Мать осужденного гимназиста: «Машину продали, кое-что еще. Остальные средства принесли люди»

Подросток, приговоренный к 8 годам лишения свободы за покушение на убийство учительницы, совершенное с особой жестокостью, свою вину не признает. На момент происшествия ему только исполнилось 15 лет. Сейчас парень надеется на Верховный суд.

Стоит заметить, что незадолго до оглашения приговора родители Доната Скакуна компенсировали ущерб пострадавшей учительнице. Парень до сих пор не может сдать экзамены за девятый класс. Как оказалось, вне учреждения образования это сделать невозможно – не предусмотрено законодательством.

Уже скоро год, как Донат находится в СИЗО, но, судя по словам чиновников от образования, арест не является уважительной причиной для неявки на выпускной экзамен.

«Белорусский партизан» пообщался с мамой Доната Скакуна Алиной Зенкович.

— Алина, скажите, почему вы не давали никаких комментариев до суда, когда ваш ребенок сидел в СИЗО, когда было много вопросов о том, что случилось?

— Я не могу рассказать все подробности, так как действует подписка о неразглашении. За одну из статей, которая вышла в интернете и к которой мы с мужем не имели никакого отношения, нас уже обвинили в нарушении этой подписки и обещали выслать соответствующие письма по месту работы.

Нам все время указывали на недопустимость общения с прессой, что мы не имеем права разглашать ни материалы суда, ни то, что нам стало известно во время предварительного следствия. А в суде я выступала как ответчик по гражданскому иску. Мы компенсировали причиненный ущерб потерпевшей.

— И сколько, если не секрет?

— Учительница попросила взыскать с нас за моральный ущерб и физические страдания 50 тысяч белорусских рублей. Кроме того, мы должны были компенсировать все расходы на лечение потерпевшей и даже выплатить деньги за моральный вред, причиненный учительнице публикациями, появившимися по этому делу в интернете, а также компенсировать расходы на адвоката. Всего мы выплатили около 23 тысяч долларов — в белорусских рублях. С учетом этого обстоятельства ребенок получил 8, а не 11 лет, как просила потерпевшая учительница.

— Необходимую сумму быстро собрали?

— Машину продали, кое-что еще. А остальные средства нам принесли люди – родственники, друзья, родители одноклассников Доната, наши с мужем однокурсники. Огромное всем спасибо. Все, кто знает нашего ребенка, не верят, что это сделал он…

— Вы говорите, что нож, которым были нанесены ранения учительнице, так и не обнаружили. Хотя министр внутренних дел утверждал, что нашли…

— Тот нож, который нашли 24 мая и который имеется в материалах дела, никакого отношения к делу не имеет. Это установили эксперты. Его не опознала и учительница. Единственное, к чему он имеет отношение – это к «чистосердечному признанию» ребенка, которое получили в ночь с 23 на 24 мая. В нем был описан нож с коричне й деревянной ручкой. Похожий нож и был приложен к делу на следующий день. Но никаких отпечатков и следов на нем не нашли.

Поисковые мероприятия провели вечером 23 мая. Нож искали вместе с военнослужащими, собаками и металлоискателями по маршруту, указанному одноклассником сына, с которым он в то утро прогуливался возле школы. В этот вечер орудие найдено не было, а на следующий день, 24 мая, нож вдруг обнаружили возле труб, где ребята останавливались. Хотя есть данные, что нож продолжали искать еще и после этого.

— Ваш сын все-таки признался в содеянном?

— В деле имеется бумага, называемая «чистосердечным признанием», которая сыну была продиктована следователем. Это было сделано в период примерно с 24.00 до часа ночи с 23 на 24 мая. Без адвоката. Без законного представителя. После разговора с четырьмя следователями. Ночью у Доната несколько раз “откатывали пальцы”, давали уснуть, а затем будили, беседовали, а в час ночи нам позвонил следователь и попросил отца приехать к нему завтра с самого утра.

На следующий день отцу показали «чистосердечное признание» и сказали: пусть ребенок эти слова подтвердит на видеокамеру. Отец отказался. Нашего сына затем пытались допросить в Новинках, и еще дважды в СИЗО, но ребенок с отцом отказались. Впоследствии сведения, изложенные в «чистосердечном признании», не подтвердились. И так как оно было получено незаконно, то признано недопустимым доказательством по делу.

— А как оказалось, что сын остался без адвоката?

— 23 мая в 9.20--9.30, когда Доната доставили в милицию, отец был с ним, его случайно пропустили в РУВД. А затем оттуда выставили, несмотря на все возражения. К 11 часам в РУВД прибыла адвокат, но ее не пускали к Донату до вечера. Только около 19 часов Донату зачитали его права. Хотя на протяжении всего дня его возили на освидетельствования, он проходил полиграф, с ним постоянно беседовали.

