Андрей Дмитриев: «К Ермошиной мы пойдем в последнюю очередь»

Один из лидеров кампании «Говори правду!» рассказал «Салідарнасці», зачем нужен «Народный референдум», и какой «серьезный вопрос» появился к Владимиру Некляеву.

– Поговорим об идее «Народного референдума». Какова реальная цель всего этого? Вы же не рассчитываете на самом деле провести референдум в существующих условиях?

– Почему вы так уверены, что референдум не может состояться?

– Потому что есть определенный опыт таких инициатив. Все заканчивалось на этапе регистрации инициативной группы в Центризбиркоме, который возглавляет член команды президента Лидия Ермошина. Или вы с ней договорились?

– Лидия Ермошина недоговороспособна. Но неправда, что референдум невозможен. Возможен, если пойти другим путем и начинать не с регистрации инициативной группы и процедур, которые мы сразу проиграем.

Мы решили начать с обсуждения вопросов, которые могут объединить людей для того, чтобы страна развивалась. Вопросы должны быть не про нас, оппозицию, и не про власть. Вопросы должны быть про изменения, которые понятны людям.

Мы смотрим на социологические данные и видим 60% граждан, которые не поддерживают ни оппозицию, ни власть. Это огромное поле для деятельности.

– Так или иначе, на этапе Ермошиной ваша инициатива будет заблокирована. Неважно, пришли вы к ней первым делом или последним. Дальше что?

– Ермошина может сказать «до свидания, регистрация инициативной группы», но не может сказать «до свидания, референдум».

– И что дальше? Альтернативное голосование «а-ля президентские выборы-1999»?

– У нас есть разные варианты дальнейших действий, но сейчас озвучивать их преждевременно.

К Ермошиной мы пойдем в последнюю очередь. Это принципиальное отличие от всех инициатив, которые были раньше. А возможно, мы и не пойдем к Ермошиной. Возможно, в этом не будет необходимости. Вспомните, как быстро Лукашенко открутил цены на бензин назад, когда люди выехали на «Стоп-бензин».

Знаете, когда мы в «Говори правду!» начали думать над тем, чего хотим добиться этим референдумом, у нас было два варианта. Первый: на каждое планируемое действие говорить – «это невозможно». И аргументов найдется выше крыши, потому что в Беларуси про любую инициативу, связанную с политикой, можно сказать – «это невозможно».

Но мы выбрали второй путь. Не говорите, что это невозможно – скажите, что нужно сделать, чтобы это стало реальным.

Я знаю, кому сегодня выгодны общие сомнения. Они выгодны власти. Я знаю, что она хочет, чтобы мы сомневались в своих силах и возможностях.

Считаю, что если идти шаг за шагом, референдум – вполне реальное дело. Если у нас будут сотни тысяч подписей, власти так или иначе придется прислушаться.

– У вас было 100 тысяч подписей за улицу Василя Быкова. И что?

– Во-первых, после этого решили создать музей Василя Быкова, который до этого открывать не планировали.

– «После» не значит «вследствие».

– Безусловно, вследствие. Во-вторых, сейчас обещают назвать одну из новых улиц именем Быкова. Но нас это не устраивает. Василь Быков заслуживает большой улицы в центре Минска.

– Значит, если отбросить дипломатические экивоки, под референдумом подразумевается широкая политическая кампания, в которой собственно референдума в юридическом значении слова может и не быть (и, скорее всего, не будет).

– Я бы только вычеркнул «не будет». Я вас уверяю, если 500 тысяч человек выскажется по 5 актуальным для большинства вопросам, власть не сможет не реагировать.

Перед тем, как выступить с этой идеей, мы провели большую работу. В частности, проанализировали попытку Белорусского народного фронта провести референдум против увеличения пошлин на авто. БНФ было не очень удобно, поскольку они должны были объяснить, почему завалили великолепную, я считаю, идею. Одна из причин проста: они решили делать референдум в одиночку.

Очень важно, что БНФ, движению «За свободу» и кампании «Говори правду» удалось договориться.

– Когда-то вы с Санниковым договорились и шли единым блоком на президентских выборах.

– И мы ни разу не нарушили те договоренности.

– Зато вторая сторона сейчас называет вас предателями и агентами режима.

– Сейчас они находятся в другой стране, и у них другие интересы. Если бы Андрей Олегович хотел получить разъяснения по поводу тех или иных наших действий, то всегда мог связаться, например, по скайпу. Но с того момента, как Санников со своей командой покинул страну, такого желания у него не возникло.

Зато Бондаренко написал, что «отбеливатели режима» Милинкевич, Некляев, Янукевич регулярно ездят в Европу и упрашивают начать диалог с Лукашенко, а также дать ему денег. Я теперь имею серьезный вопрос к Владимиру Прокоповичу. Понимаю сейчас, что когда его нет в офисе, он садится на личный самолет и улетает с секретного партизанского аэродрома, чтобы не проходить паспортный контроль. (Некляеву запрещено покидать пределы Беларуси – прим.ред. )

– Почему в случае с референдумом вы решили «сообразить на троих», а не позвали другие демократические партии?

– Как это не позвали? На пресс-конференции было сказано: пожалуйста, присоединяйтесь. Сегодня есть идея референдума, но еще нет вопросов. Присоединяйтесь и влияйте на самое главное.

– Предложение присоединиться зачастую звучит обидно для политиков. Мы помним, как в Вискули не позвали Назарбаева, он обиделся, и в связи с этим были некоторые проблемы.

– Обиделся, но присоединился. Для сильного нет проблемы присоединиться. Он ничего не теряет, он только усиливается. «Говори правду!» много раз присоединялась к чужим инициативам.

– И все же, на данный момент, вся эта история с референдумом не выглядит чрезмерно убедительной...

– Есть предложения получше? Планы, гарантирующие свержение диктатуры в течение ближайших месяцев?

– Нет.

– То-то и оно. Я понимаю скепсис, присущий некоторым комментаторам: слишком много поражений оппозиция потерпела за последние 20 лет.

Но давайте задумаемся вот о чем. Есть сценарий. Сложный, не идеальный. Но это сценарий действия, дающий шансы поставить ребром ряд крайне неудобных для власти вопросов.

Так что будем делать? Сидеть и ждать, пока у нас появится волшебная палочка, позволяющая избавиться от Лукашенко в одночасье? Или все-таки попробуем что-то сделать здесь и сейчас?

Как сказал в свое время британский премьер-министр Дизраэли, «действие не всегда приносит счастье, но без него счастья не бывает». Поэтому мы выбрали действие.