ребята, вот у меня есть план, в сентябре мы делаем раз, в ноябре — два, дальше — три, и на выходе мы получаем вот это вот все.

— Но пока ведь ничего подобного не происходит.

— Не происходит, потому что пока Лукашенко боится, что когда он огласит этот свой политический план, все поймут, что политического будущего у него нет. И тогда возникает вопрос: а зачем нам сейчас обращать внимание на этого человека, может, мы поищем следующего хозяина и начнем лизать уже прямо сейчас?

То есть Лукашенко оказался в ловушке, выстроенной им же персоналистской системы, которая работает до тех пор, пока все уверены в том, что диктатор силен и в состоянии контролировать ситуацию.

И осознает, что тогда система может пойти вразнос просто в буквальном смысле этого слова.

— То есть будет еще хуже, чем сейчас?

— Лукашенко оказался заложником своей системы — то, о чем его неоднократно предупреждали. Но он людей просто традиционно не слышит, он считает себя самым умным.

— Можем ли мы говорить, что после той самой электоральной кампании террор, который мы сегодня наблюдаем, закончится?

— Сложно сказать. У нас может быть два варианта.

Вариант первый — это когда Лукашенко уходит по пути, отдаленно напоминающему назарбаевский: сохраняя сначала контрольный пакет на политические принципиальные решения, потом блокирующий, ну а потом никакого. То есть постепенный уход с передачей властных рычагов новой управляющей элите, которая может в значительной мере состоять из старых людей — чего уж тут питать иллюзии.

И есть второй вариант — Иосифа Сталина. Который умирал на даче, а его окружение не пускало врачей.

Так что вопрос, будет ли прекращен террор — этот вопрос о том, насколько Лукашенко в состоянии просчитать календарь, график, насколько он в состоянии понять, что сейчас надо останавливаться и обеспечивать, если уж не юридическую, то по крайней мере политическую легитимность в ситуации «транзита».

— Пока что-то не похоже, что он хочет остановиться: с каждым днем и в плане репрессий, и в плане других политических шагов идет максимальная накрутка.

— Сложно это оценивать. Я не вижу, что там происходит внутри.