Допросить сына решили в 20.30, но целый день без воды, еды и отдыха — он уже просто не мог давать показания. Затем была ночь с «чистосердечным признанием», а когда его на следующий день утром увидела адвокат, то сказала, что ребенок находится в состоянии шока. Он говорил, что события того дня полностью восстановить уже не может, о написании «чистосердечного признания» помнит смутно. Помнит только, как его целую ночь водили туда-сюда…

— А потом отец мог с ним видеться?

— Он был его законным представителем и присутствовал, если с сыном проводились какие-то следственные действия.

— «Чистосердечное признание» на что-то повлияло?

— На нем основано заключение психолого-психиатрической экспертизы. Оттуда же взят и предполагаемый мотив, ничем не подтвержденный. На него делался упор и при предъявлении обвинения.

— Сыну сразу выбрали меру пресечения в виде ареста? Никаких других вариантов не было?

— Ему сразу выставили тяжелую статью — покушение на убийство. Он своей вины не признал, со следствием не сотрудничал. После задержания до 4 утра Донат находился в Октябрьском РУВД, в 4 утра его перевезли в ИВС, а оттуда на десятые сутки отправили в Новинки на психолого-психиатрическую экспертизу. А потом уже в СИЗО.

На мой взгляд, в деле есть немало нестыковок и противоречий, которые до сих пор остались невыясненными. Так и не установлен мотив нападения. Доната отметки не интересовали, на это же указывали и все свидетели. Он не переживал из-за плохих оценок и мы его не наказывали за них. Но по «чистосердечному признанию» выходит, что он напал на учительницу из-за чувства мести за двойку, которая, кстати, не была выставлена ни в журнале, ни в дневнике.

Показания же учительницы менялись несколько раз, что тоже почему-то не было принято во внимание. Учительнице были причинены легкие телесные повреждения, и как мы ни пытались смоделировать, основываясь на показаниях учительницы, механизм нанесения повреждений, у нас это не получилось. Просто невозможно сделать это так, как она рассказывает.

— А как вообще начался у вас тот злополучный день, помните?

— Все было как всегда. Я, как обычно, отвезла сына к восьми в школу. Мы живем далеко, и я его всегда подвожу в одно и то же время. Донат сказал, что после уроков придет ко мне на работу. Сын собирался сдать стихотворение учительнице русского языка и литературы, которое повторял в выходные и знал очень хорошо.

Накануне в пятницу рассказывал его однокласснице без запинки. Были и другие дети, которые должны были прийти в это время сдать стихотворение. Он зашел в школу, пообщался с одной учительницей, со второй… По данным камеры, которая висит на входе в гимназию, Донат в 8.13 зашел в школу, в 8.17–8.18 его видела учительница французского языка, они остановились, поговорили.

Сын рассказал, что приехал рано, так как живет далеко и забыл, что не будет первого урока. Потом встретился с одноклассником (со слов одноклассника около 8.20) и они больше не расставались. А в 8.24 пострадавшая учительница уже звонит дочке и говорит, что «убили» и просит приехать. Затем через 6 минут опять перезванивает дочери и рассказывает, что ее в классе порезал мальчик.

Учительница сказала, что нападавший нанес ей удары, оставил нож на столе. Но на столе крови не нашли. Учительница сказала, что после нанесения ранений она легла на стол – однако крови на столе и под столом не обнаружено. При этом на классном журнале, который заполняла учительница и который лежал перед ней, была обнаружена кровь неизвестной женщины. В умывальнике мужского туалета возле кабинета, где произошло нападение — кровь неизвестного мужчины, а также неизвестные отпечатки рук на двери кабинета.

Нападавший, по словам учительницы, ушел то ли вызывать «скорую», то ли кому-то звонить, и в это время она позвонила дочери, а потом через некоторое время (минут через 5) он вернулся, снова нанес ей удары и ушел. Окровавленный нож забрал с собой – бросил в рюкзак. Но в рюкзаке крови также не обнаружено. В 8.30 по показаниям школьной камеры Донат со своим одноклассником уже вышел из школы. До этого они беседовали, ходили по гимназии, а потом решили прогуляться. По хронометражу и по маршрутам ничего не сходится. Но никто эти факты не стал уточнять.

На следствии показания потерпевшей не проверялись: не было ни следственного эксперимента, не был приложен к делу даже план гимназии, при осмотре места происшествия предметы на столе учительницы не были описаны и никто не знает, что там находилось. То же касается и вещей потерпевшей учительницы: директор гимназии, которая первая оказалась на месте происшествия, вынесла без осмотра из кабинета сумку с мобильным телефоном и верхней одеждой, а также бухгалтерские документы и деньги.

В то утро сына встретили учителя и одноклассники, все отметили, что ребенок был абсолютно спокойный, в чистой и сухой одежде. Учительница говорит, что Донат пришел, поставил рюкзак рядом с ее столом и сразу начал наносить удары.

Психологи говорят, что так не бывает — должен быть провоцирующий фактор…

А потом мне позвонила директор школы и сообщила, что мой сын напал на учительницу, и что его нужно срочно найти, потому что он находится в таком состоянии, что может с собой что-то сделать. Я позвонила мужу и побежала в школу. Муж в это время связался с сыном по телефону. Когда отец сказал Донату, что матери позвонили и сказали, что ты на кого-то напал, он был с одноклассниками в раздевалке – у них начинался урок физкультуры.

Сын, по словам одноклассников, очень удивился, побледнел, вышел, переговорил с отцом, а потом вернулся и рассказал детям о разговоре с отцом. Я работаю в пяти минутах от школы. Ко мне он спустился абсолютно нормальный, спокойный. Все это время сын был совершенно спокойный! Я понятия не имела, что произошло. Отец приехал очень быстро, сразу осмотрел его – и туфли, и рубашку, и костюм. Чистый, абсолютно нормальный ребенок.

Мы думали, что сейчас во всем разберутся и сына отпустят, что это какое-то недоразумение… В РУВД ребенку предложили пройти полиграф. Он сразу согласился. Нас с результатами не ознакомили, предоставить заключение отказались. Значительно позже следователь сказал, что по данным полиграфа он к этому преступлению не причастен. А вот учительница пройти полиграф отказалась. Да и ни одного следственного эксперимента не проводилось, поэтому обстоятельства дела для меня так и остались невыясненными. Все выводы основаны на показаниях потерпевшей.

— После приговора вы общались с сыном? Как он воспринял то, что 8 лет предстоит провести в колонии?

— Как можно такое воспринять? Мы общались, получили в суде разрешение на свидание. Говорит, что в СИЗО после приговора с ним неоднократно беседовали психолог, воспитатель, они поддерживают его и сейчас. Сын надеется на Верховный суд.

— Вы подали апелляцию?

— Да. Теперь ждем протокол суда. Нам сказали, что он будет готов не раньше середины мая.

— В интернете встречаются разные отзывы про учительницу, на которую было совершено нападение…

— И в суде некоторые родители рассказывали об этом. Многие даже не могли сдержать слез, когда говорили о взаимоотношениях учительницы и своего ребенка. Некоторых детей рвало, тошнило перед ее уроками, они пили глицин, крестились и крестили тетради, некоторые ее просто боялись, а были и те, кто обращались за помощью к специалистам (психологам, психотерапевтам). Было много негатива.

— А почему родители не обращались в администрацию гимназии, не переводили детей в другие школы, если все так плохо было?

— Они обращались в администрацию гимназии, к директору неоднократно, но ничего не менялось. Жалобы директором гимназии игнорировались, а после случившегося и вовсе отрицались. Многие родители пришли, чтобы дать показания в суде, а когда говорили какие-то нелицеприятные вещи про эту учительницу, она вставала и говорила: «Это оговор!»

Почему родители не переводили детей в другую школу? Некоторые переводили. Но в Минске всего несколько гимназий с французским языком и они расположены в других районах города и по словам родителей переполнены. А в нашей гимназии много замечательных преподавателей. К тому же учительница каждый год говорила, что уходит на пенсию…

— Проходила информация, что ваш сын до сих пор не сдал экзамены…

— Да, это так. Мы просили организовать экзамены на базе СИЗО. И нам в изоляторе сказали, что такие случаи были. И они готовы были принять комиссию и предоставить отдельное помещение для экзаменов. Мы заручились поддержкой руководства СИЗО. В Департаменте по исполнению наказаний нам за день оформили все необходимые документы, а в Министерстве образования мы все еще не находим понимания…

Нам сказали, что проведение выпускных экзаменов вне учреждения образования не предусмотрено нашим законодательством. Ребенок до сих пор экзамены не сдавал. Начальник отдела образования Октябрьского района даже отказалась со мной по этому поводу общаться. А директор гимназии Вьюнова А.И. долго откладывала встречу, не хотела принимать мое письменное заявление на организацию сдачи экзаменов. Устно же она мне сказала, что так как Донат по неуважительной причине не явился на экзамены, сдавать их он не может.

Только после моего требования дать письменный ответ на мое заявление, согласилась организовать экзамены на базе гимназии, зная, что в нашем случае это не возможно. Хотя ребенок тогда не был не то что осужден, даже обвинение ему не было предъявлено! И до оглашения приговора парень считался невиновным, и он точно также, как и все, имеет право учиться, сдавать экзамены, получать образование. А его лишают этого права. Сейчас мы пытаемся снова организовать экзамены. В СИЗО нам опять пошли навстречу. Но администрация нашей гимназии принимать их у Доната, по словам воспитателей СИЗО, опять отказалась…

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)